Виктор Митрошин, скульптор, заслуженный художник России: «Бизнесменом себя не считаю. Я просто знаю себе цену»

Не ошибусь, если скажу, что имя Виктора Митрошина гораздо лучше известно представителям парижской художественной богемы или завсегдатаям московской театральной тусовки, чем жителям Челябинска. Так уж вышло, что слава к художнику раньше пришла за рубежом. За прошедшие 15 лет в родном городе состоялось всего две персональные выставки Митрошина. Несмотря на довольно сложные отношения с Челябинском, уезжать отсюда, по его собственным словам, он не собирается. Именно поэтому мастерская Митрошина находится не в Париже и даже не в Москве а все в том же помещении челябинского художественного фонда на улице Омской. У старого крылечка припаркован черный Hummer. Тот самый, на котором три года назад Митрошин отправился покорять французскую столицу. Мастерская именитого скульптора – три комнатки на первом этаже старого здания. Здесь работает творческая команда Митрошина. Правда он называет ее по-другому – семья. Сам хозяин встречает меня в домашних тапках. Неудивительно – мастерская давно стала для Митрошина даже не вторым, а первым домом. В воздухе чувствуется запах сварки. Поздоровавшись с одним из мастеров, бросаю вопросительный взгляд на Виктора: «А, это наш литейщик Дмитрий. Внешне – копия Дягилева. С него я и лепил знаменитого автора Русских балетных сезонов…» (памятник Дягилеву будет установлен в Париже у здания Гранд-опера).

Мой взгляд приковывает другая любопытная работа: лебединая шея, точеный профиль, устремленный вверх подбородок, золотая копна волос, преувеличенно длинные ресницы…

Митрошин рассказывает, что 24-27 января в Москве будет проходить фестиваль «Традиции и современность», в рамках которого состоится аукцион произведений искусства. Любопытно, что в числе организаторов события – известный южноуральский бизнесмен Марк Лейвиков. Челябинский художник планирует выставить на аукцион три работы. Среди них и он – скульптурный портрет Майи Плисецкой, выполненный в бронзе. Заявленная стоимость шедевра – полтора миллиона евро.

– Искусством я начал заниматься с самого детства. Когда был маленький, у меня всегда были горы пластилина, из которых я что-то лепил. Взрослые мне часто говорили, что я все время ерундой занимаюсь. Вот так я и продолжаю… (Смеется.) Я вообще всегда любил что-то руками мастерить. Даже получил первый разряд по авиамоделизму. Когда пришел на завод ЧТЗ работать, через три месяца стал бригадиром. А потом мы вдвоем с товарищем трактор за смену собрали. На самом деле я собирался поступать в институт. Но когда служил в армии, умер отец. Брат тогда жил на Дальнем Востоке. Надо было помогать семье. Я пошел работать на завод. К учебе вернулся только через два года. В то время в Челябинске как раз открылось художественное училище. Я собирался поступать на отделение живописи. Но скульптура мне всегда была ближе. Группа набралась небольшая – всего шесть человек. Кстати, наш выпуск отделения скульпторов был первым в истории ЧХУ. После окончания училища я начал работать в Художественном фонде.

– Когда состоялась ваша первая выставка?

– С 1981 года я начал выставляться на всесоюзных, республиканских выставках. В среде художников это очень котировалось. Попасть на такие мероприятия было непросто. А все работы, которые я отсылал, проходили конкурс. Это даже вызывало некоторое раздражение у тогдашних моих челябинских коллег. Тогда в искусстве в ходу была в основном пролетарская тематика. А я лепил зверюшек, обнаженные фигурки. Никогда себя не обманывал, ни под кого не подстраивался, делал то, что мне хочется. На первой выставке в Москве я представил работы в морской тематике: белый медведь и обнаженная фигурка. Обе имели колоссальный успех. Обнаженная фигурка стала настолько популярной, что потом с нее классические копии наделали и начали продавать на пленере.

– За рубежом о вас узнали не сразу?

– Впервые я побывал за границей в 1989 году. Меня пригласили меценаты из Финляндии. Тогда вся челябинская богема восприняла это как вызов: «Да кто он такой? Есть и более маститые художники». Раньше за границу выезжали только по вызову родственников. А тут по приглашению, да еще и с выставкой. Но все же выпустили. Самое смешное, что когда я приехал через три месяца, все спрашивали: «А что ж ты там не остался?»

Потом прошла моя персональная выставка в Москве, затем в Австрии, в Америке, в Лондоне, в Париже.

Пожалуй, одной из самых запоминающихся стала моя персональная выставка, которая прошла в июне 2003 года в парижской штаб-квартире ЮНЕСКО по инициативе посла России при международной организации Владимира Каламанова.

До Парижа мы добирались своим ходом на джипах. Потом Родион Щедрин всем рассказывал: приехал русский мужик из Челябинска до Парижа, за пять тысяч километров, не зная дороги, не говоря по-английски. Приехал, всех поразил и уехал обратно…

На открытии выставки побывали Майя Плисецкая, Родион Щедрин, Пьер Карден. Тогда же состоялась моя встреча с директором ЮНЕСКО Коитиро Мацууро. Я подарил ему бронзовую фигурку девочки, которая держит в руках бабочку. Бабочка олицетворяет трепетную душу. Интересно, что основание композиции выполнено из яшмы. Помню, как рассказывая об идее скульптуры г-ну Мацууро, я сказал: «Вы знаете, у Японцев есть такая поговорка: лучше разбиться яшмой, чем жить черепицей». Она настолько понравилась президенту ЮНЕСКО, что он даже попросил своего ассистента записать это высказывание.

После официальной встречи, переводчик спросил у меня: «Что вы хотите попросить у генерального директора ЮНЕСКО?» А я ответил: «Я хотел бы у него попросить… – воцарилась долгая пауза – душу руками не трогать… Помню, как все облегченно выдохнули (Смеется.).

Кстати, уже несколько лет идут переговоры о том, чтобы сделать эту фигурку, увеличенную до размера в две натуры, центральной частью фонтана на территории штаб-квартиры ЮНЕСКО.

– Несмотря на то что за рубежом вы стали знамениты уже давно, в Челябинске популярность к вам пришла относительно недавно…

– Я отношусь к этому философски. Ко мне очень быстро пришло понимание, что в Челябинске добиться успеха будет очень сложно. У нас же большая деревня. Ты можешь быть хоть семь пядей во лбу, а тебя будут все равно считать своим, доморощенным. Это для москвичей я – признанный художник. А дома начинаешь что-то делать – махнут рукой: «А, это же наш…». В Москве я провожу достаточно много времени: в основном, это выставки, встречи, переговоры. Но работаю в основном в Челябинске. И уезжать не собираюсь, мне здесь нравится. Тут мои корни, да и природа у нас хорошая.

Кстати, моя первая персональная выставка в Челябинске состоялась в 2000 году. Тогда на открытии экспозиции в оперном театре побывали мои друзья Георгий Жженов, Александр Понкратов-Черный, Сергей Мирошниченко.

– Многим челябинцам ваше имя хорошо знакомо благодаря «Сфере любви». Расскажите, как возникла идея этой композиции?

– Шесть лет назад у экс-мэра Вячеслава Тарасова появилась идея создать памятник влюбленным. Ко мне обратился бывший главный архитектор города Игорь Юрчак и рассказал, что есть такая идея. Мне задумка понравилась. Решено было сделать не памятник, а скульптурную композицию. Так появилась «Сфера любви»: в основании древо жизни, купол – это небесный свод, и вечная тема любви, присущая всем народам и религиям. Я всегда очень серьезно относился ко всем своим работам. И «Сфера» в их числе. К сожалению, она так и осталась незавершенной. Придет время, надо будет ее отреставрировать, довести до ума.

Интересно, что «Сфера любви» до сих пор городу не продана. В настоящее время права на скульптуру принадлежат мне. Когда в Челябинск приезжали казахи, композиция настолько им понравилась, что они предложили: «Хотите, мы ее вертолетом отсюда заберем». Конечно, она как стояла, так и будет стоять. Но меня несколько удивляет позиция муниципальных властей.

– Как рождаются идеи новых работ?

– Ставишь себе задачи, начинаешь думать, как их воплотить. Иногда идея работы в голове складывается очень быстро, бывает, что этот процесс занимает очень много времени. Я редко делаю свои работы быстро. Мне нужно их как следует обдумать, идея должна отстояться. Кроме того, в каждой работе должен быть смысл. С фантазией туго. Мало кто придумывает что-то новое, в основном все повторяется.

– А любимая работа у вас есть?

– Как правило, последняя работа – та, над которой работаешь в данный момент, и есть самая любимая. Мне одинаково дороги все работы. Я ведь не продаю оригиналы, только авторские повторы своих работ. У меня даже есть идея создать собственную галерею, где было бы выставлено, все, что я когда-либо придумал и воплотил в жизнь. А люди могли приходить и смотреть. Я ведь ни одну работу не делаю просто так, в них часть моей души. К примеру, сейчас я работаю над проектом для одного из санаториев в Геленджике. Это парковые скульптуры, расположенные на берегу моря. Композиция: морж, моржиха и моржонок загорают. В бронзе, большого размера. Чтобы отдыхающие могли фотографироваться рядом с ними, дети – играть. Я вообще стараюсь, чтобы все мои скульптуры были технически и логически завершенными, функциональными. Взять хотя бы мою скульптуру «Дзюдоисты», которая установлена перед Центром олимпийской подготовки Дзюдо. В прошлом году, когда в Челябинске проходил чемпионат России по дзюдо, на фоне композиции сфотографировались все тренеры сборных, губернатор и президент Владимир Путин. Кстати, уменьшенная копия такой скульптуры, сделанная из серебра, была подарена Путину губернатором Суминым.

– Расскажите, как вы познакомились с Майей Плисецкой?

– В 1994 году ко мне обратился директор международного балетного конкурса «Майя», попросив сделать Гран-при фестиваля. До этого эскизы призовых работ представлялись художниками в Москве и Питере. Но все они не понравились Плисецкой. Попросили меня. В феврале 1994 года я привез ей свою работу. Посмотрев на нее, она сказала: «Гран-при конкурса должен быть такой и никакой больше».

Так завязалась наша дружба. Потом Плисецкая неоднократно посещала мои персональные выставки в Москве и Париже. Кстати, именно Майя Михайловна познакомила меня с легендарным Пьером Карденом. В этом году ему исполнится уже 85 лет. У Кардена свой театр. Он хочет продать модельный бизнес и заняться оперными фестивалями. Сейчас мы работаем над совместным проектом установки памятника С. Дягилеву в Париже, в Гранд-опера.

В Париже крайне сложно получить разрешение на установку таких скульптур. Одобрить проект должен академический совет. Пьер Карден шутит, что его голос у меня уже есть. Но как выяснилось, есть и второй. Оказалось, что Мадам Варсено, самая богатая женщина во Франции, владеющая четырьмя сахарными заводами, имеет русские корни. К тому же неравнодушна к моему творчеству.

– Какие отношения у вас складываются с индустрией моды?

– Честно говоря, к моде я отношусь довольно спокойно. Мне не так уж принципиально, во что я одет в тот или иной момент времени. Главное – чтобы эта одежда была удобной и соответствовала ситуации. Я одинаково комфортно чувствую себя в джинсах и дорогом смокинге. Мне вспомнился один случай, который произошел со мной на выставке Кардена в Москве, где я представлял одну из своих работ. В первый день торжественного открытия я был в смокинге, а на второй пришел в костюме. Тогда Родион Щедрин спросил у меня: «Виктор, почему ты в костюме, а не в смокинге? Ведь сегодня такой торжественный день. Я удивился: «А чем же плох мой костюм?» На что Щедрин ответил: «Вот если бы он был, к примеру, от Кардена…» Тут я отворачиваю край брюк, а там лейбл с надписью Pier Kardin. «Как же, – говорю – вот брюки от Кардена». И слышу, Пьер кричит: «Браво, браво!…»

– Вас называют одним из самых дорогих художников в России. Вы с этим согласны?

– Почему бы и нет. Искусство должно быть дорогим. Когда страна богатеет, тогда появляются ценители, заказчики. А когда страна нищая, кому это искусство нужно. И потом, когда человек приобретает произведение искусства, он не просто покупает вещь, он вкладывает деньги. Предметы искусства всегда были выгодным вложением денег. Через год-два такая работа вырастет в цене быстрее, чем любые проценты в банке. Поэтому когда меня спрашивают, сколько стоит работа, я всегда отвечаю: сегодня она стоит столько. Потому что завтра оно будет стоить совсем по-другому.

Кроме того, создание произведений искусства – это процесс, связанный с колоссальными затратами. Я не привык к шикарной жизни. Деньги мне нужны, для того чтобы развивать производство. Построить литейную печь, например. Кстати, сейчас мы оборудуем собственную мастерскую в Еткуле. Природа там хорошая, озеро реликтовое, сосновый бор, охотхозяйство местное. Изначально казаки именно там обосновались. А уже потом пошли искать место для закладки челябинской крепости. Я купил старый сарай и провел полную реконструкцию. Крышу перестелить, пол залить, забор поставить, ворота крепкие. Но и это еще не все. Когда речь заходит о цене, я всегда спрашиваю: «А как вы думаете, сколько стоит идея?» Поверьте, она не может стоить дешево.

– Бизнесом вы не пробовали заниматься?

– Нет, что вы. Я себя бизнесменом не считаю, я просто знаю себе цену. Вообще, деньги имеют такое свойство – их быстрее тратишь, чем зарабатываешь. Думаю, если бы у меня были деньги, я бы вложил их в первую очередь в себя. Это, по крайней мере, надежно.

– Вы сами управляете своими делами?

– Конечно. Может быть, такой подход немного архаичен. Но я прекрасно понимаю, что задача менеджера – выгодно продать. Мне же важно не просто продать работу. Важно, кому я ее продаю. Важно, чтобы работа жила. Вот почему я не продал свои работы многим известным людям. Если человек мне неприятен, то мне эти деньги не нужны.

– Ваши работы в основном продаются в России или за рубежом?

– Вообще российские художники достаточно востребованы на Западе. Но сейчас им перекрывают доступ за рубеж, ограничивают ввоз произведений искусства. Потому что западные страны очень бережно относятся к местным художникам, оказывают им определенный протекционизм, дают возможность зарабатывать, получать госзаказы.

Что касается моих работ, то за границей они довольно популярны. К примеру, одна из моих работ стоит в городе Райсио (Финляндия). Она повторяет одну из скульптур, установленных в парке на Алом поле.

В основном монументальные скульптуры продаются в России. К примеру, сейчас мы работаем над проектом для города Сочи. Он предполагает целую серию парковых скульптур. Эти мероприятия проходят в рамках подготовки к Олимпиаде. Президент поставил задачу превратить Сочи в современный курортный город с развитой инфраструктурой, гостиницами, парками.

Есть ряд проектов и в Челябинске. Уже третий год мы ведем переговоры об установке в районе Публичной библиотеки скульптуры «Первой учительнице».

– У вас много врагов?

– Достаточно. Но они нужны, потому что стимулируют. Благодаря конкуренции повышаешь требования к себе. Вообще, мне в жизни разные люди встречаются, но приятно, что среди них много порядочных.

– Политикой не думали заниматься?

– Нет, в политику же кто идет: кто руками ничего не умеет делать. Я к таким не отношусь.

– А дети у вас есть?

– Да. Дочери исполнилось семнадцать лет. Кстати, она пошла по моим стопам. Рисует и серьезно занимается музыкой.

– В одном из своих интервью вы сказали о том, что талант – это наказание. Что вы имели в виду?

– Смотрите: к примеру, человек – вор, он ворует и боится. А я скульптор. Ты лепишь и мучаешься – потому что хочется всякий раз превзойти себя, сделать лучше, сильнее. Если уж дал бог талант, надо стараться. Все скульптуры я делаю для себя. Поэтому для меня главное – удивить себя. Если это происходит, значит работа удалась.

– Есть проекты, которые вы пока только мечтаете воплотить?

– Конечно, таких много. Но я не люблю говорить о том, что еще не сделано. Вот придет время, сделаю – обязательно покажу.