Наука и оборонка – две отрасли постоянно присутствуют в жизни Вячеслава Шестопалова. Работа в НПО «Терм», Уральском центре по утилизации военной техники и вооружения и на оборонном предприятии помогли понять логику ученых, производственников и чиновников. Недавно избранный президентом Ассоциации оборонных предприятий Челябинской области Вячеслав Шестопалов реально представляет всю сложность ситуации в оборонке. Но духом не падает. Напротив, уверен, что знает выход из тупика. Некоторые предложения Шестопалова – например, по продаже армейского имущества – выглядят очень смело. Хотя от кого же еще ждать прорывных проектов, как не от руководителя завода, выпускающего взрывчатку?
Кому из оборонщиков приказано выжить, может ли гексоген стать мирным, как из утильсырья сделать конфетку, кто готов платить деньги за наноалмазы и почему руководитель уникального завода против «нанонизма»? Об этом и о многом другом мы беседуем с директором ФГУП «Завод «Пластмасс», президентом Ассоциации оборонных предприятий Челябинской области Вячеславом Шестопаловым.
Кому дадут шанс
– Вячеслав Юрьевич, в силах ли ассоциация оборонных предприятий области пролоббировать их интересы на федеральном уровне?
– Тот факт, что бывший президент Ассоциации оборонных предприятий области Олег Бочкарев является членом военно-промышленной комиссии при Правительстве РФ, говорит за себя. Это структура, которая координирует деятельность всего ОПК в стране. При определенных усилиях предприятий, поддержке губернатора есть возможность ставить вопросы и добиваться их решения в структурах президентской власти, Минобороны, налоговой службы. Отдельно планируем совместную программу реализации проектов с Союзом машиностроителей России.
– Еще недавно руководители ОПК жаловались на плохое финансирование: денег мало, выделяют с задержками.
– Это история вчерашнего дня. Ситуация 2010 года и сложна, и в то же время более-менее понятна. Вы наверняка слышали, что военный заказ растет, десять процентов бюджета страны идет на оборонку. Власти четко выразили свою позицию. В частности, председатель правительства Владимир Путин на прошлой неделе заявил, что государство будет финансировать оборонный комплекс. Но только те направления, которые являются инновационными, те предприятия, что готовы предложить армии новые образцы вооружений. Сейчас отрабатываются механизмы финансирования гособоронзаказа. Все встает на свои места.
– Вы так спокойно говорите. Наверное, у завода «Пластмасс» – большой оборонзаказ?
– Отнюдь. Если в прошлом году по всей боеприпасной отрасли в рамках конкурсов, проводимых Главным ракетно-артиллерийским управлением, оборонзаказ хоть небольшой, но был, то в 2010-м его нет в принципе. На будущий год то же самое. Ситуация пикантная (Смеется), она требует от нас понимания и переосмысления реалий. Нужны ли мы вообще стране, как часть оборонного комплекса? Виноват ли завод-производитель боеприпасов в том, что у него нет новых изделий? Вопросы следует задать институту-разработчику. Но откуда появятся новые разработки, если с 1991 года было прекращено их финансирование? Это ж не сорняк, который от любого дождичка всходит.
– То есть фактически вы и другие предприятия производите боеприпасы 10-15-летней давности?
– Это в лучшем случае… Получается тупик: новые изделия есть, но они не доведены до серийного выпуска. А старые не нужны или требуются в мизерных объемах – в основном, учебные снаряды.
– Поэтому оборонка просит денег у государства.
– Такая практика была все последнее десятилетие. Если раньше мы стояли на площадях с плакатами «Дайте работу!», то сейчас мы понимаем: просить-то можно. Но это будет ни что иное, как пособие по безработице. Создается искусственная занятость, которая не способствует ни перевооружению заводов, ни внедрению инновационных проектов. Нужно объективно признать, что оборонных предприятий очень много и среди них есть дублирующие. Пора принимать кардинальные решения. Вариантов два. Или разогнать, прикрыть, продать, законсервировать предприятие. Или дать работу, результат которой действительно востребован.
Где искать деньги
– А на это опять нужны финансы.
– Раз нет денег, то, как говорил великий комбинатор, их надо искать. Ассоциация оборонных предприятий Челябинской области предлагает прорывной проект – реализацию возвратного потенциала государственного запаса боеприпасов и их элементов. Что это такое? Армия сокращается, и этот процесс будет продолжаться. Между тем на складах Минобороны пылятся боеприпасы – сотни, тысячи эшелонов, которые никому не нужны. Пушки и танки сократили в 100 раз, а снаряды лежат. Вспомните, недавние взрывы в Ульяновске, на Дальнем Востоке, в других регионах. Они произошли не оттого, что плохо хранились боеприпасы. Просто их очень много, а сроки хранения вышли (к примеру, срок службы ракеты – 15 лет) или их вынужденно продлили.
– Что же делать?
– Либо все подорвать, как это происходит у нас в Чебаркуле, либо утилизировать. В последнем случае возникает вопрос, на какие средства? Денег у Минобороны нет, но их можно заработать. Мы предлагаем отдать нам имущество, не нужное армии. Оно же не коньяк, с годами не дорожает. (Улыбается.) После переработки используем его для своих целей, вплоть до извлечения металла или взрывчатки, применяемой на гражданке. Это позволит выделить ту необходимую финансовую составляющую, на которую завод произведет учебные боеприпасы для Минобороны, не требуя целевого финансирования из бюджета. Сейчас мы готовим концепцию проекта. В рамках ассоциации создадим интегратора, который привлечет к работе предприятия малого и среднего бизнеса. Из корпусов снарядов, элементов боеприпасов (а это все высококачественная сталь) можно сделать буровой инструмент, различные втулки, востребованные нефтяниками и газовиками. Вот вам и реальное импортозамещение! Завод «Пластмасс» выступит инициатором этого процесса. В рамках ассоциации привлечем предприятия области, которые произведут продукцию, продадут ее, заплатят нам, а мы на эти средства произведем продукцию по заказу Минобороны, проведем модернизацию боеприпасов и ракет более широкого спектра. Таким образом, реализация проекта по возвратному финансированию станет реальным механизмом выживания для оборонных предприятий.
– Где-нибудь в России уже применялась такая практика?
– Да, когда на завершение работ по вертолету МИ-28Н не хватило денег. Минобороны передало производителям необходимое имущество. Они его починили, продали, а на вырученные деньги завершили работы и придали разработке товарный вид. Так что это вполне легальная и красивая практика. Причем она интересна всем – государству, Минобороны, предприятиям.
– Как быстро, по вашему мнению, удастся продвинуть проект?
– До конца августа планируем отработать все формальности и выйти с документом на постановление правительства. Речь идет о передаче федерального имущества, поэтому мы должны подкрепить идею заявками от Минобороны, согласовать нюансы со всеми заинтересованными структурами.
Небо в алмазах
– Вячеслав Юрьевич, почему вы занялись такой эфемерной, на первый взгляд, сферой, как наноалмазы?
– Это было следствием нашей работы по утилизации боеприпасов повышенного могущества, содержащих гексоген и октоген. Мы искали способ уничтожения взрывчатки без вреда для экологии. Это значит, процесс должен происходить в замкнутых реакторах. Коллеги из Снежинского ВНИИТФ-РФЯЦ помогли оборудовать на заводе три реактора. Туда направляем гексоген и октоген, полученные в результате утилизации, из них делаем шашку, замораживаем и взрываем в реакторе. Как говорится, ни пыли, ни гари… В итоге получаем влажную шихту, чистим ее по определенной технологии и перед нами – настоящий наноматериал. Это идеально структурированный материал, у которого верхние атомы свободны, то есть становятся активатором любого процесса. Из утильсырья сделали конфетку! Сейчас мы производим серийный продукт. Шестопалов ставит на стол пластиковую баночку, наполненную каким-то мелким серым песком. Смотрите, это чистые наноалмазы. Их стоимость – около двух долларов за карат.
Недоверчиво кручу банку в руках – мне всегда казалось, что алмазы должны блестеть и сиять. Тут же пытаюсь представить, сколько же карат умещается в этой скромной емкости.
– И на какую сумму потянет, к примеру, эта баночка?
– Примерно 10 тысяч долларов. Разглядываю содержимое еще внимательнее. Вот тебе и алмазы, на улице бы стояла банка – я прошла бы и внимания не обратила.
– Так вам надо Чубайса пригласить сюда, показать свершившееся чудо.
– Мы несколько раз подавали заявки в Роснанотех, подготовили кучу документов, потратили массу времени и…получился нанонизм чистой воды. (Смеется.) Помните, в сериале «Мультличности» шутили, что работа по нанотехнологиям превращается в нашей стране в нанонизм. Знаете, есть реалии, а есть имитация реалий. Мне кажется, с нанотехнологиями происходит последнее. Когда вваливаются бешеные деньги в какие-то проекты и все это как-то рассасывается, нет конкретного результата. Мы же пошли по другому пути. Наш завод – единственный в России, кто запустил серийное производство наноматериалов. Все остальное – отдельные лаборатории, выдача желаемого за действительное, натяжка на слово НАНО и так далее…
– Выходит, прогрессивные технологии никому не нужны?
– Ну почему же, корпорация «Ростехнологии» включила в федеральную целевую программу наш проект – создание комплексного производства по синтезу наноматериалов с использованием высокоэнергетических веществ. Руководство госкорпорации идею поддержало – с 2011 года пойдет уже целевое финансирование. Будем создавать новые технологии, которые позволят делать высокоэффективную шашку для синтеза наноалмазов, полную очистку наноалмазов на нашей территории, работать над другими материалами подобного уровня.
– Фактически сейчас вы производите сырье.
– Это очень дорогое сырье!
– Дорогое, но все-таки сырье. А есть ли желание в перспективе сделать товарную продукцию?
– Конечно, это наша цель – выход на прикладные вещи, например, производство препаратов на основе наноматериалов для медицины. Если вы, к примеру, нашу шихту пальчиком потрогаете, то потом три с половиной месяца руку отмывать будете. Пока наноматериал не разойдется в крови. Но это же прекрасный механизм доставки внутрь человека любых препаратов. Неслучайно сейчас колоссальный прорыв идет в косметике, просто колоссальный! В будущем на основе наноматериалов будут делать мази, кремы и прочие косметические средства.
– Сколько инвестиций уже вложено в это направление?
– Ой, страшно говорить… Но это только собственные деньги. Все в дело, ступенька за ступенькой. Начали с шихты, дошли до наноалмазов.
– Вы продаете эти материалы только на Запад? Страны ближнего зарубежья совсем не интересуются наноматериалами?
– Ну, если считать такой страной Израиль… Понимаете, наноматериалы – это хайтековский продукт. Для того чтобы им пользоваться, необходимо иметь хайтековскую индустрию. А это, прежде всего, Израиль, немножко Германия, Америка и Китай.
– А Россия?
– (Выдерживает паузу.) Пробуют понемногу.
– И все-таки чем отличается ваша продукция от зарубежной – той, что производят американцы, немцы?
– Все очень просто. За границей, да и в России, когда эксперименты проводились, наноматериалы делали из новых продуктов. Разница в цене нового гексогена и того, что используем мы (элемент утилизации или просроченная взрывчатка), в лучшем случае в 10-15 раз. Так что более целесообразно с точки зрения экономики делать наш продукт. Если раньше в нашей стране один заводик в порядке эксперимента делал шашечку, другой ее подрывал, а третий чистил, то теперь на базе завода «Пластмасс» впервые в России реализован производственный комплекс полного цикла.
Кого считать патриотом?
– Вячеслав Юрьевич, предприятие именуется заводом пластмасс. Это дань всеобщей секретности советских времен? Какое отношение вы имеете к пластмассе, если всю жизнь занимались взрывчаткой?
– На самом деле был небольшой период, когда завод действительно выпускал пластмассовые изделия. Закончилась Великая Отечественная война, и столько снарядов было уже не нужно. Тогда мы пережили первую волну конверсии. Сверху пришла директива перейти на мирную продукцию, и в 1947-49 годах завод выпускал школьные пеналы. Сейчас есть идея создать музей предприятия, найти для него те самые пеналы, который делали в конце 40-х годов ХХ века. Так что, если у кого-то сохранились эти предметы, буду очень признателен. Потом завод выпускал еще и стиральные машины. Но на самом деле каждый, конечно, должен заниматься своим делом, производить то, что действительно умеет. Сейчас мы выпускаем для гражданки хорошую, качественную взрывчатку, в том числе работаем и на внешний рынок. Наш большой партнер в этом плане – прежде всего, «Южуралзолото». Дружим предприятиями, Константин Иванович Струков нас всегда поддерживает.
– Угольщики, производители стройматериалов тоже, наверное, нуждаются во взрывчатке?
– Потребность угольщиков сейчас гораздо меньше – шахты позакрывались, а вот добыча золота постоянно растет. Можно взрывать и щебень, мы начали выпускать взрывчатку нового поколения – водоэмульсионную. Но с щебнем сложнее, его производители, увы, не патриоты. Струков – это патриот, который понимает, что есть интересы области, что нужно поддержать местный завод «Пластмасс». А щебенщики ведут себя как на базаре: на две копейки дешевле предложили, они перебежали на другое предприятие.
– Вячеслав Юрьевич, а вы себя считаете патриотом?
– Конечно. Если бы я не был патриотом, что бы тут делал? (Смеется.) На этом месте работа не для слабонервных, каждый день ходьба по минному полю – ответственность большая. Без моего согласия ни один экспортный контракт по продукции завода «Пластмасс» не подписывается, будь то Ближний Восток, Европа или страны Африки и Азии. Мы контролируем мировые цены на те виды вооружений, которые производим, условия, поставки продукции.
– Экспорт военной продукции ориентирован на дальнее зарубежье?
– Нет, почему же. Работаем и со странами СНГ, прежде всего, со Средней Азией. Гражданскую приобретает Казахстан: промышленную взрывчатку они покупали и будут покупать, потому что у них она не производится. Буквально на днях приезжала большая делегация, и мы обсуждали планы по более глубокой экспансии нашей продукции на территорию Казахстана.
Реальная кооперация
– Завод «Пластмасс» можно назвать одним из самых успешных в оборонно-промышленном комплексе области и страны.
– Я бы говорил об успешном предприятии корпорации «Ростехнологии». Нельзя разделять наши заслуги от той реальной помощи, что была оказана предприятию. Министерство промышленности и торговли в прошлом году выделило нам целевую субсидию на реструктуризацию, в этом году была помощь со стороны «Ростехнологий». Завод начали укрупнять, мы получили новые заказы, начали осваивать новое производство. Заказы – это деньги. А если будут деньги, то будет развиваться завод, будем увеличивать численность работников, повышать зарплату.
– Пять лет назад, когда вы стали директором, завод находился в предбанкротном состоянии.
– Да, его конкретно готовили к банкротству. В этом кресле сидел «пассажир», которого прислали из Москвы для того, чтобы угробить завод. Все уже было «распилено»: это одному пойдет, то другому, третьему…
– У всех перед глазами печальный пример многих оборонных предприятий, которым не удалось выжить: ЧАМЗ, «Станкомаш» и другие. За счет чего завод «Пластмасс» сумел взобраться на гребень волны?
– Ответ-то один – за счет правильной политики управления предприятием. Ну и… везение какое-то. Кроме того, по жизни у меня всегда было много хороших друзей: в банках, в Рособоронэкспорте, в Минпромторге. Причем это не те, кто придумывает хитроумные финансовые схемы. Нормальные люди, которых просто надо убедить в том, что завод нужен стране. И тогда появляются заказы. Когда я пришел на завод, объем заказов оценивался в 400 млн руб., а сейчас зашкаливает за два миллиарда рублей. Наше предприятие является головным по экспорту неуправляемых авиационных ракет, артиллерийской мине, единственным исполнителем гособоронзаказа. Мы работаем не только на армию, но и на ФСБ, МВД. Нас выручил экспорт и революционные разработки в области нанотехнологий.
Так что разгадка проста. Если руководство думает не о том, что сделать для возрождения завода, а как заработать на его похоронах, как это было с ЧАМЗом и «Станкомашем», то… получается сегодняшняя ситуация. Список, кстати, можно продлевать до бесконечности: Булат, Миньяр, Касли… Сегодня и госкорпорация, и правительство придерживаются принципа: если больной умирает и перспектив для его выздоровления не видно, то тратить деньги на лекарства смысла нет. Если же предприятие динамично развивается, если его показатели растут в разы, как у завода «Пластмасс», то есть смысл его поддержать, включить в федеральные программы, дать новые образцы техники на освоение. При этом судьбы многих оборонных предприятий тесно переплетаются. От нашего завода зависят другие. Сегодня мы, например, являемся головным предприятием в очень большом контракте по поставке боеприпасов для одной латиноамериканской страны.
– Венесуэлы, я полагаю.
– Ну, это вы сказали… (Улыбается.) Но важно вовсе не это. Главное, что сегодня мы в прямом смысле вытаскиваем из финансовой ямы два предприятия Челябинской области. Мы дали им работу – делать корпуса для боеприпасов, лить, точить и так далее. Речь идет о Катав-Ивановском литейно-механическом и Усть-Катавском вагоностроительном заводах. Без наших заказов на два банкрота в области стало бы больше. Причем одно предприятие уже становилось банкротом, второе – УКВЗ плавно пикировало к этому состоянию. Сейчас им зубами нужно держаться за наши заказы, грызть гранит, рвать жилы, работать без выходных, в две смены, но освоить новое производство. Правда, они почему-то сложно это понимают…
– Вячеслав Юрьевич, будет ли завод участвовать в нашем знаменитом проекте «Урал Промышленный – Урал Полярный»?
– К сожалению, для меня это болезненная точка (Вздыхает), как красиво все начиналось, планов громадьё. А сейчас… Так что участие в «УП-УП» не рассматриваем. Понимаете, этот проект начинался по принципу «если б каждый из сограждан дал мне по рублю, я купил себе бы то, что я люблю». Деньги собрали, проели – дальше что? Очередные концессии, принцы какие-то должны приехать из Саудовской Аравии… Бред. Нам некогда на это тратить время. Заводу «Пластмасс» есть чем заниматься. Нужно осваивать модернизацию ракет, наращивать производство наноматериалов, заниматься выпуском экспортоориентированной продукции, думать об ее удешевлении, чтобы вытеснить с рынка китайцев, болгар, чехов, конкурировать с американцами – не только по цене, но и по качеству. Вот наши приоритеты.
– Насколько опасно жить рядом с таким «взрывным» объектом, как завод «Пластмасс»?
– Завод существует с 1939 года – ни у кого к нам вопросов не было. Единственное, что, когда начался строительный бум, появились планы застройки территории вокруг завода. Тогда ввели ограничения на нашей экспериментальной площадке, где мы проводим плановые взрывы. Проделана работа по защите, звукоизоляции и так далее. У нас нет нарушений требований санитарных норм по шуму, нет никаких выбросов химических веществ. Видите, зелень кругом – чисто, красиво.
Огнестрельная коллекция
– Говорят, вы своих зарубежных партнеров в казаки посвящали?
– Да было такое дело. Несколько лет назад, когда мы с Венесуэлой делали совместный проект, приезжали вертолетчики – воздушные казаки. Очень хорошие ребята, эмоциональные, правильные.
– И нагайками их стегали?
– Конечно, все было по полной программе. (Смеется.) Поскольку у них президент – казак, то когда венесуэльцы пересекали границу завода, мы решили встретить их по казацким традициям. Ничего, все живы-здоровы, приветы передают при случае.
– У вас самого оружие есть?
– Есть, конечно, – охотничье. И коллекционное тоже – я оружие коллекционирую.
– А казацкое?
– Это святое – «только шашка казаку во степи подруга». Шашка есть, наган, допущенный для гражданского использования. Даже пушка имеется – друзья на день рождения подарили. Это орудие ведет свою историю еще с 1812 года. В моей коллекции есть макеты и пулемета «максим», и пулемета Дегтярева. Все это дарят друзья и знакомые, зная мое увлечение.
– Вячеслав Юрьевич, можете назвать один из последних поводов для радости?
– Да вот журнал «Оборона России» листаю и радуюсь. Знаете, почему? Смотрите, на обложке – новейший российский самолёт-штурмовик, на котором предусмотрено применение наших ракет. Значит, заказы будут. Вообще возьмите любой журнал, где есть кадры с военных парадов, учений и так далее, – везде найдете продукцию завода «Пластмасс». Наша ракета у летчиков, как автомат Калашникова у пехотинцев.
