«Нас считают жуликами»: известный челябинский ювелир рассказал, нужно ли вкладываться в золото

31 января — Международный день ювелира. Челябинец Герман Галимов, мастер со стажем в четверть века, рассказал 74.ru о том, почему не ходит по ювелирным магазинам, из-за чего завидует инструкторам по прыжкам с парашютом и зачем восточным женщинам так много украшений.

«За один заказ получал ползарплаты»

— Я начал заниматься ювелиркой ещё в 1995 году, когда мне было 25 лет. До этого отучился в ЧПИ (Челябинский политехнический институт, сейчас ЮУрГУ. — Прим. ред.), на автотракторном факультете, пошёл работать по специальности, стал начальником автосервиса. И тут мне младший брат говорит: «Приходи в мастерскую, попробуй». Он сам, как только закончил школу, устроился подмастерьем на старейшее в Челябинске ювелирное предприятие. Ну и меня потянул за собой. Я стал зависать там вечерами. Как только получил первые заказы, понял — выгоднее проводить время в ювелирке. За один заказ заплатили ползарплаты. Так и уволился из автосервиса. После этого лет 10 был наёмным рабочим в ювелирной мастерской, а в 2005 году «отпочковался» и стал индивидуальным предпринимателем.

О том, где покупают золото и что снится ювелирам

— Когда клиент приходит, я предлагаю ему выбрать любую модель из каталога — там тысячи готовых образцов. Если человек не находит нужного или хочет, чтоб мастерская воплотила его собственную идею, начинаю рисовать в специальной программе 3D-моделирования для ювелиров. Самую простую модель можно сделать за пять минут. Некоторые рисую по неделе. Жена любит рассказывать, как иногда я долго не могу решить задачу, а в один день просыпаюсь воодушевлённый и говорю: «Я знаю, мне приснилось!»

Когда модель готова, я её показываю клиенту — в программе есть функция предварительной визуализации. Если человек доволен, модель отправляется на 3D-принтер или фрезерный станок. Получается изделие из воска — восковка. Её вместе с другими моделями мы собираем на столбик — выходит что-то похожее на ёлочку. Эта ёлка помещается в стакан и заливается формовочным материалом. Где-то через 12 часов формовка остывает, и мы ставим стакан в печь, чтобы вытопить весь воск. В итоге получается полая форма из гипса (опока), в которую потом уже наливается расплавленный металл. Температура золота при этом доходит до тысячи градусов. Металл нагревается в чашке, на открытом огне. Опасно, конечно, поэтому рядом всегда стоит огнетушитель. Было такое, что мы пролили золото на пол — он сразу загорелся.

Металл, как вода, разливается и заполняет всё свободное пространство внутри гипса. Затем мы ждём, когда металл затвердеет — около 10 минут — и окунаем форму в ведро с водой. Гипс отваливается, остаётся ёлочка, только теперь уже металлическая. Её мы отправляем в Екатеринбург, в государственную пробирную инспекцию. Там проверяют содержание чистого золота в сплаве. Знаете же, что значит 585-я проба? Не меньше 58,5% чистого золота. Остальное — медь, серебро и другие металлы. Если всё соответствует норме, инспекция проставляет пробу, отправляет изделие обратно, а мы уже полируем, вставляем камни и отдаём заказчику. Если нет, они просто ломают изделие пополам или возвращают и говорят: «Переделывайте». В России государство всё это очень жёстко контролирует. Польское или турецкое, например, золото считается хуже, потому что там такого контроля нет.

Где мы берём металл для работы? Чаще всего нам приносят старые изделия, просят переделать. Реже работаем с фондовыми металлами — покупаем банковские слитки. А ещё иногда ломбарды устраивают аукционы. В любом случае мы получаем материал по цене намного ниже рыночной. Так, грамм золота в ювелирных магазинах в среднем стоит 3,5 тысячи рублей. Нам он достаётся где-то за 1700 рублей.

«Русские женщины...»

— У русских женщин особенные отношения с ювелиркой. В отличие от жительниц Европы, они никогда не снимают украшения: в них спят, моют посуду, доят коров. Никогда не забуду один случай. Тогда только начинал работать. Приходит одна очень состоятельная женщина, протягивает руку, на ней кольцо с отвалившимся камнем. Говорит: «Я цыпочек кормила, камушек выпал». Видимо, она комбикорм в тазике намешивала, а там бриллиант в полкарата. Так вот, она какой-то цыпочке его скормила. Это наши женщины.

В Европе совсем другое отношение к ювелирке. У них считается дурным тоном, к примеру, с утра идти куда-то в бриллиантах. Только вечером, на приёмы достают драгоценности. А часто вообще берут украшения в аренду. Богатые люди, имея очень дорогие украшения, создают себе точные копии из более дешёвых материалов.

Кстати, там 90% продавцов ювелирных изделий — мужской пол. Причём, как правило, не мальчики, а импозантные мужчины. Считается, что только мужчина может по достоинству оценить красоту женщины и подобрать для неё нужное изделие. Мужчинам больше доверяют. Только в России ювелирку чаще всего продают девушки — мне кажется, это неправильный подход. Хотя у нас мужчина бы просто не выжил в сетевом магазине — слишком низкая зарплата, а он ещё обязан кормить семью.

Ещё про ювелирные различия России и других стран. В Германии, например, самая распространённая проба золота — 375. У нас это считается низкопробным металлом, нам не пристало такое носить. Там же они вообще не заморачиваются. Такой у нас менталитет, такие традиции. Родители часто дарят дочерям на 18 лет золотое кольцо или цепочку. Считается, что это хорошее вложение денег, и здесь сложно не согласиться. Есть много исторических подтверждений тому, что золото — очень ценный ресурс.

Например, вы знали, что алмазный рынок в основном принадлежит евреям? Так исторически повелось. Когда началась Вторая мировая война, евреи были довольно состоятельными. У них в запасах было много драгоценностей. Когда немцы стали их притеснять, выгонять из домов, евреи брали с собой золото и бриллианты. Драгоценности можно было спрятать, например, за щекой. И за счёт этого они потом выживали.

А в восточных странах? Там женщины ходят, обвесившись драгоценностями. Причина в том, что муж может выгнать жену в любое время. Она должна встать и уйти, когда супруг объявляет ей о разводе. При этом женщина имеет право унести все украшения, что на ней.

«По ювелирным магазинам не хожу»

— По ювелирным магазинам не хожу. Чего я там не видел? Массовка, которая продаётся, чаще всего делается по самым дешёвым технологиям. Изделия максимально лёгкие, воздушные — мне такие постоянно приносят в ремонт. Поэтому, когда меня спрашивают, как выбрать украшение в магазине, я говорю: «Просто не парьтесь. Если нравится — надо брать». А уж то, проносится изделие или нет, зависит от владельца.

Сам я ношу только часы — ни браслетов, ни цепей, ни колец. Родным и друзьям ювелирку тоже давно не дарю — боюсь, что им приелось.

Есть несколько украшений, которыми я горжусь. Одно из них — серебряная подвеска-череп. По сути это копия изделия одной испанской фирмы, которое стоит больше полумиллиона. Несколько лет назад человек прислал его фотографию и спросил: «Можете сделать похожее?» Мы сказали: «Можем». А сами не смогли. Два месяца работали, затянули. В итоге клиент отказался. Мы потеряли 50 тысяч, которые могли получить за работу. Зато сделали хорошую вещь.

Признаюсь, я больше творческий человек, а не коммерсант. Ювелиры с задатками бизнесменов уже давно перебрались в столицу и там хорошо зарабатывают. У меня же бывает так, что я клиентов отправляю домой с пустыми руками — говорю: «Вы не готовы сделать заказ, подумайте ещё».

Мне приходилось работать с дорогими изделиями — стоимость некоторых достигала миллиона. Один раз думал, что испортил колечко. Это был итальянский бренд Giovanni Ferraris. Я начал ремонтировать, а оно развалилось прямо у меня в руках. У меня чуть не истерика. Пошёл курить. Успокоился, только когда понял, что колечко состояло из нескольких частей и не было слито.

«Ювелирка превращается в слесарные работы»

— Ювелирная отрасль сильно изменилась за 25 лет. Сейчас почти все процессы автоматизированы, но есть вещи, которые невозможно сделать с помощью машин. Нужна рука мастера, а мастеров уже почти не осталось. Многие специалисты умерли, но на смену им не пришло новое поколение — в тонкой, искусной работе ювелира теперь просто не видят необходимости. Я, наверное, отношусь к переходному поколению. Многое умею делать руками: в молодости, например, крутил филиграни — вручную создавал шедевры из тоненьких проволочек. Сейчас этим никто уже не занимается: это трудоёмко, долго и такую работу никто не оценит. Ручную гравировку тоже делал: теперь вся работа выполняется с помощью специальных станков.

У нас давно мальчишка ювелиром работал. Он поставил перед собой цель — заниматься ручной гравировкой, которая уже в тот момент отмирала. Парень находил старых мастеров, учился, платил за мастер-классы. Вскоре уехал в Германию — по приглашению какой-то фирмы — и там прекрасно устроился. Сейчас делает шедевры. Его работа — это искусство, а наша ювелирка превращается в слесарные работы.

«Прыгал с парашютом и завидовал инструкторам»

— Ювелирам не доверяют. Считают нас жуликами: думают, что мы можем сточить часть золота, подменить камни. Не хочется работать в таких условиях. Я сначала пытаюсь объяснить, что мне это не нужно, не выгодно, но если сильно человеку хочется, провожу его в мастерскую.

Если честно, не могу сказать, что люблю свою работу. Мне грех жаловаться, но порой смотришь на человека: он занимается своим любимым делом, а при этом ещё и деньги зарабатывает. Я больше тысячи раз прыгал с парашютом и всегда завидовал инструкторам — вот у них да, жизнь! В кайф прыгают, а ещё и зарплату получают! А по поводу ювелирки у меня никогда не было эйфории.