«Детей не вернуть, а у них срок давности закончился»: репортаж из суда по делу об обрушении казармы в Омске, где погибли 24 срочника

Суд поставил точку в деле об обрушении казармы в Омске. Трагедия случилась 12 июля 2015 года в 242-м учебном центре ВДВ. Под завалами оказались более 40 молодых десантников, погибли 24 из них, в том числе двое срочников из Челябинской области — 18-летние Валерий Лебедев и Азат Шангареев.

Расследование дела тянулось пять лет, еще два года длился судебный процесс. Вчера, 16 августа, подсудимым вынесли приговоры. Но в колонию отправились далеко не все. О том, что происходило в здании суда, — в репортаже Вячеслава Кумпана.

Финальное заседание началось с эвакуации людей. Причину форс-мажора приставы, разумеется, не сказали, лишь кратко и сухо объявили: «Все на выход». По их требованию сотрудники суда, военные прокуроры, подсудимые, их родственники и адвокаты, родители погибших десантников, журналисты оказались на улице за оградой.

Отдельной компанией держались матери и отцы погибших срочников. С заплаканными лицами они говорили о чем-то личном. Общая боль со временем объединила этих людей.

На все процессы родители приходили с фотографиями. Галина Стаина, мама погибшего 19-летнего Максима Игнатенко, держит в руках коллаж с портретами 24 погибших срочников. Эти фотографии были сделаны незадолго до обрушения, поскольку за несколько дней до трагедии ребята приняли присягу. Уверенный взгляд, приподнятый подбородок, военная форма, выглядывающая тельняшка — именно такими родители запомнили сыновей.

Крупными буквами на коллаже написано послание для всех: «Не забудем! Не простим!» Галина Стаина, видно, сильная женщина: это заметно в том, как она держится, отвечая на вопросы о сыне. Тягомотное расследование, которое длилось пять лет, судебный процесс — еще два года. Им казалось, что всё это не закончится никогда. Родители, потерявшие сыновей, надеются на правосудие, но не верят в него.

— Максимального мы просим наказания для всех, — говорит мама Максима. — Мы с родителями общаемся более семи лет — мы все единогласны и единодушны, с первого дня. Не забудем. Не простим. Никому, ни одному. Мы знаем, кто виновен конкретно и как. В общем-то, не все здесь сидят.

Марину Шокаеву — еще одну маму, потерявшую сына, — трясет, едва она вспоминает своего ребенка. Сквозь слезы она говорит, что сын всегда обращался к ней ласково: «Мамочка, я пришел».

— Я не помню, как я себя вела. Муж поехал туда. Но его нашли последним. Я надеялась до последнего, что он живой будет, молилась, — говорит Марина Шокаева. — Все надежды рухнули, и всё.

Женщина хочет самого строгого наказания:

— Чтоб справедливость была — вот что мне надо.

Родители погибших сыновей говорят, что из всех обвиняемых на контакт с ними пытался выйти лишь один человек — полковник Олег Пономарев. Правда, говорить с ним никто не желал, потому что «все читали материалы дела». На момент обрушения казармы Пономарев занимал должность командира 242-го учебного центра ВДВ.

После случившегося в отношении высокопоставленного военного следователи возбудили несколько уголовных дел, среди которых были «Превышение должностных полномочий» (ч. 3 ст. 286 УК РФ), «Пособничество в злоупотреблении полномочиями» (ч. 5 ст. 33, ч. 2 ст. 201 УК РФ), «Нарушение правил безопасности при ведении строительных работ, повлекшее по неосторожности гибель двух и более лиц» (ч. 3 ст. 216 УК РФ).

Мама Максима Игнатенко считает, что Пономарев тоже должен получить наказание. Она говорит, что это его могилы. Родители уверены, что полковник мог что-то предпринять, чтобы избежать трагедии. Но делать этого не стал. Однако такое мнение разделяли не все. В 2015 году после гибели срочников на Театральной площади собирались сотни десантников, офицеров и родственников погибших, чтобы поддержать Пономарева.

Обстановка возле суда была очень напряженной. Поговорить с подсудимыми (всего их 11 человек) до начала суда не получилось. Те, кого удалось найти в разнородной толпе, говорить не хотели. Родители погибших срочников говорят, что некоторые из них прячутся в машинах. Не исключено, что они не хотели встречаться с убитыми горем родителями. Ну или не хотели отвечать на вопросы журналистов. Одно было ясно точно: все подсудимые морально готовились к дню, которого ждали семь лет.

Обрушение казармы и гибель под завалами 24 десантников шокировали всю страну. В этот учебный центр срочники прибыли в конце июня 2015 года. На страницах ребят в соцсетях появлялись фотографии, где они в хорошем настроении позируют в тельняшках. Парни радовались, что попали в ВДВ — элитные войска. Их родители гордились: «Мой сын — десантник!» 11 июля ребята приняли присягу, сходили в увольнительные и вернулись в казарму вечером 12 июля. О том, что происходило дальше, ранее рассказал омич Актлек Акылбеков. Тогда он, как и многие ребята в казарме, готовился ко сну.

— Мы услышали какой-то хруст — будто бы веткой со всей силы по окнам ударили. Те, кто не спали, подскочили, посмотрели в окно. Ветра не было. Пришел сержант-контрактник, спросил: «Что подскочили? Не бойтесь, ложитесь». Только мы улеглись, секунд тридцать прошло, и я слышу еще один хруст. Поворачиваю голову и вижу — окно и стена улетают вниз. Я хватаюсь за дужку кровати, делаю первый шаг, второй шаг, пытаюсь ухватиться руками за центральный проход, но не дотягиваюсь. Я улетел вниз, и меня сверху засыпало. Когда провалился, почувствовал, как на меня полилась горячая кровь. Под завалами я провел пять с половиной часов — лежал в полном сознании. Всё слышал и видел. Помню, как прощались пацаны, когда умирали. Я слышал каждого, — вспоминал Актлек Акылбеков.

Более 40 ребят оказались погребенными заживо. 24 из них погибли. Затем началось расследование трагедии и поиск виновных. Количество уголовных дел и число подозреваемых росло. Лишь через пять лет, в 2020 году, дело об обрушении казармы передали на рассмотрение в Омский военный гарнизонный суд. Там процесс длился еще два года.

По версии следствия, здание 1975 года постройки изначально возвели с нарушениями. В 2012 году его признали аварийным. Нижегородская компания «РемЭксСтрой» начала капитальный ремонт казармы в 2013 году, однако проводился он без проектной документации и учета реального состояния здания. При этом рабочие, например, меняли деревянные полы на бетонные.

Многочисленные нарушения требований безопасности со стороны заказчика, генподрядчика и субподрядчиков привели к тому, что нагрузка на опорные стены значительно выросла, а способность конструкций выдерживать ее снизилась. Это и стало причиной обрушения. Командиры 242-го учебного центра ВДВ скрыли то, что капремонт был проведен некачественно. В декабре 2013 года, когда работы в здании продолжались, в казарму начали заселять молодых десантников.

До скамьи подсудимых дошли 11 человек: заместитель руководителя регионального управления заказчика капстроительства Центрального военного округа Минобороны Александр Савустьян, старший инженер-инспектор инспекции технического надзора (за капитальным строительством и капитальным ремонтом) РУЗКС ЦВО Евгений Криворучко, директор «РемЭксСтроя» (эта компания ремонтировала казарму в 2013 году) Александр Дорофеев, бывший руководитель проекта «РемЭксСтроя» Дмитрий Баязов, полковник Олег Пономарев, экс-заместитель командира войсковой части по тылу — начальник тыла полковник Владислав Пархоменко. Среди обвиняемых было и пять бывших сотрудников Спецстроя России и его подразделения: Алексей Дубинин, Игорь Титарев, Федор Ержанин, Николай Гашенко и Григорий Годнюк.

Утром 16 августа всем предстояло выслушать приговор.

Матери и отцы погибших десантников уселись на лавочку напротив зала и ждали начала. Рядом с ними находились родственники подсудимых и журналисты. Поблизости фигурантов дела не было. Лишь один раз в коридоре прошел полковник Олег Пономарев. Одет он был в форму, из-под которой выглядывала тельняшка. Естественно, к нему моментально подскочили журналисты, но он, не глядя и молча, прошел мимо.

Когда участников пригласили в зал суда, одними из последних заходили подсудимые, и по многим было видно: они знали свою участь заранее. В суд они пришли с огромными сумками, на некоторых были написаны фамилии крупными буквами.

Начало заседания было закрытым и журналистов пустили лишь на оглашение приговоров. Зал оказался забит людьми. Подсудимые стояли справа. Их тоже пришли поддержать родные, и некоторые слушали приговор, держа жен за руки. У одной женщины от волнения случился нервный тик. По левую сторону находились матери и отцы, потерявшие детей. Среди всех выделялся Олег Пономарев. Он стоял с адвокатом впереди — прямо перед судьей. Полковник держался строго, как на плацу, старался прятать волнение, но дрожание губ скрыть всё же не мог.

Судья Александр Красиков зачитывал приговор. Он вспомнил заслуги подсудимых, рассказал об их семейном положении, перечислил болезни родных. Судья не спешил. Собравшиеся в зале старались уловить его каждое слово. Первым свой приговор услышал экс-руководитель проекта «РемЭксСтроя» Дмитрий Баязов (7 лет в колонии общего режима, 250 тысяч штрафа), затем экс-сотрудник Спецстроя России Григорий Годнюк (6 лет в колонии общего режима и 200 тысяч штрафа). После этого Красиков вынес решение по еще одному бывшему сотруднику Спецстроя России Николаю Гашенко (срок давности по его статье истек, поэтому в колонию его не отправят). Как только звучали реальные сроки, отправляющиеся в колонию обнимались и прощались со своими родными.

Директор «РемЭксСтроя» Александр Дорофеев получил 8 лет в колонии общего режима и штраф 300 тысяч, экс-сотрудник Спецстроя России Алексей Дубинин — 6 лет в колонии общего режима и штраф 200 тысяч. Старший инженер-инспектор инспекции технического надзора (за капитальным строительством и капитальным ремонтом) РУЗКС ЦВО Евгений Криворучко избежал тюремного заключения из-за истечения сроков давности по вменяемой ему уголовной статье.

Экс-заместителя командира войсковой части по тылу — начальника тыла полковника Владислава Пархоменко судья приговорил к 10 годам в колонии строгого режима и штрафу 6 миллионов (тридцатикратная сумма взятки). Также его лишили воинского звания. Заместителю руководителя регионального управления заказчика капстроительства Центрального военного округа Минобороны Александру Савустьяну назначили 5 лет лишения свободы условно и штраф 150 тысяч.

Последним стало решение по еще одному экс-сотруднику Спецстроя России Игорю Титареву — 8 лет в колонии общего режима и 300 тысяч штрафа. Судья отметил, что подсудимым зачтется время пребывания в СИЗО, так что проведут они в колониях меньше назначенных сроков. После оглашения приговоров Александр Красиков также зачитал несколько гражданских исков к подсудимым, которые он удовлетворял либо удовлетворял частично. Были многомиллионные иски и от Минобороны РФ.

Журналисты сразу же обратили внимание на то, что полковнику Олегу Пономареву приговор не зачитали. Из толпы собравших корреспондентов на весь зал прозвучал вопрос: «А Пономарев?»

Позже пресс-секретарь Татьяна Надежина дала объяснение: решение по Пономареву вынесли на закрытой части заседания. Срок давности по его статье истек. Дело в том, что на момент оглашения приговора в обвинении у командира оставалась уголовная статья «Превышение должностных полномочий» (ч. 3 ст. 286 УК РФ), которую решили переквалифицировать в «Халатность» (ст. 293 УК РФ). Однако по этой статье также истек срок давности привлечения к ответственности. Уголовное дело в отношении командира было прекращено. Олег Пономарев мог свободно покинуть суд.

Еще одному подсудимому, бывшему сотруднику Спецстроя России Федору Ержанину, не вынесли приговор из-за того, что он тяжело болен. Производство по его делу продолжается.

Затем участников суда и журналистов вывели из зала и попросили отойти подальше, чтобы не преграждать путь конвою, который сопровождал осужденных. Полицейские, надев наручники на мужчин, уводили их одного за другим. На плечах у фигурантов дела висели сумки. Осужденные не глядели по сторонам, не искали поддержки. Спустя мгновения прошел с адвокатом и Олег Пономарев. Он не сказал ни слова. Вслед уходящему полковнику смотрели матери погибших десантников.

— Несправедливо. Семь лет ждали, — провожая его взглядом, проронила Марина Шокаева. — Детей не вернуть, а у них срок давности закончился.