«Мать и дети — для меня святое»: читаем письмо самого жуткого маньяка за всю историю Южного Урала

Приговоренный к пожизненному лишению свободы Николай Мозгляков спустя 16 лет за решеткой заявил о своей невиновности. О самом жутком маньяке за всю историю Южного Урала мы уже рассказывали — он изнасиловал и убил двух семиклассниц, третьей жертве-первокласснице чудом удалось спастись. Вину житель Златоуста признал на допросе вскоре после задержания, а затем и в суде. Его причастность к преступлениям подтвердили экспертизы, затем были процессы и по другим эпизодам. Но нашему корреспонденту Ольге Козловой из колонии на Крайнем Севере Мозгляков написал письмо, где изложил неожиданную версию событий.

Мы вынуждены убрать из этого послания все фамилии и имена детей, чтобы не навредить их родным, и публикуем текст с сохранением авторских пунктуации и орфографии.

— О том дне (01.04.2008г.) я ничего не помню. У меня небыло стабильного и нормированного рабочего графика. Если бы меня в то время спросили: «какое сегодня число?» в тот или иной день, я бы затруднился с ответом. И как я при этом могу помнить, что именно я делал 01.04.2008г. Даже сейчас, если меня спросят, что я делал, допустим, в понедельник две недели назад, я не смогу этого точно вспомнить. Могу на это однозначно сказать лишь то, что ни в тот день, ни в какой другой никого не убивал. Тем более детей. Я себе никогда не позволял даже голос повысить на ребенка. И каким мировоззрением нужно обладать чтобы ребенка ножом резать, даже не представляю. Никогда не мог понять даже тех, кто бьет своих детей. Для этого, с моей точки зрения, нужно себя не просто не уважать, а скорее даже презирать. Мать и дети, это для меня святое. Так было всегда. Убить кого-либо, в то время, у меня не хватило бы духа.

А. и Л. (имена пострадавших девочек — Прим. ред.) я знал лично. Это племянницы моего друга И.К. Их мать, старшая сестра И. Следователь сначала обрадовался этому обстоятельству. И стал строить дело в том ключе, что девочки пошли со своим убийцей якобы потому, что были с ним знакомы. Но после того, как Л. дала показания, сообщив о том, что это был незнакомый дяденька, эти материалы из дела пропали. Согласно первоначальным показаниям Л., у убийцы присутствовала на кисти руки наколка паука. Не на пальце, а на кисти. И на плече присутствовала наколка медведя идущего по волнам.

У меня дома небыло найдено ни учебников ни ножа. Цепочку металлическую у меня дома изъяли, но к делу она отношения не имеет. У А. были похищены серебрянная цепочка и крестик. Их местонахождение следствие не установлено. У меня дома штук 16–17 цепочек дешовых лежало. Я их коту своему покупал. Он с ними любил играть. Вот они и попытались приобщить к делу одну из моих цепочек. Но у них это не получилось. Зато пустили слух, который соответствующим образом формировал общественное мнение.

В тот или другой день я действительно находился возле школы, поскольку там училась моя сестренка Г.А. (11 лет). Я приходил в школу за ней. Ее мать в то время пропала, и А. на звонки не отвечала. Я ждал ее возле школы около 40 минут. И в саму школу заходил. Мне сказали, что все ребята ушли и в школе никого уже нету. Я предположил, что каким-то образом умудрился пропустить А. не заметив ее. После чего я пошел к ней домой. Согласно показаниям одной из свидетельниц по делу она видела как я уходил от школы в ту сторону, которая была противоположна той, в которой было совершено преступление. Когда я пришел к А. домой, мне открыл ее отец А.Г. Я удивился увидев его, поскольку он с ними не жил и у него была уже другая семья. А ключ от их дома я у него забирал. Я спросил у него, пришла ли А. На что он ответил, что нет, не пришла. Я сказал, что беспокоюсь потому, что она на телефон не отвечает. Раз 12 пытался ей дозвониться. Он мне на это сказал, что телефон А. лежит на кухне в шкафу, и он не берет трубку не желая вторгаться в личное пространство дочери. С одной стороны, его уважительное отношение к дочери, вызвало мое уважение по отношению к нему. С другой, некоторую досуду. Мог ведь ну хоть как-то отреагировать на звонки. Я ведь беспокоился. Ранее я его только презирал, за то, что он избивал мать А. и В. (С.) в их присутствии, когда напьется. Именно из-за этого мне пришлось отобрать у него ключи от их дома. Я собирался пойти встречать А. На что А.Г. сказал, что она скорее всего пошла к одной из своих подружек уроки делать. Где-то около часа я еще с А.Г. посидел, и пошел на дачу искать трудовую книжку своего старшего брата. Следовательно, если возле школы меня видели именно 01.04.2008г., то во время совершения преступления я находился дома у своих родственников с А.Г. Следствию я об этом сообщал, но в деле этого нету. Следствие преподнесло мое пребывание возле школы именно как поиск жертвы.

Меня задержали дома, в присутствии родственников 11.04.2008г. Следовательно, моим родственникам было известно о моем задержании сотрудниками милиции с того же времени. Моя связь с родственниками была прервана по той причине, что следствие намеренно скрывало меня от родственников. Это было обусловлено тем, что меня «ломали». Путем сильных побоев и угроз, следствие вынуждало подписывать признательные показания, и под их диктовку писать явку с повинной. Поскольку первоначально я не имел никакого желания подписывать признание в совершении преступления, которого, по факту, я не совершал, следствию пришлось стимулировать мое желания путем применения ко мне физической силы. Следствию не нужно было чтобы родственники увидели в каком я был состоянии. С распухшим лицом и сломанными ребрами. Меня избили настолько качественно, что защитник, увидев в каком я состоянии, отказался участвовать в моем задержании. Он просто ушел. Протокол задержания он не подписал. Всё время проведения следственных действий и суда, меня содержали в одиночной камере карцера. Моя связь с родственниками была прервана вплоть до постановления приговора (вернее, до января 2009 г.) При моем задержании составлялся протокол. В протоколе, в качестве оснований моего задержания, указано наличие явных следов преступления на мне (на моей одежде) и при мне. Но при этом у меня никакие вещи не изымались. Законодательство РФ обязывает следствие в изъятии любых вещей и предметов, содержащих следы преступления, для их приобщения к делу в качестве к делу в качестве вещественных доказательств. В моем случае, указание на наличие явных следов преступления, послужило формальным основанием для моего задержания. Никаких следов преступления небыло. И защитник отказался участвовать в моём задержании. В том же протоколе указано, что о моем задержании уведомили мою мать З.М. В то время как в действительности ее об этом не уведомили. Так же в протоколе указаны данные понятых, при том, что никакие понятые в моем задержании не участвовали.

Этого преступления я не совершал. Признать вину меня заставил следователь М.А.П. После этого дела он пошел на повышение и перевелся в Москву. А я все эти годы пытаюсь добиться хотя бы относительной справедливости. И в настоящее время мной направлены жалобы в Верховный Суд РФ, Председателю Верховного Суда РФ. В Управление Президента РФ по обеспечению конституционных прав граждан мною направлена. Я не ожидаю веры в изложенное мной. В это сложно так вот просто поверить человеку, который не сталкивался с этой системой.

С родственниками я поддерживаю связь. С матерью и братьями. С сыном и бывшей гражданской женой, общаюсь, преимущественно, через мать.

Хотите больше знать об этом преступлении? Мы поговорили с очевидцами и следователями, которые вели расследование. А вот рассказ сотрудника уголовного розыска, который проводил первый допрос Мозглякова после задержания.