«Рос настоящий волк»: за что в СССР казнили подростка

После войны в СССР пересмотрели отношение к смертной казни. В конце 40-х запретили расстреливать преступников в мирное время, а через десять лет — казнить несовершеннолетних. Оба правила само же советское правительство нарушило, когда думало, что делать с Аркадием Нейландом. Обвинение решило, что за то, что совершил 15-летний мальчик, его мало просто посадить в тюрьму.

Аркадий Нейланд родился в 1949 году и был четвертым ребенком в семье, самым младшим. Два старших брата у него были сводными, их его мать родила от двух разных мужчин, погибших на войне. Старшая сестра — родная. Отец Аркадия, Владимир, был простым рабочим, который любил приложиться к бутылке. Для матери Аркадий, по его же словам, тоже был не на первом месте.

— Матери я был не нужен. У нее на уме были одни мужики. То один придет, то другой. Ничего хорошего мне не сделала, даже не купила самокат, о котором я так просил, — описывал Аркадий свою мать Анну.

Семья из шести человек уживалась в крохотной комнате в коммунальной квартире. Отец мальчика часто бил жену и детей, запирал шкафы с едой, периодически выгонял детей на улицу. Там-то Аркадий и прошел школу жизни. Там же понял, что лучше красть, чем работать. В четыре года он отобрал у сверстника китайский фонарик. Так начался криминальный путь Нейланда.

— Воровать я начал с четырех, курить — с шести, в семь меня поставили на учет в детскую комнату милиции. Я мечтал вырасти и поступить работать на почту, чтобы красть денежные переводы. На эти деньги я бы ездил путешествовать, — делился Аркадий спустя годы.

Позже Нейланд прибился к одной из детских банд: в 50-е преступность среди малолетних была на подъеме, и своя шайка была практически в каждом дворе. За внешность пухлого мальчика с надутыми губами прозвали Пышкой, а в иерархии он стал занимать место «шестерки».

В школу Аркадий ходил, и там его старались наставить на путь истинный. Определенные успехи были: мальчик записался во все окрестные библиотеки и стал много читать, любимой его темой были путешествия. Но оценки стабильно были плохими, да и привычку воровать он не бросил. За очередную кражу Нейланда вышвырнули из школы, он не успел окончить и пяти классов.

С согласия Анны Аркадия забрали в интернат. Позже парень припоминал ей это решение.

— Она — ведьма. Меня не любит, сдала в интернат, чтобы под ногами не мешался, — жаловался на Анну ее сын спустя несколько лет.

Воспитатели в интернате говорили, что Нейланд — неглупый и способный мальчик. А в это время Аркадий терпел издевательства от сверстников. У него было ночное недержание, что в коллективе проблемных детей сразу стало поводом для травли. Очень скоро мальчик сбежал из интерната в Москву, надеясь отпраздновать с тетей Новый год и поехать покорять Дальний Восток. Но милиционеры нашли Аркадия и вернули в Ленинград. Почти сразу он сбежал во второй раз, и снова неудачно.

— Когда Аркашку в Москве снова отловили, я не хотел его обратно забирать, — рассказывал Владимир. — А мне милиционеры отвечают: «Куда мы его денем? Он еще ничего не совершил».

Аркадий продолжил сбегать из дома, но в другие города уже не совался: прятался по чердакам и подвалам родного Ленинграда. В это время он продолжал воровать: в киосках, парикмахерских, банях и на заводе, куда его устроили родители. Работать Аркадий категорически не хотел и стал прогуливать смены, а потом вообще перестал ходить на работу. Иногда на проходной завода он нападал на рабочих: одного из них ударил кастетом, пытаясь снять с него часы.

Чаще всего Нейланда ловили, узнавали, что он натворил, и отпускали: слишком мал еще был тогда преступник. Но когда Аркадию исполнилось 14 и его по законам уже могли судить, милиция стала выжидать подходящий повод.

И вот за неделю до 15-летия Нейланд с подельником ограбил квартиру. Молодые люди под видом сборщиков макулатуры обходили один из подъездов дома № 3 на Сестрорецкой улице и изучали, у кого самая богатая квартира. У Аркадия уже было правило, по которому он вычислял зажиточных жильцов.

— Первый и последний этаж я выбрасываю, там живут бедные люди, а богатые жить не будут. Поэтому я выбирал квартиру в середине. Дверь у нее должна была быть обита настоящим, твердым, дорогим материалом, — рассказывал Аркадий следователям о том, как выбирал, кого нужно было ограбить.

Поняв, что в квартире № 7 никого нет, грабители взломали ее и вынесли оттуда деньги, девять серебряных ложек, будильник, мужскую папаху и фотоаппарат. Однако вовремя вернулась хозяйка квартиры. Пришлось бросить почти всё награбленное и убегать с одними деньгами. Их преступники сразу пропили.

Милиция быстро нашла грабителей и повела в прокуратуру. Но Нейланд умудрился сбежать, пока допрашивали его товарища.

— Его посадили на скамейку в ожидании вызова на допрос. Его доставили и оставили там, никто его не охранял. И он сбежал, — рассказывал майор советской милиции Виталий Лесов.

Возвращаться домой Аркадий не захотел и на следующие два дня обосновался в подвале родного дома. Там он думал, что делать дальше. Парень давно намеревался уехать в Тбилиси: дети в интернате рассказали ему, что там можно подделать себе документы и начать жизнь с чистого листа. Но перед Тбилиси Аркадий решил заехать в Сухуми — он давно мечтал увидеть море. Купить билет на поезд было несложно, их тогда продавали без паспорта, а вот деньги на него еще предстояло украсть. И Нейланд уже знал, кого будет грабить.

Аркадий запомнил еще одну квартиру по соседству с той, что он ограбил два дня назад с подельником. В ней стоял цветной немецкий телевизор — признак большого достатка. На богатство жильцов указывало и то, что мать семейства постоянно сидела дома с маленьким сыном. Значит, ее муж зарабатывал достаточно, чтобы кормить всю семью. А еще у хозяйки во рту была золотая коронка — Нейланд заметил даже такую деталь. К выбору цели он подходил очень внимательно.

Утром накануне своего 15-летия Аркадий забежал домой, взял мамин кухонный топор и отправился на Сестрорецкую. Хозяйка квартиры, Лариса Купреева, открыла дверь, как она думала, почтальону, и он нанес ей первый удар. Войдя в квартиру, Нейланд продолжил бить женщину топором, а чтобы соседи ни о чём не догадались, включил погромче стоявший рядом приемник. На крики матери прибежал ее трехлетний сын, которого Аркадий тоже не пощадил.

Наживой Нейланда стали фотоаппарат, ключи от квартиры, 57 рублей и паспорт главы семейства.

— Преступник посмотрел все помещения, забрал, что ему понравилось, питался в кухне, зачем-то пытался барабанить на пианино, открыл газовые горелки и устроил пожар, — рассказывал Виталий Лесов, который вел дело Нейланда.

Но именно из-за пожара убийца приблизил собственный арест.

— Тут нет никакой нормальной логики, — недоумевал Виталий Лесов. — Чтобы замести следы, не надо было совершать пожар, надо было закрыть квартиру и уйти. Он пытался замести следы, но таким образом он ускорил обнаружение преступления и сократил возможности для укрытия. Ведь пожар-то обнаружили соседи. Соседи сверху почувствовали запах гари и вызвали пожарных. Нормальной, последовательной логики я здесь ни тогда, ни сейчас не вижу.

Всё было готово для долгожданной поездки на море в Сухуми. Но прямого поезда туда из Ленинграда не было, и Аркадию пришлось ехать через Москву. Оказавшись в столице, парень пошел смотреть на достопримечательности, ожидая поезд до Сухуми. Он не переодевался с момента убийства и ходил по Москве в окровавленном зеленом пальто, но никто его не остановил. А тем временем в родном городе Нейланда следователи уже выяснили, куда направляется преступник. Аркадию было не суждено увидеть Черное море: его взяли прямо на перроне в Сухуми.

Максимум, что светило несовершеннолетнему Нейланду по советским законам, — 10 лет тюрьмы. Не боясь, что его расстреляют, Аркадий откровенно рассказывал следователям о своих преступлениях, ни в чем при этом не раскаиваясь. Следователи поражались его цинизму.

— Рос настоящий волк, — описывал парня майор советской милиции Виталий Лесов. — Я не знаю, что бы он наделал в своей жизни, если бы мы его не взяли.

Но всё поменялось, когда о преступнике рассказали по всесоюзному ТВ. Общество, уставшее от детской преступности, было возмущено таким зверским убийством.

— Я был поражен той кампанией, которая возникла, когда обществу стало известно, что задержан убийца семьи Купреевых, — рассказывал следователь по делу Нейланда. — Начались митинги, собрания. В газетах появились требования не только привлечь [к ответственности], а расстрелять, обратиться в Президиум с просьбой распространить высшую меру наказания на Нейланда.

17 февраля 1964 Верховный суд СССР выпустил постановление, по которому вновь стало можно расстреливать несовершеннолетних преступников. Однако убийство уже произошло, а обратной силы законы в СССР не имели, то есть старое преступление нельзя было судить по новым законам. Однако ради громкого дела сделали исключение. Когда суд вынес Аркадию смертный приговор, тот страшно испугался.

— Ночью срочно вызвали к Аркадию Нейланду. У того была истерика. Он колотился в железную дверь и кричал: «Не хочу умирать! Не хочу!» — записал в дневнике один из врачей «Крестов», где Нейланд сидел в ходе процесса.

Преступник подавал апелляцию, но ее отклонили. 11 августа 1964 года Аркадия Нейланда расстреляли, ему было всего 15 лет. На его похороны не пришел никто из родных.