«Хотел его просто пристрелить». Начальник угрозыска — о реальной поимке братьев, державших в страхе Челябинск

— Я вот уже сколько раз прокручивал тот день. Не знаю, как оно так получилось…

Бывший начальник уголовного розыска Тагир Амерханов стоит посреди комнаты в панельном доме Тракторозаводского района: той самой, откуда летом 1999 года он выехал на неопознанный труп. Во время разговора он порой закрывает глаза, придерживаясь рукой за дверь. Воспоминания и мучают его, и требуют выхода. Чем-то эта история перекликается с первым сезоном «Настоящего детектива»: старое дело, незаживающие раны.

— Лет пятнадцать или четырнадцать не вспоминал, — признается Тагир, как бы извиняясь за неспешность рассказа.

В начале февраля на сайте 74.RU вышла статья о братьях Габидуллиных — маньяках-близнецах, совершавших в 90-х годах серийные убийства в Челябинске. Поводом стал фильм, вышедший в те же дни на «ТВ-Центр».

Габидуллиных осудили в начале нулевых, приговорив одного брата к 25 годам колонии, второго — к пожизненному заключению. В фильме смаковались подробности: поймали их якобы благодаря камерам и волосу с шубы одной из жертв.

В комментариях к той статье упоминали следователя Тагира, и, по стечению обстоятельств, нам удалось разыскать его. Он согласился рассказать о том, как на самом деле поймали Габидуллиных: лисья шуба, по его словам, не при чем, да и камер видеофиксации в Челябинске в те годы еще не было.

День, когда для Тагира началось дело Габидуллиных, он помнит очень хорошо.

— Вот здесь я, в этой самой квартире был, — вспоминает он. — И мне звонок поступил от дежурного по линейному отделу: нашли труп, труп криминальный. А я, как начальник уголовного розыска, должен был на все происшествия выезжать: на грабежи, разборки, убийства, изнасилования. Не так часто на железной дороге убийство совершается. А если совершается, то как бывает: едут в вагоне, поспорили, один другого пырнул. Там всё понятно: билеты куплены, лица установлены.

Но здесь, по словам дежурного, убийство было не очевидное, странное.

— Я всё бросаю, останавливаю такси, еду, — продолжает Тагир (он всё также стоит посреди комнаты). — У нас дежурная часть была в такой старой избушке на месте, где пригородный павильон. Собрали мы группу: я, эксперт, дежурный опер, следователь прокуратуры. Выходим на место, где сейчас музей железной дороги около мостов в Ленинский. В то время там стоял кирпичный одноэтажный дом, огороженный забором. И там колонка была. Труп обнаружил мужчина: захотелось ему воды попить с колонки или по нужде зашел, не помню. На траве — девочка. На спине лежит. Вместо головы у нее булыжник примерно такой. Когда подняли его, он заостренной частью прямо в правый глаз ушел. Не знаю, добивали ее или что…

Тагир говорит, что имел дело с трупами, но то зрелище оставило в нем такой след, что он до сих пор не может выгнать из памяти образ девочки с размозженной головой. Позже они нашли палку, которой девочка была изнасилована. Лицо жертвы было настолько обезображено, что опознать труп методами тех лет было бы проблематично.

— А потом, поверишь, может, судьба такая, нашли мы копию пенсионного удостоверения, — говорит он. — Вроде, человеку 14-15 лет, а удостоверение по инвалидности. У нее с головой чуть-чуть не в порядке было. И мы сразу же адрес установили, на Новороссийской она жила. Пришлось мне на адрес ехать со следователем. Звоним. Женщина открывает. Ну, представились, говорим, милиция, нашли копию пенсионного удостоверения такой-то, знаете? Одета было в том-то и том-то. Женщина говорит — да. И расплакалась. Это была ее мать. Муж ее бросил, воспитывала дочку одна, ребенок больной был. Мать говорит, что началась передача «Спокойной ночи, малыши», она пошла в ванну помыться, выхожу, говорит, а дочки нет. Она в милицию пошла, а раньше же как было — трое суток нужно ждать. До свиданья. Я ей сказал, что ее дочь убили. Понятно, слезы…

Выяснилось, что дочь почему-то вышла из дома, села в автобус № 13 и доехала до вокзала, где ее встретили близнецы Габидуллины.

— Встретила свою смерть, — мрачно заключает Тагир.

Бывший начальник угрозыска говорит, что фильм «ТВ-Центр» задел его. Он риторически спрашивает, почему никто не пообщался с ним и его коллегами, чтобы выяснить, как было на самом деле?

— Вот говорят, что по видеокамерам установили преступников. Какие, к черту, видеокамеры в 1999 году? — восклицает он. — Сидят, выдумывают. Не так было. Начали мы всех бомжей с вокзала в линейный отдел милиции притаскивать. Очень нам помог тогда Магарламов Иосиф Айвазович, хороший сотрудник, опытный. Таскаем мы этих бомжей, опрашиваем: кто что видел, кто что слышал? И уже под утро один пацаненок по кличке Кастрат рассказал нам. Вот там, где сейчас «Синегорье» стоит, раньше был рынок, стояли контейнеры, рядом павильон пригородного вокзала, а между ними свалка, где местные бомжи собирались, костер жгли. И паренек говорит, что вечером к ним подошли мужики, два брата. И начали хвалиться, как над девушкой издевались. У нас была база фотографий, ну, по его описанию опера, которые работали на вокзале, узнали примерно, кто это такие на лицо. То есть появилась зацепка. А я уже вымотался к этому времени, считай, день на осмотре, всю ночь с людьми разговаривал. Поэтому мой подчиненный Слюсарь Виталий Витальевич, уже покойный, взял младшего опера Олега Халикова и поехали их задерживать в Колупаевку. Сейчас по телевизору смотришь, там ОМОН залетает, СОБР… Тогда какой ОМОН? У Виталия пистолет, у Олега пистолет, поехали вдвоем, плюс водитель с ними.

В доме помимо Габидуллиных жили их отец-алкоголик и сожительница старшего брата, Фарида. Дом производил жутковатое впечатление: полуразрушенный, осевший, без пола — только голая земля, с низкими потолками.

— Виталий забежал в дом вдвоем с младшим опером, — продолжает Тагир. — А не знаешь же, тебе топором прилетит или ломиком? Стрельнули в потолок, крикнули — «Милиция!», всех положили. Привезли этих двух братьев, первое впечатление у меня было: тяжело с ними будет. У обоих татуировки, оба уже сидели к тому моменту.

Но сидели они не за убийства, а за кражи. Тагир говорит, что с учетом небрежности братьев (а большая часть их преступлений была спонтанной) наверняка в момент отсидки информация о совершаемых ими убийствах появлялась, но почему-то никто не пытался «колоть» их. Тагир уверен, что если бы за братьев сразу взялись толковые дознаватели, многих смертей можно было избежать.

— Разговор с ними жесткий был, — вспоминает Тагир первые допросы. — Над девочкой, которая и так больная, они так извращались! И младший брат начал рассказывать: «Да, это мы сделали». Рассказал, что когда она приехала на автобусе с Ленинского района и вышла на привокзальной площади, они увидели ее, познакомились, начали лапшу на уши вешать, увели в сторону моста и там уже изгалялись.

— А почему они такими беспечными были? — спрашиваю я.

— Почему проболтались? — пожимает плечами Тагир. — Могли выпимши быть в тот момент. А когда пьяные — осторожности нет.

— Когда их задержали, у вас было понимание, что это серийные убийцы?

— Поначалу у меня не было подозрения, что они могли что-то громкое совершить. Они у нас в изоляторе двое или трое суток сидели, потом их отвезли в следственный изолятор на Российской, а на допросы к нам привозили. С Фаридом, старшим братом, я нашел общий язык. Вот, честно сказать, я не выходил из изолятора, всё сидел с ним, разговаривал, разговаривал, обо всём подряд. Просто разговаривали. Спрашиваю: «Где твоя мать?» Он говорит: «Я ее убил». Я говорю: «Хорошо, пиши заявление». Он написал: «Мать убил, могу показать место, где закопал». Раз есть явка с повинной, нужно выходить на место, чтобы он показал. Собираем группу, едем. На АМЗ пост ГАИ проезжаем, слева сады, дальше озеро. Он сперва туда привел, показывает, где копать. Копали-копали, ничего не нашли. Ну, понятно, там травой всё заросло. На следующий день я опять с ним начал разговаривать, он снова говорит: «Ладно, покажу». И приводит нас к карьеру у Митрофановского кладбища. Показывает место около могил: копайте здесь, тут я свою мать похоронил. Я лично копал. Достаю человеческий череп, и коса на черепе. Видно, что ребенок или девушка. Я говорю Фариду: «Слушай, по черепу видно, что это не взрослый человек». Он рассказывает: девушка-художница проходила, когда они с братом мать тащили, и видела их. Они решили ее убрать.

Допросы продолжались несколько дней.

— Разговариваем, разговариваем, разговариваем, — продолжает подполковник. — Он говорит: «Тагир, я хочу тебе что-то показать, ты после этого прославишься». Я это почти мимо ушей пропустил. Говорю: «Ну, что ты мне хочешь показать?» Он снова: «Показать, где мать похоронена». Собираем следственную группу, едем на Митрофановское кладбище, он ведет, показывает могилу с заборчиком, памятник металлический. Говорит: «Убирайте и копайте прямо здесь, вот в могиле копайте». Начинаю копать. Копаю где-то на метр или чуть больше, нахожу человеческий череп. Вытаскиваю его. А Фарид сидит рядом у заборчика, пристегнутый наручниками. Я спрашиваю его: «Это что?» Он говорит: «Копай дальше». И вокруг той ямы я всё выложил человеческими черепами, три или четыре ряда. Черепов было где-то сотня, одни головы. Я в таком шоке был… Готов был просто взять его и, честно сказать, застрелить. А он сидит спокойно.

Тагир говорит, что в тот вечер выпил: зрелище оставило в нем тяжелый след. На следующий день он решил допросить второго брата, Тимура:

— Говорю ему: «Слушай, мы вчера с твоим братом выезжали на место, он показывал, где мать убил. Ты знаешь это место?» Знает. Я беру листок бумаги и рисую кладбище, говорю ему: «Покажи место». Он показывает, но не совсем то, а метрах в пятидесяти. Я спрашиваю: «Точно в этом месте?» Точно. Я собираю следственную группу. Тимур ведет нас туда, где мы уже копали, но рядом еще одна могила, и там тоже памятник металлический с заборчиком. Он говорит копать здесь. Начали. Сверху шли одни черепа. Человеческие черепушки. Сейчас точное количество не помню, около двухсот. А снизу были человеческие кости. Потом все эти кости в ящики собрали, отвезли в морг. Там в коридоре холодильники стояли и между ними эти ящики. Я хоть какой-никакой к трупам привыкший, но то, что я увидел… Вот там пишут: это столетние кости… Кто это проверял? Я ходил потом в морг уже много позже, эти ящики там так и стояли. К тому же я лично, когда первую могилу раскапывал, нашел фуражку. Военная фуражка. Свежая. Времен перед развалом СССР. Не тридцатых годов.

— Как это можно объяснить?

— Знаешь, Артем, это уже история, как говорится. Дело потом от нас забрали в областную прокуратуру. Раньше же не было Следственного комитета, а был следственный отдел при прокуратуре. Поэтому не знаю, как это объяснить. Только догадки. Мы с того дня с Фаридом и Тимуром день и ночь сидели, беседовали. Они написали где-то 15 явок с повинной, я не успевал их регистрировать. Кое-какие из них подтвердились. Вот была такая явка: Фарид шел с бодуна по парку Гагарина зимой, и, говорит, так плохо ему было, что брел, не разбирая дороги, по лыжне. А сзади женщина догнала его на лыжах, говорит: «Чего ты топчешь колею?» А у него с собой нож. Он разворачивается и бьет ее. В центральном РОВД это убийство считалось нераскрытым. Потом на пересечении Доватора и Воровского был случай. Там киоски стояли, и он поспорил с продавщицей. И ее наглухо. Это нераскрытое убийство было в Центральном районе. Ну, а так как было большое количество убийств, а из них на железную дорогу приходится только одно, то дело от нас забрали и передали в областную прокуратуру.

— Как бы вы описали Фарида? Он производил впечатление слабоумного, психопатичного?

— Фарид не сказать, что ненормальный. Вполне здравомыслящий. По рождению он мусульманин, но говорит, что вроде как православным стал. И говорит мне: «Хочу увидеть священника, хочу исповедаться». Поехал я в церковь возле базара, говорю: «У нас человек, который кучу убийств совершил, хочет исповедаться». Но так и не решили мы этот вопрос, сорвалось. Фарид, бывает, начинает разговаривать, а, бывает, запнется и всё — ничего с него не добьешься. Фарид у них был главный, уверенный, инициативный.

— У вас ощущение, что эти черепа — их рук дело? Что это не следы, условно, красного террора?

— Ну, как бы они так случайно наткнулись? Тогда, получается, что им нужно было в 37-ом году жить. Они подходят и конкретно показывают место. Труп за два-три года истлевает до костей. Это не десятки лет. А ты знаешь, сколько людей в 90-х пропадали без вести? Огромное количество. Я как-то в передаче «Человек и закон» озвучил цифру, мне сказали, что я тайну разглашаю, начальники звонили, просили убрать.

— Почему они вообще сознались?

— Им хотелось даже разговаривать. Я нашел к Фариду подход. Сигареты надо? Пожалуйста. Сожительницу твою привести, женщину любимую? Ты только говори, говори. И тебе легче будет. У Фарида вообще никаких признаков раскаяния или страха за свою судьбу не было. Вообще ничего. Он так спокойно, хладнокровно, равнодушно относился. Он понимал, что ему пожизненное грозит.

Тагир участвовал в судебном процессе над братьями, и после с этим делом не пересекался. Но оно как будто мучает его до сих пор, и не только из-за страшных картин, но и недосказанности. Тагиру не дают покоя те сотни черепов, найденные на Митрофановском кладбище. Версия о том, что это дело рук братьев, вроде бы разбивается о тот факт, что при таком количестве трупов нужно соответствующее количество пропавших без вести людей. Тагир на это качает головой: мол, их и было — не счесть. Бомжи, беспризорники, алкоголики, авантюристы…

А еще Тагир говорит, что из тех, кто работал с ним над тем делом, почти никого нет в живых.

— Многие не за деньги работали, они горели работой. Что бы там ни говорили про милицию, а были очень достойные люди: и в милиции, и в прокуратуре, и у нас в линейном отделе. Но, знаешь, как: выходят на раннюю пенсию, пятнадцать лет — и умирают. Работа очень тяжелая эмоционально, а потом, когда на пенсии, всё это возвращаться начинает. Всё это прокручивается в голове, заливается алкоголем… Очень тяжело.

Тагир попросил нас выпустить этот материал 18 февраля, в день работника транспортной полиции. И посвятить его всем своим коллегам, бывшим и работающим сейчас.

Не менее драматична история «лесопаркового маньяка», в виновности которого уверены далеко не все. Алексей Корочкин отсидел 20 лет за серию убийств, и недавно рассказал нашему сайту свою версию событий.