Илья Волчегорский, проректор по учебной работе ЧелГМА, профессор: «Документ с перечнем моих функциональных обязанностей содержит 15 страниц»

Фраза «Стабильность – признак мастерства» кажется привычной в отношении экономической и бизнес-сферы. Деятельность профессора ЧелГМА Ильи Анатольевича Волчегорского доказывает, что этому высказыванию вполне соответствует и работа в сфере научной медицины. Известный ученый, биохимик, основатель оригинального направления в патохимии и патофизиологии поделился с корреспондентом Cheldiplom своим мнением о сегодняшнем дне и последних тенденциях науки.

Химия как универсальная основа бытия

– Илья Анатольевич, в вашей семье кто-нибудь занимался медициной или наукой?

– Нет. В моей семье медициной и наукой занимаемся я и моя дочь. Родители мои инженеры, металлурги. А я выбрал в свое время вот такую стезю и очень этому рад.

– И все же, откуда такая тяга к научной медицине?

– Эта тяга имеет очень простые обоснования. Я думаю, это универсальная закономерность, когда молодые люди, испытывая влечение к естественным наукам (химии, биологии), к работе с людьми, ощущая потребность внести что-то новое в развитие медицинской помощи человеку, делают этот выбор. Нужно сказать, что такая закономерность дает интересный феномен и результаты. Вот скажем, в общий период относительного экономического неблагополучия начала 1990-х годов прошлого века, когда спрос на образовательные услуги изменялся не в лучшую сторону, конкурс в ЧелГМА не дрогнул ни на йоту. Следовательно, в популяции всегда есть совокупность людей, которые выбирают этот профессиональный путь.

– Испытывали ли вы в детстве интерес к природе?

– В принципе, да. То, что касается биологии – безусловно. Что касается химии – это вообще самая структурированная из естественных дисциплин, так сказать, универсальная основа бытия. И эти дисциплины интересны мне во взаимосвязи, начиная еще со школьных времен.

– Получается, с ранних лет вы знали, чем хотите заниматься в дальнейшем?

– Можно сказать, что так. В 1976 году я поступил в Челябинский государственный медицинский институт. Это было несложно: я заканчивал школу №1, очень хорошую школу, специализированную, с углубленным изучением ряда предметов на английском языке. Причем окончил с золотой медалью. На вступительных сдавал один экзамен, профилирующий – физику. И с тех пор, как я поступил в ЧГМИ на лечебный факультет в 1976 году, я эти стены не покидал. Закончив в 1982 году институт с «красным» дипломом, поступил в аспирантуру при кафедре биохимии и работал там в течение 18 лет. Затем защитил докторскую диссертацию в 1993 году. Работал полтора года на кафедре общей биоорганической химии, затем в 2002 году возглавил кафедру фармакологии. Потом стал деканом педиатрического факультета. А с 2005 года начал работать проректором по учебной работе и заведующим кафедрой фармакологии.

Тягу к медицине сложно изложить рационально

– Илья Анатольевич, медицинский вуз дает образование специфическое. Здесь сложно учиться?

– Да, у нас учиться непросто. У нас более высокие требования к учебной дисциплине, чем в других вузах. Данный факт импонирует, потому что это позитивно сказывается и на профессиональной компетенции специалистов, а также является основой личностного роста людей. На многих поколениях студентов видно, как люди изменяются, растут в лучшую сторону с первого по шестой курс. Я считаю, что это во многом связано со способностью преодолевать сложности в обучении.

– Наслышана о практических занятиях в медицинских вузах. А вы помните свое первое практическое занятие?

– Самое первое практическое занятие у меня было по общей химии. То, что касается собственно моментов медицинской деятельности, то в соответствии с образовательными государственными стандартами у нас, начиная с первой половины обучения, идут медицинские практики в учреждениях здравоохранения. Студент-медик получает представление о работе младшего и среднего звена, о врачебной работе, о службе скорой медицинской помощи… Я еще должен сказать, что медицинское образование резко отличается от всех остальных разновидностей высшего профессионального образования тем, что диплом сам по себе не дает права работать врачом – нужна интернатура.

– Кому бы вы не советовали поступать в медицинский вуз? Особо впечатлительным?

– На эту тему существует много заблуждений и предубеждений бытового толка. Случается, что студенты начинают плохо себя чувствовать при виде крови, трупного материала. Я вам должен сказать, что среди моих сокурсниц были девушки, которые поначалу очень негативно относились к работе на кафедре анатомии с трупным материалом. А потом «выросли» в великолепных оперирующих гинекологов, которые прошли все стадии профессионального роста. К тому же медицина – это очень широкая совокупность направлений деятельности от хирургических до терапевтических специальностей. Очень популярным направлением постдипломной подготовки является психиатрия – весьма востребованная специальность у ряда выпускников. Там ведь врач вообще работает с вещами подчас материально не осязаемыми, но очень важными в медико-социальном отношении. Если человек чувствует тягу, – а ее сложно изложить рационально, – это все равно, что любовь к музыке, искусству – он делает этот выбор.

– Исходя из вышесказанного, можно ли сделать вывод, что ко всему человек привыкает?

– Здесь скорее речь идет не о привычке, а об адаптации или о преодолении каких-либо исходных предубеждений. Вообще к любому вопросу можно подходить рационально, и для того чтобы помочь будущему абитуриенту осуществить правильный выбор, с этого года мы прибегли к такой практике: заключили договор с факультетом психологии МГУ, где для нас разработали психометрический инструмент профотбора. То есть человек приходит поступать и проходит психологическое тестирование на предмет соответствия различным направлениям медицинской деятельности по интересам, чертам личности, по интеллекту. Абитуриент может пройти тест и понять, какому направлению он соответствует больше: врач-хирург, врач-терапевт, врач-педиатр, специалист Роспотребнадзора… Так можно более рационально подойти к выбору специальности.

В то время, как его сверстники гоняют в футбол, студент-медик предпочитает почитать книжку

– Сегодня вы занимаетесь преподавательской деятельностью?

– Да, я заведую кафедрой фармакологии, еженедельно читаю лекции студентам лечебного факультета, принимаю экзамены. Моя кафедра и я задействованы и на постдипломном этапе. Еще мы занимаемся научно-исследовательской работой.

– Как удается «управляться» со студентами?

– Нам не приходится особо «управляться», у нас хорошие студенты, мы их уважаем, потому что жесткие обстоятельства профессионального отбора приводят сюда людей дисциплинированных. Случайных людей у нас практически нет.

– Когда перед вами на лекции сидит поток студентов, можете заранее почувствовать, кто из них добьется успеха?

– Наша кафедра преподает на третьем курсе, то есть это «экватор» обучения. Своеобразный переломный момент в получении высшего медицинского образования. Учиться тяжело, у нас много очень непростых дисциплин. Особая нагрузка идет до третьего курса, а потом студенты меняют отношение к этому делу: они не то что не чувствуют тяжести нагрузки, они начинают ощущать дефицит чего-то недоученного и по своей инициативе возвращаются к тем непростым дисциплинам, экзамены по которым уже сданы, но появляется дополнительная потребность повысить свой уровень. И на третьем курсе уже можно четко сориентироваться, кто чего стоит и даже кто где будет успешен.

– Какие задачи решаете на посту проректора?

– Документ с перечнем моих функциональных обязанностей содержит 15 страниц. В двух словах, это контроль осуществления учебного процесса, контроль за работой деканатов, за организацией сессий, за качеством преподавания.

Особо экзотических просьб, с которыми бы ко мне обращались преподаватели и студенты, я не припомню. Проблемы, которые возникают, достаточно стереотипны: кто-то не смог освоить материал, для кого-то сотрудники просят продлить сессию. Есть такая крылатая фраза: стабильность – признак мастерства. Мы стремимся, чтобы у нас все направления деятельности академии протекали хорошо и стабильно хорошо.

– Вы строгий проректор?

– Видите ли, дело в том, что отношение к преподавателю существенно зависит от того, на каком курсе учится студент. Вообще в медицинском образовании во всем мире существует одна глобальная проблема: проблема качества жизни студентов. Впервые ее поставили в Великобритании. В итоге люди приходят к выводу о том, что тяжелые требования, предъявляемые к студенту-медику, негативно сказываются на его досуге, свободном времени, которого просто не остается. В то время как сверстники гоняют футбол и прочее, хороший студент-медик предпочитает почитать книжку и ликвидировать реальные или кажущиеся ему (что бывает часто) пробелы в знаниях. И эта тенденция сохраняется и у вполне взрослых, работающих людей.

Мы со своей стороны делаем все, чтобы снизить это давление профессионального стресса на студентов. Недавно наша академия провела колоссальное исследование на предмет удовлетворенности студентов учебным процессом и отношения с преподавателями в период с первого по шестой курс. И мы увидели, что это отношение носит двухфазный характер. Не секрет, что студенты часто винят в неудачном результате своей учебы преподавателей. Согласно исследованию, эта тенденция существует до третьего курса. А после него студенты меняются в совершенно противоположную сторону, и претензии, которые они предъявляют, звучат так: нас недостаточно строго спрашивают, нас мало контролируют и так далее. И лично ко мне, я думаю, отношение студентов укладывается в эти рамки.

Старение возникает из-за того, что нет механизма, который вовремя останавливает развитие

– Знаю, что вами опубликовано более 120 научных работ и сделано более десятка открытий. В какой области?

– Громких слов на эту тему я не люблю, открытие – это же глобальная вещь. Что касается научного направления, то на сегодня научное направление кафедры фармакологии – применение отечественных лекарственных средств для лечения социально-значимых заболеваний. Из перечня таких заболеваний у нас две мишени: сахарный диабет и туберкулез. Что касается первого, думаю, не ошибусь, если скажу, что это проблема вечная: чем лучше живет человечество, тем острее стоит это заболевание. С высоким уровнем потребления пищи нарастает избыточная масса тела, ожирение со всеми вытекающими последствиями. Одно из них – поражение центральной и периферической нервной системы. Что касается туберкулеза – это проблема мировая. На Филиппинах, например, от туберкулеза каждые сутки умирает 75 заболевших, а в мире погибает до трех миллионов человек в год.

– Самое удивительное открытие, которые вы сделали, занимаясь биохимией?

– Здесь есть очень много интересных вещей. Скажем так, одним из поразительных и очень увлекающих меня фундаментальных разделов биохимии является биохимия развития и старения человеческого мозга. Под моим руководством был выполнен ряд диссертационных работ по этому вопросу, большинство из которых были защищены в Москве. Получилось любопытно: известно, что пожилые люди часто страдают сменой настроения, их ничего не радует и так далее. Именно те отделы мозга, которые ответственны за эмоции, страдают в первую очередь. И только в глубокой старости к процессу поражения начинают присоединяться те отделы мозга, которые отвечают уже собственно за интеллект.

Очень интересным явился факт, что на фоне этого старения, непрерывного, как казалось, процесса, возникает всплеск образования новых клеток головного мозга. Этот совершенно удивительный феномен! Вместе с тем он хорошо соотносится с данными мировой литературы, что не так уж и сильно снижается интеллект в процессе старения. Более того, если человек нагружает свой мозг интеллектуальной деятельностью, он может его до глубокой старости удерживать на вполне приличном уровне, обгоняя по этому параметру выпускников университетов! Есть такое Сиеттлское исследование в США, оно ведется уже на протяжении 50 лет. В рамках этого исследования ученые пришли к выводу, что чем интенсивнее человек занимается умственной деятельностью, тем дольше он сохраняет интеллектуальные возможности. Это психология. А мы занимаемся собственно изучением мозга погибших людей в разном возрасте и анализируем молекулярные «носители» этих процессов. Данный сегмент моих биохимических работ наиболее увлекателен для меня.

– А когда мозг начинает стареть?

– Есть очень старое и очень справедливое представление о том, что первый шаг человека – это его шаг к смерти. И более оптимистично сформулированное положение о том, что развитие и старение – это единый процесс. По-другому – старение возникает из-за того, что нет механизма, который вовремя останавливает механизм развития. Когда человек полностью развивается, а происходит это примерно к 25 годам, то есть он полностью формируется, прекращая расти, механизмы развития не останавливаются. И с того момента они становятся основой уже не развития, а старения.

Если человек чего-то достигает, он достигает этого сам

– Вы коренной челябинец. А возникало когда-нибудь желание уехать из города, страны?

– Вы знаете, нет. Я, наверное, счастливый человек. Всегда получалось так, что я оказывался среди людей, которые мне симпатичны. Я люблю коллектив, в котором работаю, ценю и уважаю своих коллег, очень дорожу возможностями участвовать в развитии академии и научным направлением своего кафедрального коллектива. Мне нравятся современные тенденции в нашем образовании, в медицине, в стране. Поэтому таких мыслей у меня не возникало никогда.

А вот сотрудничать мне предлагают достаточно часто. Например, полтора года назад мне поступило предложение от американской компании Paramount BioMedical, которая занимается инвестированием средств в разработку новых лекарственных препаратов. Они обращались с вопросами о научных разработках кафедры фармакологии по применению оригинальных отечественных средств в лечении осложнений сахарного диабета. Это связано с обнаружением новых сфер клинического применения 3-оксипиридиновых производных – оригинальных российских лекарств. Нас часто приглашают на различные мероприятия, конференции. К большому сожалению, нет времени откликаться на каждое приглашение. Святым для себя считаю одно мероприятие – съезд фармакологов России, который бывает раз в пять лет. Обязательно бываю на нем и делаю доклад.

– Ваше имя внесено в сборники Who is Who in Еhe World, International biographic Center (Кембридж, Великобритания). Это можно расценивать, как признание западными коллегами ваших заслуг?

– Можно сказать, что так. В западной Европе и США есть организации, отслеживающие по информационным базам людей, которые, с их точки зрения, достигли существенных успехов в избранной профессиональной сфере. Великобритания разместила информацию обо мне на безвозмездной основе. И то, что позицию в ее сборниках нельзя купить за деньги, говорит о многом.

– Какая из ваших научных работ представляется вам наиболее ценной?

– Я чрезвычайно увлечен проблемой, о которой рассказывал в начале беседы – проблема нейропатических осложнений сахарного диабета и применение для их лечения отечественных средств – производных 3-оксипиридина и янтарной кислоты. Это весьма интересно с позиции фундаментальной и прикладной фармакологии. То есть это единство научной новизны и практической приложимости.

– Сегодня в науке работают люди бескорыстные?

– Понимаете, наука – это колоссальная сфера, которая включает не только фундаментальные, но и прикладные разделы. Особенно за пределами нашей страны они приносят иногда очень большую прибыль. Вот Билл Гейтс – бескорыстный ли он человек? Я считаю, что каждый достойный человек ориентируется на свой потенциал и свои предпочтения. Здесь хочется процитировать Киплинга: «И, уважая мнение любое, главы перед молвою не клони». Я думаю, это базисная характеристика каждого достойного человека. Если человек чего-то достигает, он достигает этого сам, а не благодаря подражанию или механическому перениманию чужого опыта. Мне кажется, что это так.

– Оглядываясь назад, вы хотели бы что-то изменить в своей жизни?

– Нет, что вы! Как говорится, история не знает сослагательного наклонения. И это очень важный принцип, который нужно каждому понимать. Жизнь – это единый процесс, мы меняемся, меняются наши взгляды на прошлое, на перспективу. Нужно думать о том, что сделать сейчас и что делать в будущем.

– Илья Анатольевич, в этом году у вас юбилей. С каким багажом вы подошли к этой ответственной дате?

– У меня есть определенные достижения в науке с очевидной перспективой дальнейшего развития. Прежде всего, это связано с разработкой и опубликованием новых эффективных, безопасных и доступных подходов к совершенствованию лечения туберкулеза и поздних осложнений сахарного диабета. Я подготовил семь докторов и двадцать кандидатов наук. Большинство учеников продолжают исследования в рамках моих научных направлений. Это позволяет говорить о создании собственной научной школы. Хочу отметить, что мои работы известны не только в России, но и за рубежом.

Они цитируются учеными США, Великобритании, Германии, Франции, Италии, Бразилии и Китая. Мне приятен интерес к клиническим разделам моих исследований со стороны практических врачей. А еще я состою в двух ученых советах по защите диссертаций. Один из этих советов я возглавляю в качестве председателя. Я счастлив возможности принимать непосредственное участие в развитии академии, в непрерывном процессе оптимизации и совершенствования учебного процесса в нашем вузе.

В личностном плане – я счастливый глава достаточно большого семейства: у меня жена и двое взрослых детей. Сын с самого детства проявлял интерес к математике. Это и определило направление подготовки в вузе, его последующий профессиональный выбор. Он высококвалифицированный программист, самодостаточный, состоявшийся в профессиональном плане человек. Дочь – врач-терапевт – хороший, ответственный доктор. К работе подходит с элементами «здорового фанатизма» и, что очень приятно для меня, находит время для науки (обучается в аспирантуре). Жена у меня педагог, работает в ЧГПУ, она специалист по эстетическому воспитанию детей младшего школьного возраста. Семья меня всегда поддерживала, и я знал, что за спиной – надежный тыл.