Гуго Петерс, пилот-инструктор: «Меня называли ненормальным, чудаком…»

Стремление вперед – вот цель жизни. Пусть же вся жизнь будет стремлением, и тогда в ней будут высоко прекрасные часы.

М. Горький

Однажды взглянув в небо и увидев в нем прекрасный самолет, мальчик Гуго Петерс на всю жизнь влюбился в полеты. С того заветного дня он мечтал стать летчиком, но судьба приготовила немало испытаний на пути к поставленной цели.

Поселок Аэропорт. Под весенними лучами утреннего солнца, с трепетом в сердце, я спешу на встречу с легендарным летчиком Гуго Петерсом. Оставшись в юности без ноги, он сумел научиться управлять самолетом на протезе и посвятил небу (и стремлению к нему) каждое мгновение своей жизни. О его непростой судьбе журналисты не раз писали очерки, а на Свердловской киностудии еще в Советские времена был снят фильм под названием «Небом едины».

«Режиссер Игорь Константинович Персидский снял этот фильм в трех частях и за превышение метража получил выговор, – вспоминает Гуго Петерс. – Пришлось сокращать. Тогда я рассматривал картину как борьбу с бюрократией, ведь всю жизнь мне приходилось противостоять крупным генералам. Но фильму в первозданном виде не давали хода, в результате были вырезаны все острые моменты. Как сказал первый секретарь комитета партии по идеологической работе: «Нетипично для Советской действительности. Слишком много трудностей».

И правда, в жизни Гуго Петерса трудностей было немало. Но об этом чуть позже. А пока счастливый отец и дед знакомит меня со своими дочерьми и внуками:

– Вот, познакомьтесь, внук мой маленький – Мишутка. Младшая дочка Наташа – парашютистка, планеристка, на самолете летать начинала…

– Дочь, значит, тоже в авиации…

– Мы все в авиации! Старшая дочь Лида – стюардесса, ее муж – бортпроводник, муж Наташи – авиатехник. Я не настаивал. Так само все сложилось. Наташа у меня парашютистка. А когда с Артемом (зять Гуго Петерса – прим. автора) познакомились – еще и вместе прыгали!

– Он мне потом сказал, что если бы не я, он бы вообще не прыгнул! – добавляет, смеясь, Наташа.

– А познакомились случайно не на парашютных курсах?

– Нет. Но через папу.

– Артем учился у ЮУрГУ на аэрокосмическом факультете, – подхватывает Гуго Петрович. – Ребята строили самолет, а я их консультировал. И однажды мы с Наташей поехали вместе, ей посмотреть было очень интересно. Там и познакомились. Она тоже мечтала на аэрокосмический поступить. Но потом передумала – пошла по стопам мамы. Мама у нас инженер-синоптик, она составляет прогнозы погоды и проводит консультации экипажей перед вылетом. И вот Наташа сейчас на 4 курсе учится в Питере в гидрометеорологическом университете (РГГМУ), работает. И в должности уже догнала маму. Пока она в декретном отпуске, но скоро уже выйдет на работу, заменит ее, а мама пойдет на пенсию.

Глядя на радостного малыша Мишутку, сидящего на коленях, и активную младшую внучку Лизу, дедушка Гуго светится счастьем:

– Цветочки, такая прелесть! Такие миленькие! А самый старший – Женя – у нас такой боевой! Ходит в садик в подготовительную группу уже и воскресную школу посещает. А недавно еще пошел на тхэквондо.

– Гуго Петрович, а в каком возрасте вы поняли, что хотите стать летчиком?

– Я себя помню лет с трех. Очень любил технику. Играл с машинкой во дворе, и вдруг в небе появился самолет. Это был первый самолет, который я увидел. Ну, и машинка у меня сразу «полетела».

«Думал, что Гуго Эккенер – мой дедушка»

– Наши предки – выходцы из Голландии, – рассказывает Гуго Петерс. – В 17 веке там зародилось протестантское движение, и они являлись одними из первых реформаторов католической церкви, за что были подвергнуты жестоким гонениям и вынуждены бежать в Австрию. Вскоре по приглашению для освоения новых земель (будучи великолепными земледельцами!) они прибыли в царскую Россию. Обосновались сперва в Запорожье, потом перебрались в Оренбургскую область. Вот там и родился мой отец. Я же появился на свет в Киргизии, в селе Орловка, которое обосновал прапрадед со стороны матери.

В «ежовский» период по ложному обвинению отец мой был арестован и получил 15 лет заключения. Во время войны умерла моя мама и одна из сестер. А мы с братом попали в детский дом… После войны родственники в Оренбургской области взяли нас к себе. Брат жил там недолго, по программе послевоенной мобилизации подростков на стройке он оказался в Челябинске.

– А вы чем занялись?

– Я уже тогда мечтал о небе. В 1953 году пытался поступить в аэроклуб в Оренбурге. Но по возрасту меня не взяли – не было 17 лет. Посоветовали идти на какие-нибудь технические курсы, чтобы потом легче было самолет изучать. И я пошел на курсы трактористов. Там и произошел несчастный случай, в результате которого мне ампутировали ногу. Когда подошел возраст поступать в авиаклуб, я был уже на протезе… И главное тогда было – научиться жить по-новому. Я от товарищей, своих сверстников, старался ни в чем не отставать! Работал в сельском хозяйстве наравне со всеми. Часто разбивал ногу в кровь, но не отступал. Потом освоил велосипед, научился ездить на мотоцикле. А позже даже сумел получить водительские права.

– Как же вы прошли медкомиссию?

– С небольшим обманом мне это удалось. Я приехал в центр прохождения медкомиссии в вечерние часы. Так получилось на мое счастье, или Бог мне помог в этом, что когда проходил хирурга, отключили электроэнергию, и в кабинете – полумрак. Я был последним в очереди. Зашел. Врач спрашивает: «Как здоровье? На что жалуетесь?». Я отвечаю: «Здоров как бык! Никаких жалоб». (Улыбается.) Она проверила отсутствие грыжи и подписала: «Здоров», протез не заметила. Я радостно схватил эту бумажку и убежал.

Вождению я обучался вместе со всеми ребятами. Но перед сдачей экзамена много тренировался. Чтобы научиться ездить по городу, даже нанимали специально машину в Оренбурге. И вот как-то раз еду с инструктором и спрашиваю: «Не замечаете, что у меня недостаток? И показываю ему протез…». После чего мы с ним (уже бесплатно) еще час ездили, и он сказал: «Иди, сдавай экзамены, ни один инспектор не заметит».

– Гуго – очень необычное имя. Почему вас так назвали?

– Я много лет искал, в честь кого меня назвали таким именем. Однажды смотрели с Наташей видеокассету о воздухоплавании и услышали совершенно случайно имя Гуго Эккенер. Потом я узнал, что он жил в прошлом столетии и был очень известным человеком. Он был доктор наук, один из первых воздухоплавателей, первый командир дирижабля, который пересек Атлантику.

Мои знакомые нашли о нем книгу «На воздушном корабле через моря и континенты» и прислали, только она написана на немецком языке. Я, к сожалению, ее пока не осилил. Но фильм смотрел: это был очень выдающийся человек, который не приветствовал прихода Гитлера к власти. И Гитлер хотел его уничтожить, но Эккенер был настолько известным, что он, видимо, предпочел его не трогать. Его активная деятельность приходилась на 1930-е годы.

Моя бабушка была очень передовым человеком, интересовалась достижениями науки. Видимо, тогда и газеты о нем писали, и передачи были. И в нашем семейном альбоме даже была фотография Гуго Эккенера (из газеты). Я в детстве видел этот снимок и думал почему-то, что это мой дедушка. Хотя моя бабушка никогда не была с ним знакома, она жила в Киргизии, а он – в Германии… Его выдающиеся полеты привлекали людей в то время. И когда я появился на свет, бабушка решила, что я чем-то его напоминаю и настояла, чтобы родители именно это имя мне дали. Сначала оно мне не нравилось, хотел изменить. Но потом подумал: надо найти, что за человек был…

– Увидели с ним что-то общее?

– Да. Его полеты были опасны, аппараты заправлялись горючим газом, и любая случайная искра могла привести к пожару и к взрыву. В 1930-х годах случилась катастрофа, и он был отстранен от этой деятельности. И еще он выступал против политики Гитлера. Вот эти факты в его биографии мне близки. Я отношусь к нему с огромным уважением.

– Когда вы впервые полетели на самолете?

– В селе Илек Оренбургской области я оканчивал школу счетоводов. Там мне довелось познакомиться с летчиком Иваном Пономаренко, который прилетал туда на маленьких почтовых самолетах ПО-2. На нем я выполнил свой первый полет, который длился полтора часа: из Илека в Оренбург. Был 30-градусный мороз, замерзли сильно! Мы с ним подружились на много лет.

Потом в поселке, где я работал, мне удалось выписать учебный планер, и я начал его осваивать. Это был очень легкий планер. Его вес – 60 кг. Крылышки – 7 метров. Одноместный. Сделан из тонких реечек и фанеры. Запускался большой резиновой рогаткой. Несколько человек – батраки (в шутку мы их так называли) – растягивали этот шнур, планер от земли поднимался и летел какое-то время по прямой на небольшой высоте: 10-15 метров.

– И вы летали на таком планере один?

– Одноместный метод обучения имеет свои сложности, но есть и свои преимущества. Он дает человеку почувствовать самостоятельность. Человек в первого полета знает, что надеяться можно только на себя.

Впоследствии Гуго Петрович много лет был инструктором – обучал молодых летчиков управлять планером. То, как удалось получить инструкторские «корочки», он вспоминает и сегодня. Однажды из Орска для подготовки новых кадров приехал инструктор Алексей Попов. Времени было, как говорится, в обрез, и выучить кого-либо с нуля представлялось мало возможным. А Гуго Петерс оказался юношей подкованным, идеально знал теорию. Его Алексей Попов и выбрал. Правда, не обошлось и без происшествия. Когда пришло время сдавать экзамен, оказалось, что планер, на котором взлетел радостный Гуго, был с неправильной «задней» центровкой, и пошел на кабрирование. Но молодой планерист не растерялся и справился с управлением. Конечно, планер немного пострадал при приземлении, но зато инструктор был в восторге, и через три дня выписал необходимые документы об окончании курса. Позже Гуго Петерс переехал в Орск.

«Если кто мне и помогал, наверное, только Бог»

– Вы тогда уже женаты были?

– Нет, что вы! Я женился только в 41 год. В 20 о женитьбе я и не мечтал! У меня первым делом самолеты были в программе, а с девушками не везло...

– Гуго Петрович, когда судьба занесла вас в Челябинск?

– В Орске я работал на строительстве Ириклинского водохранилища шофером и, когда начальник узнал, что я на протезе, уволил… Брат мой в то время уже жил в Челябинске и сразу позвал меня к себе. Конечно, меня не взяли. Брат помог мне устроиться в строительную организацию учеником столяра. Я там черенки строгал для лопат, метелок… И однажды услышал, как столяр кому-то жаловался: «Вот, навязали мне этого паренька, зачем он мне нужен». Я вышел на улицу. Стою, обидно так, что никому не нужен... И летит самолет! Ну, я за ним так и убежал. Вновь приехал в аэропорт к начальнику отдела кадров. Просился кем угодно, на любую работу. Долго я его уговаривал, и в конце концов он меня пожалел и взял кладовщиком.

Со временем в авиаотряде узнали, что у Гуго есть водительские права, и позволили ездить на старенькой довоенной машине ГАЗ-67Б. Петерс оказался в среде летчиков. Порой подвозил их до общежития, чтобы не пачкали в грязи туфли. А вскоре ему позволили быть инструктором в аэроклубе (пригодились те самые корочки!).

– Я подготовил первую группу здесь, в Челябинске. На северо-западе Челябинска, где сейчас обувная фабрика, тогда был аэродром, огромный пустырь. Результат оказался очень хороший! Наверное, потому что я этим жил, вкладывал в это дело душу!

Добившись права обучать планеристов, наш герой пошел дальше. Еще на шаг к заветной мечте – парить в небе – он приблизился, получив направление в Москву на центральную врачебно-летную комиссию ВВС для допуска к полетам на буксировочных планерах.

– Там меня встретили, конечно, как ненормального. Начальник медицинского отдела ЦК ДОСААФ меня обругал и выгнал из кабинета: «Дурак, такой-сякой… кто тебя пустит летать!». Вышел. Что делать? Пошел вперед по коридору и вдруг вижу кабинет героя Советского союза, начальника авиации ЦК ДОСААФ, генерал-майора Петра Яковлевича Царева. Он меня приветливо встретил. Выслушал мою историю, посочувствовал... Потом вызвал полковника и дал распоряжение направить меня на комиссию для допуска к полетам на буксировочных планерах. Тот, конечно, злился. Но приказ есть приказ.

– И комиссия разрешила вам летать.

– Генерал Константин Федорович Бородин, услышав мою историю, просто позвонил кому-то (как выяснилось позже – Григорию Рувимовичу Грайферу, врачу, который допускал к полету Маресьева) и сказал: «Тут у меня чудак какой-то сидит. Ты это дело затеял – Маресьева допустил – так вот я его тебе направлю – делай с ним, что хочешь!».

И я поехал к Григорию Рувимовичу. Он встретил меня с улыбкой, я ему все рассказал. После чего стал проверять практически: заставлял бегать по двору, прыгать с крыльца. Еще ни один врач такого не просил! В результате дал мне положительное заключение. Однако начальники авиаклубов относились ко мне неоднозначно. Кто-то с пониманием, а кто-то считал, зачем нужен такой, если есть много здоровых ребят? Я для них ценности не представлял. Но поскольку я все же был инструктором на учебных планерах, иногда летать разрешали.

В 1959 году Гуго Петерс поехал работать инструктором в Кусу. С упоением он вспоминает, как парил в воздушных потоках между склонами южно-уральских гор:

– Чувствуешь себя птицей. Шума нет, мотора нет, а за спиной большие крылья! Ощущения непередаваемые! Но когда много летаешь – все притупляется. Курсанты наши там и песни пели…Но спустя несколько лет клуб закрыли, а мне в очередной раз заявили, что будущего в авиации у меня нет, что Маресьевых развелось слишком много…

– Кто-то вас поддерживал?

– Если кто-то и поддерживал, то, наверное, только Бог. Находились люди, которые понимали, но помочь ничем не могли. Большинство склонялось к идее «искать что-то другое», мол, все равно будут зажимать и не дадут спокойно летать.

«Я был уверен, что смогу прыгнуть с парашютом»

И тем не менее, невзирая на сложности, Гуго Петерс твердо шел к своей цели. Его манили самолеты. После закрытия клуба он уехал жить в Златоуст, где помогал конструктору Льву Александровичу Комарову строить известный в советское время самолет «Малыш». Однажды о родителях «Малыша» узнал сам Олег Константинович Антонов (создатель самолётов Ан-10, Ан-24, Ан-12, Ан-22 – прим. автора) и пригласил Гуго Петерса в свой авиаклуб в Киеве.

– В Антоновском конструкторском бюро меня встретили как родного. Такие сердечные ребята! Я целый месяц изучал там современные планеры «Приморец», Л-13, А-11, А-13, А-15. Они ко мне приглядывались. И потом говорят: «Ты же к нам летать приехал?» – Я отвечаю: «Летать!». Но вот обязательным требованием был прыжок с парашютом. А меня раньше к прыжкам никто не допускал. Говорили, что вторую ногу сломаю. Так хотелось доказать, что могу!

– Почему вы были так убеждены, что можете? Не боялись?

– Была внутренняя уверенность. И потом, я себя всегда подвергал большим физическим нагрузкам. Первый раз я закончил программу парашютистов еще в 1955 году. А потом себя все время проверял: прыгал со ступенек, а порой из кузова грузовика – на землю. И сверял. Спрашивал у тех, кто прыгал: нагрузка больше или меньше, чем при прыжке с парашютом. Мне говорили, что больше.

– И как они отнеслись к вашему желанию прыгнуть?

– Со смятением… У меня же не было навыков. Того же Маресьева восстанавливали после травм, у него навыки были, а я пришел в авиацию на протезе. Как быть с прыжком с парашютом? Я опять поехал в Москву на комиссию. Но зайти в кабинет не решился и сперва отправился за советом к нашему земляку – боевому летчику Василию Васильевичу Журавлеву. Его трижды считали погибшим, но он возвращался живым и невредимым! Он мне сказал: «Ни в коем случае не ходи на комиссию! Они у тебя заберут разрешение на полеты, и никто его больше не даст. Так и скажи: вот документы, к полетам допущен. Раз не записано «к парашютным прыжкам не допускать», значит, можно считать, что допущен!» Я так и поступил. Правда, пришлось им сперва еще на тренажере доказать, что я смогу прыгать. А вообще я более 10 лет готовился к этому и был в себе уверен. Я идеально приземлялся на обе ноги при прыжке с трамплина-тренажера с высоты от 1 до 2,15 метра.

– И как вам первый прыжок?

– Меня переполняла радость, бурный восторг!!! Летчик и три парашютиста (я в том числе) взлетели на самолете Як-12. Я самый первый залез, и поэтому прыгать мне предстояло последним. Вижу, мои товарищи переживают. А я хохочу, мне весело! Первый пошел – смотрю, побледнел, второй… там и моя очередь пришла. Прыгнул удачно. Всего я совершил пять прыжков с парашютом.

«Мне стыдно включить телевизор»

– Вы сказали, что женились только в 41 год. А как познакомились с супругой?

– Это произошло, когда я уже летал в «Аэрофлоте». В 1973 году приехал в Челябинск с Дальнего Востока, где был заместителем начальника авиаклуба. Это тоже довольно длинная история, большая часть моей жизни… Там за методическую работу с парашютистами мне дали освоить самолет Ан-2. Но счастье длилось недолго. Один генерал запретил мне летать, борьба шла четыре года. Тогда мне очень помогала журналистка Лидия Ивановна Графова… Здесь, в Челябинске, у меня было много друзей в аэрофлоте, в том числе бывшие ученики, и все они ходатайствовали, чтобы меня допустили к полетам. А пока допуска не было – в Ульяновске «на отлично» я окончил программу руководства полетами и два с половиной года работал в Челябинском аэропорту диспетчером службы движения. В 1975 году добились разрешения министра, чтобы мне сделали проверку. После нее в очередной раз направили на Центральную врачебно-летную экспертную комиссию. Замминистра авиации по медицине Игорь Петрович Шинкоренко отнесся ко мне, как отец родной! Долго делал специальный документ, который позволял ему отменять решение ЦВЛЭК и допускать по индивидуальной оценке. И выдал мне разрешение. Моя мечта осуществилась – я стал командиром самолета. Работая в челябинском авиаотряде, я выполнял полеты через Курган на север… Ирина (супруга Гуго Петерса – прим. автора) работала в Кургане и бывала в командировках в Челябинске. Тут мы и познакомились. Через два года решили пожениться. Сперва жили в общежитии, затем получили комнатку, потом квартиру. Ирина и по сей день работает, а я бы рад, но уже никуда не берут. Возраст… Сложности были всегда. Но раньше были одни проблемы, сейчас – другие.

– Какие проблемы вы видите в современной действительности?

– Капитализм наш настолько неправильный! В Америке кризис, а мы страдаем. Вот при чем тут мы? Я думаю, что это наши правители создают этот кризис для собственного обогащения. Наша страна переполнена долларами – а зачем? Мы рубль втаптываем в землю. А ведь когда-то наш рубль был дороже доллара!

Новое поколение не получает правильного воспитания. Телевизор, реклама – одни пошлости! Невозможно смотреть. Картины такие, что становится стыдно. Я при дочерях и внуках не могу его включить. Из представителей шоубизнеса только Михаил Задорнов там – стоящий, умный, серьезный человек!

– Авиация тоже переживает сейчас не лучшие времена…

– Сегодня авиация наша уничтожена. Летчики умирают один за другим просто потому, что оказались никому не нужны! Раньше у нас работало 400 летчиков, они обеспечивали почтовые и пассажирские перевозки, контроль трубопроводов, были активно задействованы в санитарных работах. Это нужно и сейчас, потребность есть. Но самолеты уже распроданы. Аэропорт у нас транзитный: 8-10 рейсов в день… а когда-то было по 250-270!!! Вот и молодежи сейчас негде работать, не то, что пожилым. У меня вся семья в авиации, и с закрытием авиапредприятия все остались «за бортом», без работы.

Также в российской авиации в целом наблюдаются большие проблемы с обучением новых кадров и внедрением американских моделей самолетов. Почему такая аварийность сейчас высокая? Да потому что скупают у американцев самолеты, а наши русские ребята к ним не подготовлены. Переподготовка требует немало времени и средств. У нас курсы переподготовки длятся всего месяц, а это очень мало. Плохо подготовленный летчик пересаживается на самолет другого типа и в экстренных ситуациях просто не успевает перестроиться и правильно действовать. В этих американских самолетах все компьютеризованное, да еще авиагоризонты наоборот. Если вспомнить трагедию в Пермском крае, там чего только не говорили о причинах крушения самолета! Одной из версий было то, что летчик перепутал показания авиагоризонта. Раньше во главе угла стояла безопасность: чтобы попасть на большой самолет, необходимо было налетать 3 тысячи часов, а сегодня из-за дефицита кадров берут и с небольшим опытом.

Сейчас во всех областях идет разрушение. Авиационная промышленность остановлена. А ведь наши самолеты ничуть не хуже американских! И, на мой взгляд, намного ЛУЧШЕ. Покупают, кстати, технику старую, на новую нет денег. Вот и оборачивается все трагедией.

– Гуго Петрович, чем же вы сейчас занимаетесь?

– У меня есть мечта построить легкий двухместный самолетик. Пока я занимаюсь моделированием. А помимо этого – садово-огородными работами. У нас есть сад, где выращиваем огурчики, помидорчики, яблоки, вишню, всего понемногу! Уже много лет строю домик. Но не хватает ни сил, ни времени его завершить. У меня идей и желания много (улыбается), а вот сил…

– В Бога верите?

– Моя жизнь привела меня к мысли, что если бы я не имел поддержки свыше – не смог бы пройти такой путь. Я рассказал, может, сотую часть того, что могу еще рассказать. Много случаев было, когда как будто кто-то видит ситуацию и спасает меня. Может простейшая вещь появиться без создателя? Нет. А как мог появиться человек, существо непостижимой сложности во всех отношениях? Сколько мы существуем – познать себя не можем, а через призму священного писания все становится понятнее.

– Если бы была возможность прожить жизнь еще раз, вы бы что-то изменили?

– Конечно, изменил! Я бы не пошел больше на курсы трактористов. (Смеется.)! И полностью посвятил бы свою жизнь авиации.