Поделиться
Поделиться
Вистории Уральской государственнойакадемии ветеринарной медицины множестволюбопытных фактов. В свое время онамогла стать первым вузом Челябинска,но обосновалась в небольшом старинномторговом городе Троицке. А одним иззданий академии стал бывший купеческийклуб. После распада СССР это учебноезаведение по всем признакам обреченобыло стать местечковым, но вошло в сотнюлучших вузов России, а его выпускникиразъехались по разным странам мира ипрославили альма-матер. Почему сегоднядиплом академии высоко котируется наЗападе, в поисках чего ректор УГАВМколесил по дорогам Европы, во чтороссийскому государству обходитсяинтеллектуальный товар и почем егопокупает бизнес, что важнее для ветеринара– любовь или деньги? Об этом и многомдругом мы говорили с ректором Уральскойгосударственной академии ветеринарноймедицины, доктором наук ВикторомЛазаренко. Ректорское кресло УГАВМВиктор Николаевич занимает уже 25 лет,оставив ради этого столицу.
– Троицкийветеринарный институт стал Уральскойакадемией ветеринарной медицины. Громкоеназвание повышает статус?
– Мы просто вернулиисторическое название нашему вузу. В1929 году постановлением Совнаркома набазе Пермского университета был созданветеринарно-медицинский факультет,который потом было решено перенести наюг Урала. Челябинская область тогдабыла Уральской, поэтому новый вуз назвалиУральским ветеринарным институтом.Кстати, это было первое высшее учебноезаведение на Южном Урале. Тогдаживотноводство и, в частности, коневодствосчиталось стратегической отраслью –в армии была кавалерия. И нужны быликвалифицированные кадры. Инициативавернуть нашему институту названиеУральского была моей, удалось убедитьколлег, что слово «уральский» придастнам статус регионального. Так оно иесть, ветеринарных вузов в стране всегочетыре: в Петербурге, Москве, Казани иТроицке. Есть факультеты, где уровеньподготовки ветеринаров существеннониже. Там нет клиник, лабораторий,отдельных кафедр.
– Вероятно, в связис этим студенческая география у васобширная?
– Когда я в 1984 годузаступил на ректорский пост, была оченьширокой: со всего Союза ехали. Ираспределяли наших выпускников отКалининграда до Чукотки. В 1990-е годы,когда наступила социальная и экономическаядепрессия, все стало сложнее. Но впоследнее время, когда появилисьинтернет-возможности, о нас вспомнили.Сегодня очень много студентов изБашкортостана, Поволжья, из северногоКазахстана и, само собой, весь Урал иЗауралье.
– Почему решено былосоздать такой вуз именно на юге Урала?
– Средняя Азия была вто время средоточием всевозможныхинфекций и болезней животных. И ученыенашего вуза должны были помогать вовремяподавлять очаги инфекционных заболеванийи оградить остальную часть страны отэпидемий. Тогда город Николаев (нынеКустанай) был открытой площадкой, всепотоки товаров, в том числе скота, мясаиз Средней Азии шли через Урал в Россию.А почему в Троицке? Я читал архивныедокументы, челябинские власти не очень-тохотели размещать у себя такой вуз, атроичане под институт отдали самыелучшие здания – бывшую женскую гимназию,купеческий театр-клуб, номера госпожиБатыровой – то есть несколько историческихархитектурных памятников.
– Сегодня у вас естьогромный многоэтажный учебный корпус,что сосредоточено в этих историческихзданиях?
– По-прежнему используемих как учебные аудитории. Они лучшесовременных зданий подчас. В современных«панельках» нужны кондиционеры, а,например, здание бывшего купеческогоклуба построено таким образом, что ибез кондиционеров там легко дышится: ссеверной стороны четыре ряда кирпичаи воздуховоды внутри, с южной – два рядакирпичей... К сожалению, мы утратилиархитектурные традиции. И сегодня нетк ним особого интереса, хотя это оченьлюбопытно – много лет прошло, а старинныездания при бережном отношении к нимхорошо себя чувствуют, и человеку в нихкомфортно.
– Но вы же обязаныэти памятники архитектуры и историихолить и лелеять, разве это не добавляетректору хлопот?
– Я некоторое времяжил и работал в Москве: был главнымспециалистом министерства сельскогохозяйства, а потом преподавал вТимирязевской академии, поэтому хорошознаю, как относятся к памятникамархитектуры в столице, и стараюсьиспользовать этот опыт. Когда былдепутатом Верховного Совета СССР,удавалось защитить и другие памятникиархитектуры в Троицке.
– В 1990-е появиласьшутка, что весь Троицк окончил ветеринарныйинститут. Но сегодня престиж техпрофессий, которые даете вы, наверняка,вновь вырос, и учатся у вас не толькоради диплома о высшем образовании?
– Мне очень многопришлось поездить по миру с ребятами(США, Канада, страны Европы), нашивыпускники работают в Новой Зеландии,Австралии, Израиле. Мы сейчас посылаемстудентов на практику в Финляндию,Швецию, Англию, Данию, Германию. И гдебы я ни был, всюду вижу, что к нашимстудентам и выпускникам относятся суважением. Один мой выпускник уехал вГерманию, и хотя ему пришлось дляподтверждения российского дипломасдать там несколько экзаменов (часоваяподготовка разная), он говорит: «Я целовалдиплом нашей академии, потому что онмне так помог в жизни». Лучший, оченьталантливый, хирург Челябинской областиАндрей Денисов – наш выпускник, егоприглашали в Америку (в Хьюстон) провестипоказательную операцию. В Швеции нашдиплом высоко котируется. Более того,три девочки с нашими дипломамитовароведа-эксперта в этой странеполучили подтверждение как магистры.А российский минвуз считает, что нашивыпускники должны выходить из стенакадемии со степенью бакалавров, тоесть на уровень ниже. Вот такой парадокс:наши знания за рубежом оцениваютсявыше, чем хотели бы их оценить в России.И в обыденном российском сознании кветеринарии все еще сохраняется некотороепренебрежение. А в США профессии, которыммы обучаем, стоят в первых строках табелио рангах. Европа вообще очень любитживотных. Да и мы постепенно к этомупридем. Поэтому перспективы у ветеринарноймедицины хорошие.
– И ваша аспирантурапользуется большим спросом?
– Да. Но прием на очноеобучение ограничен, всего 16 мест в год,многие учатся заочно, плюс соискательство– в общей сложности сегодня мы выпускаемоколо 150 аспирантов в год. Правда, нашаакадемия – самая эффективная в России.Если в целом по стране только 23% аспирантоввовремя защищают кандидатские диссертации,то у нас – более 80%. Сказывается наше«провинциальное» отношение к своимаспирантам, мы заинтересованы в ихуспехах.
– А почему практикастудентов проходит за границей?
– Потому что у нас маловысокотехнологичных сельскохозяйственныхпредприятий. Фермерский союз делегировалодному из своих представителей правоотбирать ребят для практики за рубежом.Мы с ним познакомились, и наши студентыему очень понравились. Он стал приезжатьк нам и в Башкирию, чтобы набирать группыдля практики за рубежом. Конечно,студентам пришлось дополнительноизучать английский язык, осваиватьразговорный, но они успешно сдают всенеобходимые языковые экзамены и судовольствием едут изучать новыетехнологии в Европе. Кроме того, у нихязыковая практика хорошая, полезноепроникновение в другую культуру, да иденьги они могут там неплохие заработать.
– Нет опасности, чтостанут «невозвращенцами»?
– Все возвращаются. Ия бы даже сказал, что они становятсяболее патриотичными. Я в этом году насвоей машине проехал через те страны,где наши дети работали: Финляндия,Швеция, Дания, Германия... – 12 600 км наспидометре. Сам слышал, с какой гордостьюони говорят о России. Это здесь мы можемсвою страну ругать, а там понимаем, чтородина это наша.
– То есть в Челябинскойобласти вообще нет никакой возможностивзаимодействия с передовыми предприятиями,такими, как «АриАнт», к примеру, у которогоесть высокотехнологичный свинокомплекс?
– Есть, конечно, благодарямоим знакомствам и старым дружескимсвязям, я же все-таки здесь родился ивырос. К примеру, Иван НикандровичШундеев создал блестящий животноводческийкомплекс в Еткульском районе, там мыпроводим занятия. С колхозом «Рассвет»в Увельском районе, которым руководитВиктор Николаевич Дегтярев, у нас давняядружба. На «АриАнте» работают нашивыпускники, и хорошо работают, но наладитьотношения с этим предприятием в планестажировок не удается: они на свинокомплексне допускают, закрытый режим. Хотянесколько раз я пытался наладитьконтакты. Зато с птицеводами у насхорошие отношения, с «Рависом», например,с птицефабрикой «Челябинская». Там наширебята постоянно проходят практику.
– Ветеринарноеобразование в вашей академии – базовое?
– Да, на его основе мыготовим и товароведов, и технологовживотноводства... Специалисты, связанныес ветеринарией, считаются сегодня болееквалифицированными. Они востребованыи в торговле, и в таможенной практике.К примеру, мы подготовили несколькихкандидатов наук для ЮУрГУ, а теперь ониобучают товароведов. Без ложной скромностискажу, что наши специалисты будут дажеполучше выпускников Тимирязевскойакадемии. Я это наверняка знаю, потомучто работал там.
– В чем секрет?
– В Москве вывезтиребят на практику было целой проблемойв те годы, когда я преподавал там, асейчас еще сложнее. А наша наука – нетеоретическая, она прикладная. Ветеринар,как и врач, должен иметь хорошиепрактические навыки. В Троицке для этоговсе под рукой: и мясокомбинат, и хозяйствана расстоянии 15-20 верст, и клиники, у насесть даже коллекционное стадо животных.Единственная беда – нас финансируютзначительно хуже, чем классическиевузы, потому что мы относимся к Министерствусельского хозяйства, как и Тимирязевскаяакадемия. Хотя подготовить ветеринарноговрача несопоставимо дороже, нежелиюриста, экономиста. И пока эту проблемуникто решать не хочет.
– Вам, наверняка,скажут, что сегодня у вузов появиласьвозможность самостоятельно зарабатывать.
– Конечно, но опять жебеда в том, что сельское хозяйство вРоссии переживает депрессию, и потомуспрос на наших специалистов намногониже, чем в Европе, к примеру. Поэтомупроизошел уклон в ветеринарию мелкихживотных, на этом много не заработаешь.
– Когда вы учились вТроицком ветеринарном институте,существовала проблема посерьезнее:генетика в стране была под запретом. Итем не менее ваша специальность –«генетика и лечение животных». Былитогда в Троицком ветеринарном институтепедагоги, которые знакомили вас с этойнаукой неофициально, скажем?
– У нас преподавалВладимир Борисович Веселовский,окончивший Тимирязевскую академию изнавший генетиков. Я был его дипломником,и с некоторыми вещами он нас знакомил.А потом генетику пришлось постигатьсамостоятельно, потому что работать яприехал в совхоз «Россия» Сосновскогорайона, директором которого в то времябыл Яков Моисеевич Бойченко. Он окончилТроицкий ветеринарный техникум, попрофессии был зоотехником и чувствовалинтуитивно, что нужны специалисты вобласти селекции. Я очень любил своюпрофессию, а он меня всячески поддерживал.У нас была племенная станция, и мы моглиэкспериментировать. Невероятноеощущение, когда замысел становитсяреальностью. Даже отрицательный результатв этой науке важен. А уж когда удачный,стараешься эту ниточку поймать изакрепить, дальше идти. У нас этополучилось – мы вырастили самых лучшихв мире коров, которые давали по 70-80килограммов молока в сутки. Официальныймировой рекорд, который сейчас превзойденамериканцами и кубинцами. И вот, когдаменя пригласили в Англию, как я былудивлен: о наших генетиках там говорилис огромным уважением, а мы о них почтиничего не знали. В то время как мир шагнулдалеко, опираясь на основы генетики,заложенные нашими учеными, мы шли вобласти селекции интуитивно.
– Труды НиколаяВавилова, других генетиков в вузовскойбиблиотеке тогда были?
– Нет, все было уничтожено.В Тимирязевке я потом нашел эти трудыи изучал. Ужасно трудно все это происходило,к тому же не было ни соответствующегооборудования, ни подпитки материальной.И до сих пор мы работаем на недостаточномуровне, если не сказать – на низком.Генетика сегодня активно развиваетсяна факультетах классических университетов,в академических вузах – МГУ и других,там прекрасные лаборатории. Потому чтобюджет там совершенно другой.
– Но вы можетепригласить к себе выпускников академическихвузов на преподавательскую работу?
– Есть такие выпускники,которые сегодня с ученой степеньюработают в столице на ставке ассистентовкафедр. Но нам нечем их заинтересовать:нет жилья, очень сложно с этим в Троицке.Поэтому у нас преподают наши выпускники,сейчас очень талантливая моя аспирантказащитила кандидатскую, подготовиладокторскую. С точки зрения теории –готовый преподаватель. Сегодня нам,конечно, нужна современная лабораторнаябаза, мы все эти годы пользуемсялабораториями Уральского НИИ сельскогохозяйства (Екатеринбург).
– Изменилось лиотношение практиков к генетике?
– Селекционеры ежегоднособираются на съезды, в этом годувстречались в Башкирии, сверяют свои«часы» постоянно: как действовать, надчем работать. Генетика, селекция –важнейшая отрасль знаний для сельскогохозяйства, но в управленческом сознанииэто не укладывается. Наверное, заисключением птицеводства. Сегодняцыпленок дает 90 граммов привеса в сутки!Об этом раньше и мечтать нельзя было.
– Больше грустныхмыслей, когда думаете о перспективахнашего сельского хозяйства?
– Наша самая большаяпроблема: мы учимся на собственныхошибках, не анализируем, не прогнозируеми не слышим специалистов. А гражданскоеобщество, на мой взгляд, предполагаетвыслушивать других, даже если их мнениепротивоположно вашему. Что-то в нашемобществе не срабатывает... Я могу бесплатнодать предложения, которые очень дорогостоят для общества, потому что чувствуюсвой долг перед государством, котороевложило в меня огромные деньги.
– Но государство«прощает» специалистам все долги.Каковы, на ваш взгляд, перспективымолочного животноводства в стране, гдетакие низкие закупочные цены на молоко?
– Нужны четкиезаконодательные акты регулирования,иначе мы будем пить только сухое молоко.Мы же губим деревню. Сегодня литр молокастоит 8 рублей, а в магазине вы покупаетеего за 39-40 рублей. То есть пастеризация,упаковка и транспортировка стоят намногодороже, чем производство самого молока.Хотя для этого надо корма вырастить,заготовить их, накормить животных,следить за их здоровьем, доить... В концеконцов должны же экономические органыгосударства понять, что так поступатьнельзя. Вот и получается, что сегоднявыгоднее покупать сухое молоко зарубежом, разводить его и этот продуктвыдавать за настоящее молоко. Если быэтого не было, хотим-не хотим, мы вынужденыбыли бы поднять закупочные цены. Былотакое и в советские времена: молоко вмагазине стоило 44 копейки за литр, а ухозяйств его покупали по 15. Я был тогдачленом бюро обкома комсомола и предложилБойченко: давайте, договорюсь скомсомольцами, и мы будем продавать егосами. Начали поставлять молоко вкомсомольско-молодежный магазин ипродавать, у нас такие деньги пошли, мыстали премии давать животноводам. Людизаработали с огромной отдачей, мальчишкишли на ферму коров доить – молодежныебригады. Но торговым работникам это непонравилось: мы стали конкурентами, занашим молоком очереди выстраивалисьогромные. Прямые поставки в такихусловиях очень выгодны для хозяйства,но и сегодня этого никто не позволит.Потом, когда я уже в администрацииработал, снова попытался это сделать.Торговая мафия не позволила.
– Сегодня многоговорят об этом, примут ли меры?
– Не похоже.
– Чем объяснить?
– Некомпетентностьюили нежеланием заниматься большим итрудным делом.
– На уровне личногоразговора вас понимают?
– Не слушают илираздражаются.
– Скажите, убийствогенетики в сталинские времена сыгралогубительную роль для сельского хозяйствастраны?
– Трудно даже экономическипосчитать, какой урон был нанесен.
– Нужны ли вашимспециалистам еще и экономические знания,чтобы понимать суть происходящего именять его?
– Для этогонужны талантливые педагоги, а неурокодатели. Нацеливаю на это своихаспирантов. Будущим педагогам, считаю,надо еще и ораторское искусствопреподавать. На моей памяти была у наспедагог по атеизму, которая не читалалекции, а что-то бубнила себе под нос –мы прогуливали эту пару. Потом ее сменилвыдающийся лектор Зусман. И мы все ходилина его лекции, хотя атеизм – такой дохлыйпредмет.
– Ваши выпускникинеохотно едут работать в село?
– Как он поедет туда,если ему при выпуске называют зарплатув 3-4 тысячи рублей и жилья не обещают?Сегодня на подготовку ветеринарагосударство тратит в год 82-85 тысячрублей, это еще очень низкий уровень. Ивсе-таки за пять лет складываетсяприличная сумма – более 400 000 рублей.Выпускник становится интеллектуальнымтоваром, но государство не стремитсяпродать его выгодно. Почему руководительпредприятия, покупая интеллектуальныйтовар, не желает платить за него достойно,ведь платит же он за электроэнергию,газ и так далее... И почему государствотак небрежно относится к своим кадрам?В июне я был в Уфе и узнал: президентБашкортостана издал указ, что каждыймолодой специалист, получившийобразование, помимо зарплаты должендополнительно получать 7000 рублей. Тогдая понял, почему сегодня у нас много ребятиз Башкирии учится. Еще одна проблема– если у молодых специалистов что-тоне получается в первый год работы, отних тут же стремятся избавиться. Такбыть не должно, все мы были неопытными,нужно время, чтобы специалист раскрылся,это минимум два-три года. Я считаю, долженбыть объявлен мораторий на увольнениемолодых специалистов. Об этом я говорилв Петербурге, когда получал там серебряныйзнак «Ректор года». Были на том собраниии представители Государственной думы,слышали мое выступление.
– Если судить по числучастных ветеринарных клиник в Челябинскойобласти, эти специалисты умеют зарабатыватьденьги. Как вы относитесь к тому, чтожелание заработать порой преобладаетнад любовью к профессии?
– Одно другому немешает, главное – уровень профессионализма.Плохой ветеринар не заработает большихденег. К тому же могу уверенно сказать:к нам на ветеринарию приходят те, ктодействительно любит это дело. Оно требуетискренней любви, иначе ничего неполучится. Да, ветеринарам сегодня прощенайти работу, сложнее приходитсязоотехникам. Одно время мы в Тимирязевскойакадемии готовили зоо-ветеринарныхспециалистов, и они оказалисьвостребованными. Частный бизнес сегодняохотнее берет одного специалиста сдвумя специальностями. Но нас тогда непоняли в министерстве, потому что такихспециалистов надо было на полгода дольшеучить, и государственным мужам показалосьэто расточительством. На самом делерасточительством можно назвать запретна подготовку именно таких специалистов.В 2002 году в Троицке мы пошли другимпутем: нам удалось договориться сошколами и училищами об образовательнойцепочке. Дети после школы идут впрофтехучилище, затем – в техникум, и,если у них есть желание, мы делаем стехникумом совмещенные программы,зачисляем их сразу на третий курсакадемии. В результате период образованиябудущего специалиста сокращается на2-3 года. Однако недавно государствозапретило сквозное обучение, посчитавэто неверной новацией.
– Запретили, даже непроанализировав – выгодно это или нет?
– Такое впечатление,что федеральные чиновники не знают, чтопроисходит вокруг. И потому принимаются,прямо скажем, болезненные решения.Когда-то меня – главного зоотехникасовхоза – взяли главным зоотехником вминистерство сельского хозяйствастраны. Не за красивые глаза, а потомучто я оказался успешным в этой области.И таких, как я, было много – молодых идерзких, знающих, что происходит наместах. Мы подпитывали московскую кровь.Сегодня, вероятно, критерии отборасовсем другие.
– Сейчас очень многоспоров вокруг ЕГЭ. Как вы относитесь ктакой форме экзаменов?
– Подготовка абитуриентовсегодня очень слабая, особенно окончившихсельскую школу. И нам приходится многовремени тратить на то, чтобы дотянутьих в первый год обучения до нужногоуровня. Я ничего не имею против ЕГЭ. Посуществу, это правильная форма экзамена.Но мы всегда бросаемся из крайности вкрайность, нельзя отказывать вузам всобеседовании с абитуриентами попрофилирующим предметам. Без этого всепревращается в профанацию. Беседуя смолодым человеком, я могу определитьне только уровень его знаний, ноинтеллектуальные способности, егожелание учиться у нас. Обидно, если повине новых крайностей мы упустим пустьдвух-трех, но очень в будущем талантливыхпрофессионалов. Кроме того, мы уже знаем,что на Северном Кавказе 100-бальниковбольше, чем по России – и нам все понятно.От своих педагогов я постоянно требую:не надо набивать головы студентов сверхвозможного, не надо от них требоватьзнаний на уровне педагогических. Надостудента научить мыслить, работатьтворчески и влюбить в свою профессию.Получив это, он найдет все, что емунеобходимо, в учебниках, справочниках,Интернете в конце концов. Сегодня вседоступно.
– Проблема фальшивыхинвалидов, которые пришли в вузы набюджетные места, вам тоже знакома?
– Нет, их интересуютсуперпрестижные вузы. У нас нынче многопоступало детей-сирот, больше, чем вЮУрГУ, скажем. Реальных сирот. Более 30ребят поступили. Потому что город нашнебольшой, и расходы на проживание здесьзначительно ниже, чем в Челябинске.Кроме того, мы всех обеспечиваемобщежитием.
– А вы не жалеете, чтоушли из Тимирязевки, уехали из Москвы?
– Здесь мне трудно, нокомфортно. Это мой родной вуз. И мнеприятно, что за эти 25 лет мы не потерялись,а даже достигли определенных успехов,нас знают. И потом, я не очень люблю суетубольших городов, а в Троицке можно пешкомдойти от дома до работы. За рубежомбольшее число университетов расположенов маленьких городах – это и естьнормальный ход событий.
– Лекции читать привашей занятости университетскимхозяйством удается?
– Лично подготовил 50кандидатов и 4 доктора наук. Являюсьпредседателем диссертационного советаи членом высшей аттестационной комиссиив Москве, то есть научная направленностьне прерывается, я всегда в тонусе.
