Сергей Кротов, музыкант: «Учу детей физкультуре и культуре!»

Мой собеседник Сергей Кротов – преподаватель атлетической гимнастики в интернате для детей с нарушениями опорно-двигательного аппарата, что уже само по себе вызывает уважение. Однако в Челябинске он больше известен как бессменный лидер группы «Друзья Брата Жениха», автор замечательных стихов и музыки, крайне позитивный и неординарный человек. Несмотря на нашу договоренность о том, что вопросы будут из всех сфер деятельности, основную часть нашего разговора заняла именно музыкальная составляющая, и чувствовалось, что рассказывать о своем хобби и средстве самовыражения Сергею намного проще, чем о процессе обучения.

О том, что побудило Сергея взяться за гитару, почему он пишет песни «от женского лица» и чему старается научить детей – в нашем интервью.

– Как и когда возник ансамбль «Друзья Брата Жениха»? Сколько составов сменилось за это время?

– Группа образовалась на основе моих авторских песен в конце 1990-х годов. Получилось так, что в стране в конце 90-х был кризис, а у меня в это время открылся поэтический дар. (Улыбается.) Мы все увлекались музыкой, слушали какие-то группы. Взялись за гитары, это было круто, интересно, мы попали в струю… Кардинальная смена состава была три раза. Как оказалось, материал стал востребованным, поэтому ансамбль «Друзья Брата Жениха» продолжает свою жизнедеятельность. Сейчас как раз третий состав и, я считаю, самый удачный.

– Откуда взялось такое оригинальное название – «Друзья Брата Жениха»?

– Да оттуда же, откуда и все песни. (Улыбается.) Как обычно всё это происходит? За празднично накрытым столом, процесс это веселый и интересный... Хотелось, чтобы что-то оригинальное и запоминающееся было. Например, в качестве вариантов названия обсуждались «Минералы Урала», «Кельвин, Цельсий, Фарингит» и даже Транс-ВИА «Мин херц»... Но остановились все-таки на «Ансамбль ритмов и блюзов «Друзья Брата Жениха». Здесь для «ритмов и блюзов» проверочное слово «песни и пляски». (Поясняет с улыбкой.)

– По поводу названия не могу не спросить. Была информация, дескать, в Москве проводился опрос среди музыкальных журналистов. И в номинации на «самое дурацкое название рок-группы» победили… как раз «Друзья Брата Жениха». Что было на самом деле?

– Дело было не совсем так. (Смеется.) Была статья в журнале «Роллинг Стоун» под названием «Потешный полк», в которой как раз фигурировали и подвергались критике «странные» названия групп. И мы там оказались одними из «лауреатов», а вместе с нами «номинировались» такие группы, как «Ногу свело» и «Волосатое стекло».

– Многие челябинские группы часто составляют свой репертуар из известных хитов других исполнителей. То, что группа принципиально исполняет только свои песни, – это твоя сознательная позиция? И чем она объясняется?

– А почему нет? У меня есть песни, и я их пою. Мне интересно петь именно свои песни.

– Признаюсь, когда я первый раз услышал «ДБЖ», подумал, что вы играете чужие блюзы – настолько классным и, пожалуй, редким для Челябинска был тот блюзовый саунд. Евгений Маргулис, давая интервью в Челябинске, сказал, что блюз – это музыка камерная, не для широких масс. Согласен ли ты с данным утверждением? И связан ли с этим тот факт, что «Друзья Брата Жениха» регулярно выступают только в «Такси-Блюзе» и разово – на корпоративках и на фестивалях?

– Что касается камерности – да, что-то есть похожее. Но – всему свое время. Может быть, у нас в стране – да. А там были Стиви Рэй Воэн, Бадди Гай тот же… Возможно, это связано с тем, что, если сравнить с поп-музыкой, «праздничной», как я называю, в ней больше экстраверсивности: танцы, эмоции, переживания – всё наружу. А блюз – более интроверсивная музыка. Что касается выступлений, то мы действительно регулярно выступаем в «Такси-Блюзе». Конечно, хотелось бы большего, и думаю, сейчас как раз тот самый момент, когда мы к этому готовы.

– У «Друзей Брата Жениха» давно есть свои постоянные поклонники, которые ходят в тот же «Такси-Блюз» из раза в раз. Как это оцениваешь?

– Это очень здорово. Этому я очень рад и благодарен им. Но хочется, чтобы появлялись и новые люди, новые почитатели творчества.

– Ты как-то признавался (в интервью радио «Эхо Москвы»), что определенное влияние на тебя оказало творчество Петра Мамонова. Даже люди, которые впервые слышат «ДБЖ», отмечают сходство. Хотя, наверное, это применимо больше к вокалу. Поэтически все-таки у тебя звучит действительно менее резко, более психоделично. Ну, и в музыкальном плане, конечно, это разные вещи. Кто еще, кроме Мамонова, оказал на тебя влияние?

– Помимо Петра Мамонова, влияние в поэтическом смысле оказали такие исполнители, как Аркадий Северный, Владимир Шандриков. Что касается Мамонова – то от него, скорее, риффы и речитатив. И все. То есть стилистически – близко, а эстетически – все-таки далеко.

– Когда я прочитал про сходство с Мамоновым, поймал себя на мысли, что в твоих песнях гораздо большее стилистическое сходство с Федором Чистяковым (группа «Ноль).

– Да, возможно, что-то общее есть. Еще иногда с «Моральным кодексом» находят сходство.

– Откуда ты берешь темы для своих песен? Часть твоих песен написана от лица мужчины, а часть – «в женском роде», от лица женщины. Как рождаются песни от лица женщины? Может быть, кто-то из твоих знакомых подкидывает темы?

– Фабула почти всех песен – отношения между мужчиной и женщиной, страсть. Женщина в любви – это предмет, суть и объект. Поэтому песни от лица женщины – это более масштабная развертка отношений, нежели только «мужской взгляд». Любой автор переживает за всех своих героев, так же и здесь. Но попытки залезть в женскую «шкуру» у меня нет. Мы ведь прекрасно знаем, как происходят отношения между мужчиной и женщиной, как женщины ведут себя в той или иной ситуации, мы знаем женщин. (Улыбается.)

– Помимо музыки, в твоих песнях и тексты весьма своеобразные, много интересных речевых оборотов. Вот, например, практически во всех песнях обилие уменьшительно-ласкательных суффиксов («на животике пиджачок с любовью на пуговки застегнут даже» – в одной фразе трижды). Если я правильно помню школьный курс русского языка, этот прием используется для придания шутливости, несерьезности?

– А какая может быть любовь без нежности, без ласки? Это будет звучать слишком «номенклатурно». Поэтому создается настроение такое легкое, чуть игривое. Я считаю, что именно такое светлое настроение соответствует состоянию любви, когда люди счастливы. Более того, во многих песнях развивается именно тема встречи (между мужчиной и женщиной), а не расставания. Поэтому считаю такие обороты уместными, я так это чувствую. Но и ты прав тоже – есть такой налет чуть шутливости, несерьезности.

– При этом обращает внимание на себя то, что даже когда «Друзья Брата Жениха» исполняют минорный блюз, все равно общее настроение песни не грустное, а позитивное. Да и вообще все выступления проходят очень зажигательно и жизнеутверждающе. За счет чего это достигается?

– Без комментариев. (Смеется.) А если серьезно, это то, о чем мы говорили выше. Все-таки любовь – это светлое чувство, и душа направлена к свету.

– В свое время (2001 год) ансамблем «Друзья Брата Жениха» очень заинтересовался Александр Шульгин (продюсер и бывший муж певицы Валерии. – Прим. авт.). Была даже информация, что он заключил с тобой долгосрочный контракт. Что там было на самом деле, и почему, как говорится, не срослось?

– К Шульгину я испытываю искреннюю благодарность. Все получилось стихийно, какого-то первоначального импульса не было, просто стечение обстоятельств. Когда мы только-только начинали, я уже был в рок-среде, мы устраивали квартирники. И запись одного из таких квартирников каким-то образом попала к Шульгину. Он заинтересовался и продюсировал запись нашего альбома в Москве. Диск мы записали, но дальше дело не пошло; скажем так – тест массовости он не прошел. Нельзя сказать, что мы совсем с Шульгиным расстались, скорее, отложили сотрудничество до лучших времен. Может быть, как раз сейчас наступит время для этого.

– Также в нескольких интервью ЧиЖ нахваливал ДБЖ. Дело закончилось только комплиментами? Он не предлагал никакую помощь?

– Нет. В тот момент, наверное, мы реально не готовы были к помощи, ну а потом все сошло на нет своим чередом.

– С каждым изменением состава группы ваш саунд меняется, претерпевает метаморфозы. Ты считаешь это нормальным процессом?

–Да, саунд – процесс творчества. Раньше мы звучали более блюзово, нежели теперь. Но мы развиваемся. У нас раньше были хорошие гитаристы, был клавишник Михаил Сидоров. Но у каждого своя жизнь, свои проекты. Поэтому изменения состава и саунда – это нормальный процесс. И, по моему мнению, как раз сейчас сформировалось именно такое звучание, к которому я шел и стремился. Я это называю «ансамбль трансинтроверсивного блюза» (при этом мой собеседник тщательно артикулирует слово «трансинтроверсивного», как бы смакуя его и пробуя «на зубок». – Прим. авт.).

– Некоторое время назад ты стал петь без гитары, потом в группе появился второй гитарист. Позднее остался один гитарист, но ты вновь гитару в руки не взял. Какая здесь причинно-следственная связь: второй гитарист появился потому, что тебе удобнее выступать и вести программу без гитары?

– Во-первых, недостаточно просто написать песню. Нужно еще ее соответственно донести, чтобы присутствовал определенный чувственный посыл. Поэтому я отказался от гитары. И опять-таки, что касается саунда: с одной стороны, это было сделано, чтобы я мог себя слышать. С другой – у каждого музыканта должна быть своя ниша, у гитариста – своя, у клавишника – своя, а у вокалиста – своя.

– Пишешь ли ты сейчас новые песни? Как происходит процесс написания?

– Да, пишутся и новые, есть и достойные старые. За последние год-полтора, например, появился ряд новых песен. Менее года назад мы записали свой третий диск. Написание песен – это процесс творческий, это всегда неожиданность. Никому не известно, когда появится новая песня. Что-то происходит, что-то случается – и пожалуйста, появляется песня.

– Давай поговорим не о музыке. Ты по-прежнему работаешь преподавателем в интернате для детей с ограниченными возможностями?

– Да, я там работаю уже 10 лет. Я педагог дополнительного образования, и мой предмет (атлетическая гимнастика) является факультативным, и это в чем-то требует особенного подхода.

– В чем именно?

– Поскольку предмет факультативный, дети посещают его по желанию. И здесь как раз моя функция и задача, как педагога дополнительного образования: кого я смог заинтересовать, смог увлечь занятиями. Я вообще считаю, что у нас в отношении детей есть проблема двойных стандартов. Дети не могут быть «свои» и «не свои», мы все были детьми, и нужно относиться к ним без этого деления.

– Но ведь там дети с нарушениями опорно-двигательного аппарата?

– Да, но подход в корне один! Отличается лишь сфера возможностей. А в целом дети находятся в своей соревновательной среде.

– Чему ты стараешься их научить? Передается ли им твой позитивный настрой?

– Стараюсь научить их физкультуре и культуре! (Улыбается.)

– Спасибо за содержательную беседу и успехов в творчестве и на профессиональном поприще.

– Спасибо!