Поделиться
Поделиться
Вера Ивановна 50 лет делит с самой старой и во многом самой интересной школой Челябинска и трудности, и радости. Если вести отсчет с момента переезда школы на улицу Красную, то ей исполнилось 75 лет, а если вспомнить, что она наследница первой в Челябинске женской гимназии, то в 2011 году гимназия №1 вправе отметить солидную дату – 150 лет. Почему и сегодня первую гимназию продолжают считать школой Караковского, как родился самый известный школьный музей, вредит ли детям самостоятельность, трудно ли войти в класс, когда тебе за 70? Об этом и многом другом мы говорили со старейшим педагогом гимназии №1 Верой Байрамовой, награжденной орденом «Знак Почета».
Первая спецшкола
– Вера Ивановна, сколько лет вы проработали в первой школе?
– Пришла я в эту школу в конце августа 1961 года. И с тех пор не расставалась с ней.
– Никогда и никуда не хотелось уйти?
– Да вы что?! Это же была такая удача! В том же году, когда я пришла сюда работать, она стала специализированной – с углубленным изучением английского языка. Это была первая спецшкола в Челябинске. А до этого я четыре года работала в семилетке, где у меня было всего 11 часов.
– Вы учились в Челябинском пединституте?
– Один год – последний, до этого я училась в Ростове. Но мужа сюда направили на работу, и мы переехали в Челябинск.
– Были у спецшколы какие-то проблемы в первые годы?
– Начиналось все не без трудностей – не было учебников. Но коллектив учителей был подобран мощный. Сами подбирали дополнительный материал, своими руками оформляли. До сих пор храню альбом с рисунками своего мужа – так он помогал мне иллюстрировать материал для уроков. Я-то попала сюда случайно, мне знакомая сказала, что будут набирать учителей английского в первую школу, и я сразу пошла, меня взяли. А потом я узнала, что был специальный отбор учителей для этой школы, институт усовершенствования присылал сюда лучших преподавателей города.
– Ваш муж был художником?
– (Смеется.) Инженером, но рисовал очень хорошо. Что касается лингвистического материала, в этом нам и пединститут помогал, и институт усовершенствования учителей. Вскоре к нам из института усовершенствования учителей перешла Стэлла Давыдовна Персон, которая преподавала английский, а потом стала завучем. Она окончила Ленинградский университет, была из очень творческой семьи, образованный человек, общаться с ней было одним удовольствием. И дети ее любили, и педагоги. Очень много она помогала преподавателям английского. А потом появились специальные учебники.
– Хватало ли для преподавания в школе с углубленным английским знаний, полученных на инязе пединститута?
– Знаний всегда не хватает, мы всю жизнь учимся. Но институт дал хорошую основу, преподаватели у нас были талантливые, опытные. Но, когда ты приходишь в школу, то начинаешь учиться, каждый год обкладываешься новыми учебниками. Меняется жизнь и меняется язык – это же живая субстанция. А сегодня сколько нового?!
– Вероятно, сегодня у ваших учеников больше стимула изучать английский, потому что знания можно применить в жизни?
– И тем не менее во времена Советского Союза ребята с большим желанием занимались. Хотя, конечно, разговорного было меньше. Недавно мы говорили с внучкой, у нее много сомнений по поводу ЕГЭ, она тоже преподает английский, и я ее переубеждала, что перемены в образовании сегодня большие, но они нужны. Надо их принимать. Раньше ведь мы заканчивали иняз, хорошо знали грамматику, перевод, но не все могли говорить свободно, потому что практики не было. А теперь, работая с новыми учебниками, я, например, стала лучше говорить. И дети стали лучше говорить, хотя они и раньше говорили достаточно свободно. Им легче – учитель боится ошибиться, а они ничего не боятся и потому быстрее осваивают разговорный. А сейчас, с новыми учебниками, они говорят еще лучше. В каждом классе Интернет, аудиоуроки, видео...
Музей
Поделиться
– В каком году вашу школу возглавил Владимир Абрамович Караковский?
– Буквально через полгода после того, как я начала здесь работать. Он пришел к нам на зимних каникулах. И с его приходом изменилась сама атмосфера в школе. Какими интересными стали педсоветы, после каждого совещания мы еще и пели! (Смеется.) Владимир Абрамович сам пел хорошо, дирижировал. Это была непередаваемая обстановка. К тому же большинство учителей были молоды, все были влюблены в директора. (Смеется.) В маленькой школе, где я работала до этого, ничего такого особенного я не почувствовала, к тому же первые годы учительства всегда трудные. А здесь столько задора, ты включался в творчество как-то непроизвольно. Владимир Абрамович нам очень помогал всегда – с любым вопросом к нему можно было прийти.
– Он сразу ввел ученическое самоуправление?
– Сразу же!
– Как это изменило взаимоотношения учителей и учеников, ведь дети, наверняка, почувствовали себя более взрослыми, самостоятельными?
– Знаете, здесь дети всегда были очень хорошие, в эту школу стремились попасть со всего города, а атмосфера была творческая, доброжелательная, поэтому им было интересно с учителями, а нам – с детьми. И данная им свобода только усилила эту атмосферу. Владимир Абрамович так умел преподнести свои идеи, что и нам, и ребятам хотелось реализовать все, что он предлагал. Мы все делали с удовольствием: работали, отдыхали, никто не позволял себе лениться. Было трудно, но не было нудно!
– Когда в школе появился свой музей?
– В 1967 году. Все началось с того, что решили найти всех выпускников, которые ушли из школы на фронт. Кто-то погиб, кто-то вернулся. Вся школа включилась в поиск, встречались с родителями, с одноклассниками этих выпускников. Огромную работу с собранным материалом вела учительница начальной школы Варвара Митрофановна Пименова, теперь музей носит ее имя. Она ведь тоже была участницей войны – с первого и до последнего дня. Вера Митрофановна возглавила музей и 28 лет им заведовала, вела всю поисковую работу. Даже будучи на пенсии, всегда давала советы, каждый день мы с ней созванивались. В один из последних дней ее жизни мы приехали навестить Варвару Митрофановну, в том числе и Дамир Галиханович Тимерханов – наш нынешний директор. И она, почти не говорившая ни с кем все последнее время, потому что тяжело болела, вдруг собралась с силами и четко ясно сказала: «Дамир Галиханович, за музеем следите, доведите все начатое до конца»... Понимаете, музей был ее жизнью. Ведь каждого из этих погибших мальчиков она по сути возродила для потомков, для памяти. В общей сложности погибших выпускников оказалось 119, о восьми мы нашли материалы только два года назад. И есть альбомы по каждому из тех, кто погиб. Собран материал о тех, кто воевал и вернулся домой.
– Пришлось работать с архивами?
– Варвара Митрофановна работала и с военкоматами, и в архивы писала. Судьба некоторых ребят была неизвестна, и она в какие только двери не стучалась, до тех пор пока не добивалась полной информации – если погиб, то где, если остался жив, то где сейчас живет. Вот, Юрий Владимирович Комлев – посмотрите, какой красивый молодой человек – числился в списке погибших на фронте, его фамилия даже была выбита на нашем мемориале возле школы. Но что-то Варвару Митрофановну заставило в этом усомниться, и она продолжала поиски. Дело в том, что сведения поступили не из официальных источников, а от его друзей, что он был тяжело ранен и не выжил.
Она начала искать, сделала запрос в Горный институт в Москву, где он учился, потом в архивы писала, и вдруг пришел ответ, что он жив и живет в Алма-Ате. Мы приглашали его в школу на традиционную торжественную линейку. Много лет школа переписывалась с ним. Очень помогал нам в поисках наш выпускник, генерал-майор Петр Масленников. Поскольку после войны он работал в Генштабе, ему легче было добиться сведений. Даже в 2000 году мы получили еще 16 наградных листов на наших ребят – через столько лет! Все благодаря ему.
– Насколько важен музей для современных ребят?
– Часто говорят, что молодые люди стали совсем другими. Да, они другие – очень раскрепощенные, малыши особенно. Но сюда они заходят, затаив дыхание, слушают с интересом. А ребята старших и средних классов уже хорошо знают материалы музея, готовят по ним различные мероприятия не только на русском языке, но и на английском.
День памяти
– Можно сказать, что школа не изменила тем традициям, которые родились во времена Караковского?
– Да, все, кто возглавлял школу после него, старались их сохранить. А Дамир Галимханович является ярким последователем Владимира Абрамовича, потому что человек он тоже очень творческий, любит школу и любит детей. Мы по-прежнему стремимся приглашать работать в школу наших выпускников, которые идут в педвузы. Сейчас их в школе 16. Каждый год 19 сентября (даже если это воскресенье) мы проводим День памяти, как он проводился при Владимире Абрамовиче. В этот день был открыт мемориал в память о воевавших и погибших учениках нашей школы.
– Что значит этот день для ребят?
– Это очень эмоциональное мероприятие. К тому же готовят его сами дети. И потому это такой настрой! На весь учебный год. Дети так рассказывают о выпускниках, что взрослые плачут.
– Проведение его поручается старшеклассникам?
– Обычно готовят День памяти одиннадцатые классы, но в этом году одиннадцатый у нас только один, поэтому прозвучала идея, чтобы линейку провели одиннадцатиклассники вместе с выпускниками.
– Тему Дня памяти выбирают дети?
– У нас есть совет старшеклассников, раньше мы называли его школьным правительством, там и идет обсуждение, потом ребята приходят ко мне, и я подбираю материал.
– Скажите, чьей идеей было соорудить перед школой мемориал погибшим выпускникам?
Поделиться
– Мы открыли его 19 сентября 1970 года, идея тоже принадлежала Караковскому. Но обсуждалась всей школой, проводился конкурс на обустройство территории вокруг памятника. И все мы участвовали в строительстве мемориала: и дети, и учителя. Все помогали скульптору Виктору Бокареву. И теперь каждый год 19 сентября мы выстраиваемся на линейку, звучат имена выпускников, учителей, которые учились и работали здесь в годы войны.
Два директора
– Владимир Абрамович раньше довольно часто бывал в Челябинске. Всегда приходил с первую школу?
– Обязательно, мы встречались не только по делу, но часто и в неформальной обстановке.
– Не жалел, что уехал в Москву?
– Не говорил об этом, только о том, что и в московской школе он продолжает свое дело, что там тоже прекрасные учителя. Но, думаю, скучал. Прекрасно, что и в Москве нашлись учителя-энтузиасты, которые его поддержали, и он смог традиции развивать дальше.
– Как он разговаривал с учителями с глазу на глаз?
– Очень внимательно выслушивал и всегда старался помочь, но однажды я услышала от завучей, что «с учителями-то он был добрым, а с нас спрашивал очень строго». (Улыбается.) Возможно. Но он был всегда справедлив. Дамир Галиханович в этом плане очень похож на Владимира Абрамовича – строг, но всегда справедлив. Если уж проштрафился, то готовься ответить. (Смеется.) А заслужил – так похвалит от души. Вот я совсем было решила нынче уйти на пенсию, пора. А он меня уговорил еще поработать.
– Но вы же уроки английского сейчас уже не ведете?
– Веду. В прошлом году заменила учительницу, которая на год уехала к дочери в Англию, и класс мне достался не совсем простой.
– Удалось директору вас убедить еще поработать?
– (Смеется.) Обаял. Не знаю, буду ли вести классы, но музей пока не оставлю.
– Молодые учителя плохо идут в школу?
– Конечно. Зарплата-то маленькая. 15 часов – это в пределах пяти тысяч рублей, а у нас редко у кого больше.
– Вам бывает страшновато идти на урок к современным детям?
– Иногда да. Они сегодня знают гораздо больше нас в определенной области. Мне ведь 76 лет уже.
– Но вы не выглядите на свой возраст, директор был прав, что еще уговорил вас поработать. А сколько лет вы уже заведуете музеем?
– Девять лет. Раньше я только часто приводила в музей детей, и мы готовили рассказы про этих мальчиков и девочек предвоенного и военных выпусков. Постепенно все глубже проникалась любовью к музею, к тому, что делает Варвара Митрофановна.
– Вы уже любите это дело, наверное, так же, как любила музей Варвара Митрофановна?
– Нет, с нею нельзя сравниться. Она уникальный человек. Музей был ее жизнью. И эти мальчики и девочки, о которых она собрала материал, стали для нее как дети, она же знала о них все, она помнила имена их родителей, сестер и братьев... О каждом могла рассказать без бумажек. Хотя когда я сегодня начинаю говорить о них, у меня слезы подступают. Может быть, потому что мы тоже прошли войну, хотя я была совсем маленькой девочкой. Но мы жили а Махачкале, и нас бомбили, я помню весь этот ужас. Конечно же, я душой уже приросла к музею.
– Судя по тому, что ваша внучка стала учителем, вы не внушали свои близким ужаса к этой профессии?
– А мне не было трудно работать в этой школе, все годы я работаю здесь с удовольствием.
– Много в школе работает преподавателей вашего возраста?
– (Смеется.) Моего возраста – я одна, самая старая. Ирина Ивановна Голованова – года на два меня моложе – преподает сегодня биологию. Можно сказать, самый лучший учитель школы. Она дает такие знания, что в нашу медакадемию дети поступают безо всяких репетиторов. Все годы, сколько она преподает. Из старейших учителей работают также Лия Александровна Зайончик, она к нам пришла из 31 школы, физик Александр Сергеевич Злобин, помню, что в те первые годы, когда я пришла сюда, он со своей семьей жил в малюсенькой квартире при первой школе. Тогда несколько учителей жили при школе. Это было при Владимире Абрамовиче. Три или четыре квартирки были. Коллектив у нас сегодня зрелый, больше учителей среднего возраста.
– А ваши ученики есть среди преподавателей?
– Очень многие мои ученики стали преподавателями английского. Работают и в Челябинске, и в Москве, и в других городах. А в нашей школе трудятся две моих ученицы – одной 60 лет, другой 52. Хорошие получились педагоги.
– Какое время для вас было все-таки самым счастливым в этой школе?
– Когда директором был Караковский. Наверное, еще и потому, что была молода, энергии было много, работать было захватывающе интересно. Теперь уже силы не те, но с Дамиром Галихановичем работать тоже очень интересно. Театр в школе хороший, стенгазеты у нас прекрасные – ребята сами выпускают. Мы интересно живем. Не случайно ведь ученики отстояли его, когда городское управление решило поставить директором другого человека.
– Скажите, Дамир Тимерханов учился в первой школе при Караковском?
– Нет, он учился в 10-й школе, к нам пришел в 9-10 класс, когда Караковский был уже в Москве. Дамир Галиханович попал к очень хорошему классному руководителю – Ларисе Алексеевне Кузнецовой. Класс был наисложнейший, потому что сборный, но она сделала из него конфетку. Но Дамир Галиханович и сам по себе очень интересный человек, дети его любят и любили, он же работал у нас вожатым, потом был завучем по воспитательной работе. А потом я была в отпуске, позвонила домой, а сын мне говорит: «Мама, знаешь, что происходит в школе? Вам прислали нового директора, а его не пускают, школьники и родители протестуют, все за Дамира Галихановича!» Приезжаю из отпуска и узнаю – отстояли. (Улыбается.)
– А сохранились сегодня коммунарские сборы, которые ввел Владимир Караковский?
– Конечно. Моя младшая внучка нынче впервые была на коммунарских сборах и просто в восторге от них. А сын всегда принимал в них участие. Дети во время сборов живут в школе три дня и во второй день обязательно поднимаются на гору, обычно это сопка Александровская. Это помогает им подружиться, отряд разновозрастный, и дети знакомятся друг с другом, это очень хорошо. А Дамир Галиханович еще каждое лето ходит с ребятами на сплав. Начал работу по воспитанию самостоятельности у детей Владимир Абрамович, а Дамир Галиханович эту работу продолжает. Они учатся сами принимать решения, обсуждать результаты и делать выводы.
