Павел Костенок, ректор ЮУрГИИ им. П. И. Чайковского: «Этот год я для себя назвал годом ревизии»

Вуз, ректором которого Павел Костенок был избран в 2011 году, уникален уже потому, что здесь учатся студенты разного возраста. Самым младшим из них по пять-шесть лет. Дело в том, что в Южно-Уральском государственном институте искусств имени Чайковского существует специальная школа искусств для одаренных детей, а также открыто обучение по интегрированным программам, когда обучение профессии начинается с первого, пятого или седьмого классов общеобразовательной школы. О сегодняшнем дне особенного вуза, разумной дисциплине, доверии к профессионалам, фамильной профессии и даже о Российской армии мы говорили с ректором ЮУрГИИ.

– Павел Иванович, выборы ректора нового вуза – ЮУрГИИ им. П. И. Чайковского – в 2011 году были для вас чистой формальностью, или очень важно было стать избранным, а не назначенным руководителем?

– Надо сказать, что в России с дореволюционных времен (с некоторым перерывом в советское время) выборы ректора – обязательная процедура. Но в условиях объединения нескольких учебных заведений – художественного училища, колледжа культуры, института музыки – в один вуз выборы ректора были далеко не формальностью, потому что это был новый для меня коллектив. И было важно, что он в меня поверил: на выборах за мою кандидатуру проголосовало более 90% преподавателей и сотрудников.

– Сегодня уже найдены точки соприкосновения между бывшими самостоятельными учебными заведениями?

– Сегодня в каждом из них есть люди, на которых можно опереться. Это профессионалы своего дела, талантливые администраторы, преподаватели, просто творческие люди, хорошо знающие свое дело, представляющие перспективы совместного развития и желающие работать. Главное, наверно, им не мешать. Задача ректора – создавать для подчиненных необходимые условия работы и координировать весь процесс.

В выставочном зале института на открытии выставки работ преподавателей и студентов отделения живописи (2012)

– Вы не авторитарный руководитель?

– Впервые меня заставило задуматься над этим вопросом утверждение Олега Табакова, сделанное им в одном из интервью. Он сказал, что в искусстве можно быть только авторитарным руководителем. Но я стараюсь быть демократичным, прислушиваться к людям. Хотя окончательные решения, как и большинство руководителей, принимаю сам.

– Не случайно задала этот вопрос – вы же по первому образованию офицер вооруженных сил. Сложно было уйти от армейского стиля руководства, когда пришли в образование?

– Мне было проще, потому что я из учительской семьи. Сегодня я педагог в пятом поколении. К тому же после армейской службы я успел поработать в горкоме комсомола, потом перешел на работу в школу, в вуз.

– Что преподавали?

– (Улыбается.) Витиеватая у меня биография. В школе был учителем физкультуры три года, в вузах преподавал дисциплины психолого-педагогического цикла, основы военной службы, безопасность жизнедеятельности.

– В школе работали в родном Пласте?

– Да. Был учителем, потом – директором школы. Я вырос в учительской среде, и работа в школе меня не страшила.

– А что преподавали ваши родители?

– Бабушка моя окончила педагогический институт в 1941 году, всю жизнь преподавала математику. Мама – физику и химию, папа – географию, биологию. Дед одно время был мастером производственного обучения в профтехучилище.

Вручение награды «Мисс ЮуРГИИ – 2013» студентке факультета изоб-разительного искусства К. Синициной

– Замечательные предметы, дающие гораздо больше свободы, чем гуманитарные.

– Совершенно верно. Разницу в поведении учителей-естественников и гуманитариев я ощутил, когда был директором школы. Физики, химики, математики очень часто оказываются свободнее в высказываниях, нежели историки и филологи. Кроме того, мне нравилось, что они четко знают, чего хотят.

– Какими были в вашей семье мера свободы и мера ответственности?

– Эти понятия всегда были взаимосвязанными. И я старюсь этот принцип перенести в собственную семью и в коллектив института. Без свободы не бывает ответственности, и наоборот. Нас в семье было трое: брат на пять лет моложе меня, сестра – на семь. Родители ставили нас в довольно жесткие в нравственном отношении, но при этом широкие в смысле самоорганизации рамки. И внутри этих рамок давали свободу.

– Вы были дружны с сестрой и братом?

– Дружить в силу большого возрастного разрыва в то время было сложно, а вот нянькой на определенном этапе был. (Смеется.) Сейчас у нас хорошие дружеские отношения, потому что разница в возрасте с годами стирается.

– Вы окончили школу с золотой медалью. Быть отличником в учительской семье обязательно? Или вам легко давалась учеба?

– Конечно, существовало понятие «честь семьи», но на учебу напрямую оно не переносилось. Мне всегда говорили, что учиться необходимо, но никто и никогда мне не говорил, что я должен учиться только на пятерки. Я даже помню такую ситуацию: в начальной школе, когда писали разные закорючки и буквы, у меня было желание переписать, если напортачил. И однажды бабушка сказала: «Знаешь, жизнь набело не перепишешь. Как написал, так и неси – что получишь, то получишь. В следующий раз будешь сразу думать, как сделать лучше». Я это на всю жизнь запомнил и стараюсь все делать набело. Учиться только на пятерки я не стремился и о золотой медали не думал. Но класса с седьмого начал учиться с удовольствием, мне нравилось готовить уроки, читать, знать.

– Физика и математика давались легко? Гены все-таки.

– По-разному было, смотря какая тема. К примеру, до сих пор вспоминаю с содроганием о разделе «Электричество» в физике, а вот раздел «Ядерная физика», сложный сам по себе, давался легко. С этим, думаю, сталкивается каждый человек: что-то дается проще, что-то – сложнее. Мне и в танковом училище достаточно сложно давался предмет «Электрооборудование и автоматика боевых машин».

– Приходилось зубрить?

– Очень редко. В семье считали зубрежку не лучшим методом – вызубрил и забыл. Нам внушали: важно понять, тогда и знания будут крепкими. А в этом плане мне было легко – по любому предмету, если что-то не понял на уроке, мог получить консультацию дома. (Смеется.) И это было нормально, так как готовых решений никто никогда не предлагал. Теорию объяснят, а задачу должен решать сам – думай, предлагай варианты. Это правило я стараюсь сохранить и в общении со своими детьми.

В Большом концертном зале института на торжественном собрании ветеранов Советского района г. Челябинска,
посвященном Дню Победы (2013)

– Родители не были против, что вы выбрали военную специальность?

– Варианты предлагались разные, в том числе музыкальное училище и педагогический институт. Но дед мой по маминой линии – Владимир Алексеевич Степаненко – участник Великой Отечественной войны, танкистом был. Он принимал участие в параде на Красной площади в 1941 году, оборонял Москву. И его рассказы, его воспоминания на меня оказали сильное воздействие, класса с пятого я мечтал стать офицером. Так и случилось. Родители не возражали. Правда, когда через несколько лет пришел в школу преподавать, поулыбались: «побегал сын по жизни» и вернулся в семейную профессию.

– Что же заставило уйти из армии?

– Профессия мне нравилась. Если бы не негативные перемены в жизни страны и армии в 90-х годах, наверное, не ушел бы.

– С позиции офицера дисциплину в студенческой среде считаете важным моментом?

– Да, наверное, к дисциплине я отношусь строже, чем человек, никогда не имевший отношения к армии. Но я и сам стараюсь держать слово и не люблю тех, кто к однажды данному слову относится легкомысленно. Только дисциплина, на мой взгляд, должна быть разумной. И это я вынес, кстати, из вооруженных сил. Там, как и везде, служили и служат люди – разные по характеру и по взглядам. Когда я служил, то встречал и демократичных, интеллигентных командиров, и явно авторитарных самодуров. Но мне всегда импонировала позиция – дисциплина должна быть разумной. Она должна служить, а не мешать тому делу, которое делаешь.

– Почему, на ваш взгляд, сегодня происходят такие события – солдат уходит из части и убивает целую семью?

– Есть такое утверждение: «Армия – зеркало общества». Считаю его верным. В армию приходят уже сформировавшиеся взрослые люди. То, что они получили на гражданке, – воспитание, образование, мировоззрение – они приносят в армию. Но, конечно же, многое зависит и от организации повседневной жизни в той или иной воинской части. Если там нет разумной дисциплины, то эти вещи имеют место.

– Насколько важно, чтобы в творческих вузах происходил не только учебный процесс?

– В таких вузах, как наш, каждый год можно считать годом культуры. Вне творческого процесса не может быть развития. И очень важно, чтобы этот процесс был непрерывным, чтобы он происходил как внутри вуза, так и вне его, предполагал участие студентов в региональных, всероссийских, международных конкурсах, фестивалях, выставках. В этом смысле наш вуз на высоте: ежегодно десятки наших ребят становятся лауреатами очень престижных наград. В прошедшем году нам удалось также организовать творческие поездки студентов во Францию, Румынию, Финляндию. Наши художники, хореографы, вокалисты показали себя там с лучшей стороны.

С министром культуры Челябинской области А.В. Бетехтиным в выставочном зале Челябинского регионального отделения
Союза художников Рос-сии на открытии научно-образовательной программы «Диалоги об искусстве» (2014)

– Вам не надо рассказывать, скольких трудов и времени стоит каждый профессионал в области музыки, например. Как относитесь к тому, что буквально штучный специалист получает в России очень низкую зарплату?

– Негативно. Действительно, лет с четырех–пяти ребенка нужно отдать заниматься музыкой или живописью, чтобы к 24–25 годам из него получился специалист. К тому же решать вопросы по зарплате приходится и мне. Недавно, например, искали возможности повысить зарплату нашим концертмейстерам. Дело в том, что год назад институту были выделены бюджетные средства на повышение зарплаты педагогам, но концертмейстеры в этот список не попали. Не была учтена специфика творческих вузов, где концертмейстер архиважен. Довольно часто концертмейстеры даже подменяют наших педагогов, когда те заболели. Мы платили стимулирующие выплаты концертмейстерам из внебюджета. Сейчас ситуация усложнилась, но все равно ищем возможности решить проблему. Хотя у нас внебюджет не такой большой, но более половины этих средств мы стараемся тратить на зарплату сотрудникам. И здесь нельзя заниматься крохоборством.

– Времена настают трудные, и мы знаем, что экономят в первую очередь на культуре. К чему готовитесь?

– Готовимся жить по средствам. 2015 год я для себя назвал годом ревизии – надо провести внутреннюю ревизию с точки зрения финансов, кадров, образовательных программ. Если говорить языком философии, нужно от количества перейти к качеству.

– Но не вы один это будете решать – что качественно, что нет?

– Нет, конечно. У нас достаточно профессионалов. Как я уже сказал, моя задача – создавать условия для работы, а ее содержание – задача специалистов. Развитие невозможно без доверия к профессионалам. Даже то, что к нам в институт сейчас приезжают известные музыканты и художники, – это прежде всего профессиональные связи наших преподавателей. Вначале мы пытались пойти формальным путем. Не получилось. Мы поняли, что без личных связей наших преподавателей, наших лучших выпускников не обойтись.

– Чем студенты сегодня радуют?

– Прежде всего – своей активностью. На мой взгляд, новые поколения отличаются именно активностью и открытостью. Приходишь рано утром – ребята уже занимаются. И жизнь в институте продолжается до позднего вечера. Еще в 2012 году у нас такого не было. Честно говоря, я даже позавидовал тогда своим коллегам из Екатеринбурга, где был в командировке, там жизнь бурлила с раннего утра до ночи. Но теперь это и у нас происходит. Причем увидеть в наших стенах можно и совсем маленьких детей, и аспирантов. Как-то встречает меня у двери на лестницу по виду первоклассница, открывает дверь и говорит мне: «Проходите, пожалуйста!» Я пошутил: «Ты у нас учишься или вахтером работаешь?» – «Нет, – говорит. – Я добрые дела делаю». (Смеется.) Это радует больше всего.

Вручение награды учащемуся института П. Мочалкину – самому молодому участнику концерта,
посвященного Всероссийскому Дню баяна (2014)

– Говорят, в творческом коллективе всегда полно подводных течений и даже открытых войн. Как вы себя ведете в условиях конфликта в коллективе?

– Не отмахиваюсь, но стараюсь быть над конфликтом, понять обе стороны. При этом критерий в момент принятия решения один: результаты работы. Все должно работать на конечную цель – на развитие нашего института. Мне не важны внешние данные человека, возрастные характеристики... Важны талант, умение и желание работать, желание отдавать себя общему делу.

– Приходилось сталкиваться с тем, что на вас кто-то пожаловался в вышестоящие инстанции?

– Сколько угодно! (Смеется.) Процесс объединения трех совершенно разных коллективов с разными традициями и установками, с разным менталитетом и мышлением непрост. Недопонимания хватало и хватает. Но сейчас все выравнивается, в большинстве своем начинаем понимать друг друга. Постепенно становимся единым коллективом.

– У вас было желание отомстить жалобщикам?

– До этого никогда не опускался и не опускаюсь ни в жизни, ни в работе. Жизнь сама все расставит по местам.

– А с родителями приходится сегодня советоваться, ведь у них огромный учительский опыт – это уже профессиональные психологи?

– Это верно. Тем более что у родителей огромный не только учительский, но и административный опыт. Папа в свое время был директором школы, заведующим районо. Мама вышла на пенсию подполковником юстиции с должности заместителя начальника отдела внутренних дел, проработав в милиции после работы в школе почти 20 лет. Бывает, что и советуюсь, несмотря на то, что и время другое, и профессиональные сферы разные. Хотя правильнее будет сказать, что они постоянно в курсе моих дел, им интересна моя жизнь. Даже бабушка до последнего дня, а она умерла в 2012 году в возрасте 97 лет, всегда интересовалась моими проблемами, так же как и проблемами своих детей, других внуков. За три недели до своей смерти она расспрашивала меня, как идет реорганизация вуза.

– Скажите, сегодня вы чувствуете себя на своем месте?

– Об этом, наверное, не мне судить. Но я ни разу не пожалел, что пришел в образование, в сферу культуры. Не пожалел о том, что занимался не только практической педагогикой, но и окончил аспирантуру, а потом докторантуру по педагогике под руководством профессора Томина. И постоянно убеждаюсь, что все прежние умения и навыки так или иначе востребованы в моей настоящей жизни.

– Среди своих увлечений вы называете музыку. Оно появилось, когда вы оказались в сфере культуры?

– Нет, в семье всегда был интерес к музыке. И сам я окончил детскую музыкальную школу по классу аккордеона. Поэтому говорю будущим и настоящим преподавателям школ искусств: важно не только музыкантов готовить, их, как правило, всегда меньше в числе выпускников школ, но и слушателей! Ведь все остальные должны как минимум сохранить неравнодушие к музыке.

Со студенческим ансамблем народного танца «Горенка» (руководитель – Н.А. Носова)
на международном фольклорном фестивале «Нанта Замфирей» (Румыния, 2014)

– Часто бываете на концертах и других творческих мероприятиях вне стен института?

– Люблю бывать в оперном театре, в филармонии, на выставках изобразительного искусства. Но, наверное, я консерватор, более привержен традициям академического искусства. Если, например, говорить о музыке, то рэп и попсу вообще не люблю. Не впечатлила меня, в частности, и проходившая в Челябинске выставка работ раскрученного художника Никаса Сафронова.

– А как реагируют на эти ваши пристрастия близкие?

– В этом плане нахожу полное понимание у моей супруги – профессионального дирижера-хормейстера, у дочерей. Интересно, что не только старшая дочь Анна, инженер по образованию, но и вторая дочь Светлана, которой сейчас 2,5 года, с удовольствием бывают со мной на концертах классической музыки, на балете. Очень надеюсь, что с младшей Александрой в этих вопросах тоже недопонимания не будет.