Андрей Волосников, лидер группы Never Opened Doors: «Играть на разогреве – это вызов!»

В Челябинске не так много тяжелых рок-групп, которые способны на что-то большее после записи пары песен, но то, что делают эти ребята, проверено временем. Они выступали перед настоящими легендами рок-музыки – Scorpions и Limp Bizkit. Эти суровые парни умеют ковать настоящий уральский альтернативный металл. Кроме того, они прекрасно знают, что следует делать для того, чтобы не пойти по кабакам. Встречайте и читайте интервью с четверкой из Never Opened Doors.

– Без этого банального вопроса нельзя обойтись, поэтому расскажите непосвященным, как возникла идея создания группы N-O-D.

Андрей Волосников: Из первого состава группы остался только я. А по вопросу: увидел, захотел, начал делать, поиграл одну музыку, затем другую. Время было такое. И получилось, что группа Never Opened Doors появилась на свет в пик альтернативной музыки в России – в 2007 году. Все начало двигаться, и машина запустилась. Вот она до сих пор и едет. Все группы, которые были рядом в то время, развалились, и остались только мы.

– Почему группа носит название Never Opened Doors?

Андрей Волосников: Сначала были только три буквы – N-O-D, и нас очень часто спрашивали, что это такое, и мы пришли к тому, что пусть каждый сам вкладывает тот смысл в название, какой захочет. Двери, которые никогда не открываются – для кого-то это навсегда упущенные возможности, а для некоторых – страхи, которые они никогда не преодолеют. На самом деле мы никогда не заморачивались, это просто название, и для нас оно – как часть жизни. Сакрального смысла нет.

– Ты упомянул 2007 год как время альтернативы. По Интернету уже давно гуляет фраза, ставшая мемом: «верни мне мой 2007-й». По какой причине этот период ассоциируется у многих с чем-то значимым?

Андрей Волосников: Это год творческого расцвета. Люди ходили на концерты толпами, на площадки было не пробиться. Если сейчас нужно вешать по всему городу билборды и тысячу раз крутить рекламу на радио, то раньше просто стоило поместить анонс в соцсети, рассказать друзьям, и на концерт уже придут около 500 человек. Люди жаждали музыки, они хотели ее.

Pavel Stillborn: Не было перенасыщенности, этот сейчас появилось очень много коллективов. Раньше выступали единицы, и хотелось ходить на каждую группу.

– Я знаю одну группу, которая играла задорный панк-рок, а сейчас ушла в откровенную попсу. И главная причина, по их мнению, в том, что рок уже не продать. Теперь ребята популярны, на свадьбах часто играют. По какой причине вы до сих пор в жанре тяжелой музыки? Ведь сейчас не 2007 год, это уже не отдушина целого поколения.

Андрей Волосников: Подход «не продать» изначально обречен. Когда ты хочешь что-то сразу продать, то уже стоит задуматься, а стоит ли тебе вообще заниматься музыкой. У каждого из нас амбициозные цели. Да, мы хотим собирать стадионы и не скрываем этого. Когда же человек говорит, что он играет для себя, то он не врет, лишь если играет дома на диване, в гараже или для друзей. Как только он создает сообщество в соцсети, начинает выкладывать фотографии и свои демоверсии песен – он делает это для людей. Ресторан, бар, свадьбы, корпоратив – не важно, где ты выступаешь. У нас, в музыкальной среде, это называется просто – идти в кабак. А людей, которые там играют, называют лабухами. Но я их не осуждаю и могу понять разочарование.

Евгений Медведев: Но N-O-D не пойдет в кабак! (Улыбается.) Как говорит один наш хороший знакомый: ты разочаровался в себе, а не в музыке. Многие находят отговорки вроде той, что это индустрия такая мертвая, но нет! Это ты мертв!

Pavel Stillborn: Получается своего рода работа. Музыкант уже не старается творчески подходить к делу, у него есть навык игры на каком-то музыкальном инструменте, и он использует его, просто чтобы заработать денег.

– Как же тогда вообще зарабатывать на рок-музыке? Ваши альбомы лежат в Интернете в свободном доступе, их легко найти и бесплатно скачать, они не приносят прибыли.

Андрей Волосников: Естественно, на том уровне, на котором мы этим занимаемся, музыка не приносит большого дохода. Это все понимают. Но хоть как-то ощутить поддержку можно с помощью мерча и концертов. Сейчас это очень актуально. Мерчендайзинг перешел на другой уровень. Если раньше ребята носили футболки с какой-либо группой, то их сразу называли неформалами. А теперь мерч стал лучше, и люди берут его в большом количестве. Это очень клевая поддержка, правда. За счет этого мы зарабатываем и благодарны за это. Но, естественно, каждый из нас еще и имеет обычную работу.

– Но сам рок пропал с радиостанций, из телеэфира, не играет где только можно и нельзя. Вы никогда не задумывались, почему рок-группам стало сложнее собирать полные залы, а на Стаса Михайлова всегда все билеты проданы?

Андрей Волосников: Все очень просто. Есть массмедиа, что они навязывают то, человек и будет употреблять. И если бы целыми днями по телевизору и на радио крутили группу N-O-D, ситуация была бы такой же. Воспринимать то, что играем мы, сложнее, чем то, что у Стаса Михайлова. Рок-музыка всегда была непростой для восприятия. Она заставляла человека шевелиться внутри. Не каждому хочется ехать утром на работу и этим заниматься. Рок – это все равно андеграунд.

Pavel Stillborn: Я думаю, рок-музыка всегда была протестом. Поэтому она и менее популярна. Есть исключения, вроде АС/DC или Metallica, на них ходят стадионы, которых не будет у Стаса Михайлова. Если собрать всю российскую эстраду и загнать на стадион, то все равно не будет столько же народу, сколько придет на концерт AC/DC. А этот невысокий дяденька по имени Ангус Янг покорил гораздо большее число людей во всем мире.

– Тем не менее играть одну и ту же музыку из года в год невозможно. Как изменилась группа за время существования?

Андрей Волосников: Мы взрослеем, и музыка взрослеет. Есть песни, которые мы сейчас не играем на концертах по одной причине – просто не можем их подать так, как тогда. Что-то уже не чувствуем, и это будет ложью. У нас изменился посыл в музыке. Мы хотим расшевелить людей, поэтому есть песня «Нет цели = Нет жизни», а наш новый EP называется «Огонь». Ведь можно иметь все жизненные блага, но быть погашенным внутри. Мы хотим, чтобы люди жили. Раньше посыл был такой: все плохо и будет еще хуже, а теперь – даже если все плохо, то борись, и все будет хорошо. Мы созидаем, а не разрушаем.

– А может быть так, что кто-то из вас видит в одной и той же песне совершенно другой смысл, нежели остальные?

Андрей Волосников: Наши песни о жизни. Мы не поем о политике, социальных волнениях. Они о том, чтобы человек жил, а не существовал, и все было ярко, насыщенно, люди развивались и самосовершенствовались.

Владимир Паркачев: Каждый человек по-разному интерпретирует тексты. Андрей написал, а кто-то из нас по-иному воспринял образ, в соответствии с собственным опытом.

Евгений Медведев: Не думайте, мы не читаем тексты своих песен, конечно, читаем! (Смеется.) Хотя был случай, когда текст писался по дороге в студию.

– Но наверняка существует группы, которые повлияли не только на каждого из вас, но и на песни N-O-D?

Владимир Паркачев: У всех разные любимые группы, но они всегда были. Как минимум, группой Metallica мы с Андреем точно увлекались. Я лично фанат еще одной метал-группы – Pantera. Они и вдохновили меня на исполнение тяжелой музыки.

Pavel Stillborn: Я захотел играть тяжеляк, послушав группу Hypocrisy. Петер Тэгтрен гениально делает свое дело, а когда я узнал о его Pain, то был поражен. Человек умудряется создавать совершенно разную музыку и играть на нескольких инструментах. Он может быть примером для вдохновения. Человек не должен ограничиваться чем-то одним, а способен работать разнопланово.

Евгений Медведев: Я думаю, еще стоит разделять по времени. В один год я подсел на группу Two, и это слышно в нашей музыке. В другой раз я съездил на концерт Periphery, и поменялась не музыка, а подход к работе. Влияние сказывается в любом случае, даже если мы сами этого не хотим.

Андрей Волосников: Вообще, мы всеядны. К примеру, я люблю witch house, Beyoncé, Immortal и Cannibal Corpse, тот же N-O-D! Единственное, чего я очень не люблю, так это русский рэп. Подчеркну – не сам рэп как таковой, а именно русский.

Pavel Stillborn: Единственная группа, которую мы уважаем в отечественном рэпе – это «Кровосток», я серьезно! (Все смеются.)

– Раз у вас такой хороший вкус на зарубежный рок, почему вы решили петь на русском языке, а не на английском, как это популярно сейчас у многих отечественных коллективов?

Владимир Паркачев: Просто стоит признать, что те, кто пишут тексты на английском, зачастую в очень большом процентном соотношении делают это ради коммерческого хода. Удочка закидывается за границу. Я знаю очень немногих людей, которые выпускают тексты на английском из-за того, что думают о чем-то на этом языке.

Евгений Медведев: А почему нет? Так хорошо получается. (Улыбается.) Вообще, есть мнение, что когда наши группы приезжают за границу, им говорят: «А зачем вы поете на английском? У нас таких групп здесь полно».

– В вашей истории уже были моменты, когда вы делили сцену с легендарными коллективами – выступали на разогреве у Limp Bizkit и Scorpions, как это произошло?

Pavel Stillborn: На Limp Bizkit был открытый конкурс, который объявил Фрэд Дерст. И действительно он сам лично просматривал заявки каждого города и оглашал победителей.

Андрей Волосников: Даже когда мы сотрудничали с одним большим питерским концертным агентством, они у нас спрашивали, как мы попали на Scorpions в двух городах. А представители группы просто связались и спросили, хотим мы играть или нет, сможем выслать промопакет, грубо говоря, портфолио, или нет, вот мы и выслали.

Владимир Паркачев: То, что мы не платили, не значит, что нам ничего это не стоило. Просто если ты платишь за сам факт выступления – это чистая коммерция, а не музыка.

Андрей Волосников: Все было честно. Мы никогда, ни за один разогрев не платили деньги. Участие в разогреве большой группы для маленькой – уже пиар. Возможность воспользоваться огромной аудиторией, конечно, иногда выставляется на тендер. В той же Москве или в Питере. Но мы принципиально не будем проплачивать. Кстати, как бы это забавно не прозвучало, но даже нам предлагали деньги, чтобы перед нами поиграть. Поэтому, когда мы пишем группам, которые нам интересны, то о деньгах речи не идет.

– Тяжело ли выступать перед чужой публикой, когда вы понимаете, что большинство из них пришли не на вас, а ждут хедлайнеров?

Евгений Медведев: Так задача разогрева и состоит в том, чтобы раскачать публику к хедлайнерам.

Владимир Паркачев: Кроме того, иногда люди вообще не понимают, куда они пришли и что нужно делать на рок-концерте.

Андрей Волосников: Это вызов! Ты выходишь перед тремя тысячами хейтеров и должен доказать, что на этой сцене не зря. Угодить всем попросту невозможно! Зрители ждут Limp Bizkit, они заплатили деньги за билеты, и ты им не нужен, но ты должен сделать так, чтобы фаны поняли: эти чуваки круто сыграли. Главное, не облажаться.

– Весной у вас запланировано несколько сольных концертов. Чего вы ждете от весеннего тура по Уралу?

Андрей Волосников: Это не тот большой тур, когда ты уезжаешь на три месяца и забываешь, как выглядит твой туалет. И тебе ужасно хочется лечь на свою кровать и, прошу прощения, сходить в свой унитаз. Мы же посетим четыре города. Программа будет больше, мощная, хорошо подобран сет с композициями с EP «Огонь». И технически все будет немного по-другому – качество звука выше.

– И что больше всего запоминается за время подобных путешествий?

Pavel Stillborn: У меня в Челябинске чехол с палочками украли на большом концерте. Просто исчез из сумки. Поэтому я теперь боюсь оставлять вещи вообще везде.

Евгений Медведев: В Волгограде просто бешеная публика. Мы играем песню, а человек залетает на сцену и врезается в барабанную установку!

Андрей Волосников: Да, там ребята просто без башни. Я думал, что мы живыми не уедем. И до последнего не понимал, то ли они выражают таким образом свое недовольство, то ли им очень в кайф все происходящее! (Смеется.)

– То есть тур – это целое испытание для группы?

Андрей Волосников: Конечно, это испытание на прочность. На физическую выносливость и моральную. Тебя забрасывает из города в город, ты не знаешь, какой день недели, сколько сейчас времени, где ты будешь спать, чем питаться, какой предстанет дорога, что за людей ты встретишь на своем пути.

Владимир Паркачев: В итоге – дороги не будет, а ты будешь есть паштет! (Все смеются.)

Евгений Медведев: В одном городе мы приехали в гостиницу, которую просто оборудовали в здании больницы на окраине города. Там сидит бабушка на ресепшене, и наш барабанщик ее спрашивает: «А у вас есть Wi-Fi?» И она отвечает: «Нет, но у нас есть чайник, электрический».

– Я знаю, что у вас существует свое название для фанатов – nodfamily, а можете описать портрет типичного члена такой семьи?

Андрей Волосников: Это человек, который понимает, что мы делаем, всячески поддерживает и не просто говорит, что это классная группа, а пропускает ее через себя. Пропустил, его зацепило, что-то осталось, и он поддерживает группу не из-за того, что она из его города или потому что нравится музыка. Ему нравится сама идея. У нас, на мой взгляд, самые преданные ребята, серьезно. Поддержка нереальная. Я каждый концерт говорю, что если бы не было этих ребят, не было бы нас. Все, что мы делаем – для этого. Мы не получаем огромных денег. Мы получаем удовольствием, как и они.

– А как ваши настоящие семьи относятся к улетным концертам, поездкам по разбитым дорогам и вообще к тому, что вы играете альтернативный метал?

Евгений Медведев: У всех по-разному. Про себя я бы сказал просто – хорошо, что не мешают. (Улыбается.)

Pavel Stillborn: Бывает, что спрашивают, чем мы занимаемся. Клип сняли? Покажи. А потом говорят, что ничего не понятно. На концерты не ходят, но мой выбор приняли.

Андрей Волосников: Мама с папой, да и жена с дочерью настолько всеми руками «за», что ходят на концерты и помогают всеми силами. А мама поддерживала, еще когда я в дурацкой школе играл на гитаре, и после тех же Scorpions и Limp Bizkit повторяла: «Видишь, я же говорила, все будет так!»

Владимир Паркачев: Моя мама пытается вникнуть. Понимает, что сын чем-то увлекается, что-то получается, но все равно у нее размытый образ в голове. А батя может и послушать некоторые песни. Действительно хорошо, что не мешают, это самое главное.

– И последний вопрос. Давайте представим, что прошло пять лет. Каким вы видите успешное будущее группы N-O-D?

Андрей Волосников: На самом деле пять лет – это очень много… Мы хотим быстрее! Хочется больших залов, поднимать свой уровень с каждым разом. И количество людей пусть будет гораздо больше, а мы будем продолжать делать качественную музыку, гонять с концертами и устраивать необычную движуху. Несмотря ни на какой кризис. Самое главное, что есть те, кто разделяют эту движуху. И мы будем двигаться дальше с помощью nodfamily, неравнодушных людей! Мы будем повышать свой уровень и приезжать в родной город уже во дворец спорта «Юность». Но жить мы будем здесь, как и возвращаться на последний концерт тура именно сюда.