Максим Черепанов, автор-фантаст: «Можешь ответить критику от сохи: "Я так вижу, иди в баню"»

Книжные магазины открываются нынче с завидной периодичностью. Полки в них наполнены внушительными томами и брошюрами, журналами и подарочными сборниками со стихами. Классика, детективы, фантастика, сентиментальные романы, популярное чтиво – чем дольше находишься в магазине, тем труднее выбрать среди изобилия товаров.

Сегодня как никогда, пожалуй, огромным спросом пользуются жанры фантастики и фэнтези. Частично, видимо, оттого, что составляют основу большинства кинофильмов.

Автор-фантаст Максим Черепанов, занявший первое место на фестивале «Роскон» в мастер-классе Сергея Лукьяненко и третье – в конкурсах «Русский Эквадор» и «Тенета», рассказал нам о положении русской фантастики и проблемах молодых талантливых авторов – МТА, как говорят в писательской среде.

– Максим, есть ли какие-то каноны, как писать фантастику? Или сочиняешь, что в голову придет?

– Канон один – писать интересно. Не секрет, что некоторые поджанры фантастики, например, фэнтези, часто можно подогнать под определенные схемы: «злодей первого типа», «злодей второго типа», «бравый спутник Главного Героя», «симпатичное нацменьшинство» и тому подобное. Но предсказуемые произведения никогда не добивались большого успеха. Текст должен постоянно удивлять и заинтересовывать, для этого он должен содержать оригинальную идею и «вкусных» персонажей, которым читатель сопереживает. Если этого нет – книгу просто бросят на первой странице.

– Когда ты начал писать?

– Совсем первый опыт – классе во втором школы. Повлияло чтение: так вышло, что в руки постоянно попадались воспоминания наших летчиков периода Второй Мировой. А поскольку собственные попытки что-то творить часто начинаются с воспроизведения понравившегося, то накатал, помнится, целую общую тетрадь про похождения воздушного волка с говорящей фамилией Асеев. В его мире две вымышленные страны вели войну, Асеев же успешно долбал эскадрильи и той, и другой стороны в основном ради самого процесса. За какую идею работали люди, которые обслуживали его персональный аэродром, меня в тот момент не волновало, так что в плане мотивации персонажей этот детский текст уже был чистой фантастикой.

– А почему ты выбрал жанр фантастики?

– Ответ прост: интереснее. Можно создавать крайне необычные ситуации и воплощать в действии самые смелые и оригинальные идеи. Шире возможности для креатива как такового. Кроме того, если в традиционной, реальной прозе всегда найдутся люди, которые убеждены, что знают материал лучше тебя, то в фантастике весь описанный в произведении мир – твой от начала и до конца. Всегда можешь ответить критику от сохи: «Я так вижу, иди в баню».

– Расскажи о своих первых опубликованных рассказах.

– Первый опубликованный текст назывался «Исповедь мага» – повесть-шутка, вышедшая в челябинской газете «Уик-энд» под видом письма в редакцию. В этом тексте маг, загнанный в угол своими собратьями, рассказывал о том, что рядом с нами в обычном индустриальном городе параллельно существует организация магов со своими глубокими внутренними противоречиями. Сам маг на тот момент недавно окончил среднюю школу, а до выхода знаменитого в будущем романа «Ночной дозор» Сергея Лукьяненко оставалось больше года.

И, наконец, первая публикация в серьезном журнале случилась на пятом курсе университета: «Техника – молодежи» неожиданно для меня взялась напечатать «Номер семнадцатый», тяжелый рассказ о маньяке в обществе будущего. Было не очень понятно, какую именно технику мы пытаемся привить молодежи, но тогда я был просто в восторге от самого факта – мой рассказ напечатают в том самом журнале, которым я зачитывался в детстве! Причем зачитывался именно ради фантастики, которую регулярно публиковали в каждом номере.

– Кто стал первым читателем?

– Родители, они читали о похождениях летчика. Отнеслись, естественно, спокойно – скептически. Неудивительно: для рационального мышления взрослого человека текст об Асееве был страшным бредом и, само собой, он был весьма несовершенен технически.

– Страшно ли было публиковать свои произведения?

–Ничуть. Потому что чего бояться? Плюсы и минусы своих рассказов я знаю лучше любого другого. Пожалуй, только мастер своим анализом может дать возможность посмотреть на свою работу с новой, ранее тебе неизвестной стороны.

Критика? Она будет всегда, даже если кто-то напишет второй «Пикник на обочине» или «Мастера и Маргариту». Любое произведение находит своих фанатов и противников, самое страшное для автора – когда читатель остается равнодушным.

– Ну а сюжеты для книг где берешь?

– Ну разумеется, в справочнике «Опорные сюжеты для начинающих авторов» (смеется). Жизнь – такой справочник, как это ни банально звучит. Конкретный сюжет может рождаться в процессе написания, то есть что именно произойдет на следующей странице – иногда не знаешь сам.

– Что подталкивает к написанию рассказа?

– Идея может возникнуть из чего угодно – из спора, из вечного вопроса «А что если?», из случайно замеченной на улице сцены. То есть нужен некий стартовый толчок – в этом плане очень помогают сетевые конкурсы фантастических рассказов, проводимые в Интернете. На них, как правило, дается конкретная тема – «Соревнование», «Управляемая удача», «Двойники», и текст уже приходит от ассоциации, вспыхнувшей в мозгу на этот вызов.

– Кто становится прототипом героев?

– Главный герой – часто олицетворение автора в тексте и представляет из себя какой-то вариант авторской личности. Усеченный, искаженный, слитый иногда с чем-то совершенно ему чуждым в интересах сюжета… Остальные персонажи могут иметь и конкретных прототипов, но чаще это просто собирательные образы, компиляции или плод фантазии в чистом виде.

– Героини фантастических рассказов всегда необычны, как внешне, так и умом, душой и пристрастиями. Неужели это мужской идеал?

– Героини фантастических рассказов – это просто персонажи женского рода. И необычность у них, как правило, общая с мужчинами. Исключая, разумеется, специальные случаи, например когда женщины объединяются в специальные секты с целью развития сверхспособностей, как это было с Бене Гессерит у Фрэнка Херберта в «Дюне».

Отнюдь не все героини в произведении, очевидно, идеал автора, поскольку персонажей хватает самого разного плана, в том числе и резко отрицательных. Если же женский персонаж симпатичен и очарователен, то вполне может быть, что его наделили чертами, к которым автор неравнодушен. Например, именно так обстоит дело в одном из моих нефантастических студенческих рассказов «Ольга, или Семь мгновений весны». Наконец, идеал женщины следует искать не в литературе, а в жизни. Кроме того, он по определению недостижим – он же идеал. Но стремиться, безусловно, стоит!

– В твоем рассказе «Туз, дама и космос» у персонажей иностранные имена, почему?

– В мире «Туза» произошло смешение национальностей и стран, люди делятся уже не на англичан и французов, например, а на фомальгаутцев и обитателей Сириуса. Поэтому имена можно встретить любые. Но, кстати, капитан лайнера – русский, со вполне канонической для еще советской фантастики фамилией – Серов.

– А откуда появляются причудливые названия: глюкер, нормал, плазмоган и другие?

– Глюкер – производное от немецкого «глюк» – «счастье». Надо же как-то называть счастливчиков с повышенной удачей? То же и «нормал», а «плазмоган» – простой англицизм: пушка, стреляющая плазмой. Кроме того, оружие с таким названием было в сверхпопулярном в свое время 3D-шутере DOOM II, которым я тоже сильно увлекался.

– Ты получил диплом от Сергея Лукьяненко. Расскажи подробнее.

– Сергей Васильевич вручил мне диплом победителя своего мастер-класса. Это такое специальное мероприятие в рамках фантастического конвента «Роскон», проходящего каждую весну в Москве. Среди желающих попасть на мастер-класс к конкретному писателю отбирается несколько человек, чьи рассказы мастер подробно разбирает в присутствии всех участников класса. По итогам разбора называется победитель. В нашем случае было как минимум два текста, которые не уступали моему технически, но один из них носил характер пародии, а второй представлял из себя фрагмент более крупной формы, которую трудно оценивать в незавершенном виде. Тогда как «Туз» был выдержан в традициях «космическо-научной» фантастики.

С самим вручением связан курьезный момент. Это было во время торжественной части «Роскона», при полном зале. И когда Сергей назвал мою фамилию, я мирно расположился в зале и совсем не сразу сообразил, что неплохо было бы выйти на сцену. А, оказавшись там, до последнего надеялся, что не придется ничего говорить, ибо был ощутимо не в форме, так как конвент – это праздник со всеми вытекающими. Однако сачкануть не удалось. Надеюсь, мой экспромт не был слишком сумбурным.

Мы встречались с Сергеем Лукьяненко и раньше, на екатеринбургском конвенте «Аэлита», и заочно знакомы по общению в сетях FIDO и Интернет.

– Тексты выражают суть автора, согласен? Некоторые читатели говорят, что твои тексты агрессивны. Как ты это объяснишь?

– Текст и обязан быть агрессивным, в хорошем смысле этого слова. В идеале он должен брать читателя за шкирку и протаскивать носом по строчкам от первой строки до последней. А может быть, это компенсаторная реакция: я в жизни человек мягкий и добрый, вот в литературе отрываюсь (смеется).

– Какие сны снятся Максиму-фантасту?

– Обычно сплю крепко, без снов. Ну, или не помню их по пробуждении. Если же снится что-то – обычно яркое, динамичное… И опять-таки не запоминающееся.

Слово «фантаст» тут наверное не самое удачное: так может называться человек, выпустивший три–четыре сольных книги. Я лишь один из молодых авторов, которых совсем немало в России-матушке.

– Для кого пишешь книги?

– В большей степени, наверное, для себя. Мне самому интересно – что же там будет дальше? Я получаю почти физическое наслаждение от поворотов сюжета, острых моментов в нем, изящных решений героев. То, что кому-то еще, возможно, интересно написанное мной – это побочный эффект.

– Какие книги нравится читать тебе самому?

– Такие, чтобы имело место сильное сопереживание герою, погружение в мир. Его проработанность, объемность. Интересные характеры. Оригинальные собственно фантастические идеи.

Если говорить об авторах, то из наших – Стругацкие как эталон и монумент и Лукьяненко, преимущественно ранний – для души. Кроме того, сильное влияние на меня в свое время оказали книги Владислава Крапивина, которого почему-то считают писателем для детей и юношества, а между тем, по своему опыту скажу, некоторые его вещи, прочитанные мной лет в 20 с хвостиком, пришлись как нельзя кстати.

– Трудно ли пробиться молодым авторам?

– Пробиться непросто, но при условии таланта, упорной работы и толики удачи – все должно получиться.

– Мастера жанра помогают?

– Мэтры помогают, безусловно, в первую очередь, хотя бы такими мероприятиями, как мастер-классы, а также своим участием в сетевых конкурсах в качестве арбитров или рядовых игроков. Это привлекает в больших количествах начинающих и не очень авторов, по итогам подобных состязаний время от времени издаются сборники в твердом переплете. И главное, чем помогают состоявшиеся мастера жанра – своими вышедшими книгами. Каждая из них – готовая инструкция вида «Посмотри на меня! Делай, как я!»

– Как ты оцениваешь силы издательств Челябинска?

– Если честно, скептически оцениваю. В Екатеринбурге есть «У-Фактория», а вообще все серьезные издательства, имеющие дело с фантастикой, сосредоточены в столицах.

– Как считаешь, Максим, повлиял ли выход «дозоров» на рост интересов к фантастике? Какие еще книги, на твой взгляд, могли бы стать успешными кинопроектами?

– Радует сам факт, что стали снимать у нас фильмы на фантастическую тематику. До Голливуда еще далеко, но и Москва не сразу строилась. Кино – искусство куда более массовое, чем книга, это данность, так что можно подобные экранизации только приветствовать. Люди смотрят кино, потом идут, покупают книгу. А где одна – там и две.

Было бы здорово снять, например, «Линию Грез» того же Лукьяненко, но спецэффекты там понадобятся настолько мощные, что вряд ли по зубам нашим киношникам. Когда я закрываю глаза и представляю себе, как это может быть идеально снято – м-м-м…

– Есть книги для ума, есть – для развлечений. К какому типу относишь фантастику?

– Фантастика тоже бывает очень разная, и оба этих вида в ней представлены. В идеале в книге должно присутствовать и то и другое, чтобы каждый читатель мог найти в ней что-то свое. В советское время бывало так, что ложится герой на диван и – шарррах! Монолог на несколько страниц о судьбах человечества. Сейчас подобное уже вряд ли прокатит, в тексте должно присутствовать активное действие. И еще желательно осмысленное и увлекательное.

– Максим, как ты оцениваешь современное состояние российской фантастики? Появились ли за последний год новые имена, мастера?

– Иногда можно услышать – вот, российская фантастика умерла. Нет, она изменилась, и сильно в сравнении с временами СССР, но существует и развивается. Так что общее состояние можно оценить как довольно неплохое.

Не могу сказать, что отслеживаю все выходящие новинки, поэтому запросто может быть, что кто-то появился, а я совсем не в курсе. Лично мне нравится стиль, в котором работают такие авторы, как Леонид Каганов, Иван Наумов и другие. У них уже можно многому учиться, в том числе и мне, а ведь это только сравнительно молодое поколение. Так что за будущее российской фантастики на ближайшие пару десятилетий можно точно не беспокоиться.

Рассказы Максима Черепанова:

«Туз, дама и космос»

«Номер семнадцатый»