Овраг лейтенанта Шарапова

Командир артиллерийского взвода Алексей Шарапов участвовал в окружении группировки фельдмаршала Паулюса в Сталинграде, штурмовал Кенигсберг, воевал на трех фронтах. Словом, настоящий ветеран, ценой крови и пота защитивший покой Родины в далекие 1940-е. А вот его собственный посмертный покой может быть нарушен уже в ближайшее время: могилам Алексея Алексеевича и его супруги Руфины Николаевны угрожает разрастающийся на краснопольском кладбище овраг.

Алексей Шарапов родился в 1924 году в Красноуфимске Свердловской области. Здесь встретил начало войны, закончил школу и, получив повестку, ушел в армию. Но на фронт поехал не деревенским пареньком со старенькой трехлинейкой. Все-таки полное среднее образование, выпуск пусть и ускоренных, но офицерских курсов Смоленского артиллерийского училища. На передовую попал в 1943 году, воевал командиром артвзвода сначала в составе Центрального фронта, затем артиллеристов перебросили на 3-й Белорусский фронт. Конец войны встретил на 1-м Прибалтийском фронте, в Восточной Пруссии – все в том же звании и должности, но уже кавалером двух орденов Красной Звезды и медали «За отвагу».

«Отец рассказывал, что их часть имела на вооружении самые разные калибры, – вспоминает сын фронтовика Сергей Шарапов, – и противотанковые «сорокапятки», и тяжелые гаубицы. Но довелось ему участвовать и в перестрелке с немцами. Однажды отец отлучился с двумя товарищами с позиций в ближайший лесок, а вернувшись, увидел, что на позиции ворвалась вражеская пехота. К счастью, карабины у всех троих были с собой, хотя артиллеристам, конечно, привычнее орудие. Но долго размышлять было некогда: трое ударили немцам в тыл, потом помогли бойцы с соседних позиций – и фашисты бежали».

Шарапов-старший умел так же удачно «импровизировать» и в мирной жизни. После увольнения в запас в 1946 году бывший комвзвода приехал в Свердловск и первое время даже выступал в городском театре комедии. Потом поступил в Уральский политехнический институт и, выучившись на инженера, переехал в Челябинск, стал работать на ЧМЗ. Здесь уже в 1961 году получил звание старшего лейтенанта запаса.

«В Челябинск родители приехали уже вместе, – продолжает Сергей Алексеевич. – Мама, учительница английского языка, до середины 1990-х работала в школах Металлургического района. Последняя школа – 88-й лицей. Отец же всю жизнь отдал ЧМЗ, вышел на пенсию лишь в 70 лет. Больше работать не мог: незадолго до того перенес инсульт. Словом, типичная интеллигентная семья: муж – технарь, жена – гуманитарий».

Руфины Николаевны не стало в январе 2002 года. Ее похоронили на кладбище деревни Красное Поле в Сосновском районе. Алексей Алексеевич пережил ее лишь на четыре месяца, скончался 13 мая. Супруги остались неразлучны и в смерти, их могилы окружены одной оградкой. Но посмертного покоя отставному артиллеристу выпало немного.

«О появившемся на кладбище овраге мы узнали в 2005 году, – рассказывает невестка Алексея Алексеевича Белла Шарапова. – Сначала особенно не встревожились, но время шло, овраг разрастался и вскоре стал теснить другие могилы. Пришлось обратиться к администрации кладбища, попросили их засыпать трещину в земле».

Директор местного ритуального ООО «Монумент» Дмитрий Полищук засыпать овраг отказался: денег нет, да и вообще поможет только перезахоронение. Перенести две могилки – сущие пустяки. «Всего» по 30 тысяч рублей за каждого. Здесь бы история и закончилась, обзаведись Алексей Алексеевич в свое время многочисленным потомством: дети собрались бы, поворчали, но в итоге наверняка скинулись и перенесли бы последнее пристанище предков. Но Сергей Шарапов – единственный сын фронтовика. Таких денег ни у него, ни у жены не было: резчик горячего металла и инженер ЖКХ – профессии нужные, но далеко не самые прибыльные.

Началось растянувшееся на год хождение по инстанциям. В администрации поселка Рощино в помощи отказали. По словам главы Светланы Кудриной, использовать бюджетные деньги на перезахоронение запрещает закон, а оказать социальную помощь Шараповым не выйдет: они-то, в отличие от покойных стариков, зарегистрированы в Челябинске. Письмо тогдашнему первому вице-губернатору Андрею Косилову действия не возымело: как уверяет Белла Шарапова, в сельской администрации областников заверили, что никаким оврагом на краснопольском кладбище и не пахнет. А он потихоньку рос и к концу 2009 года достиг ограды двух дорогих Шараповым-младшим могил.

«Дело, вроде бы, сдвинулось с мертвой точки после письма в приемную «Единой России», – рассказывает Белла Валерьевна. – Единороссы начали свою переписку, в апреле этого года на кладбище даже побывал заместитель главы администрации Сосновского района Владимир Вальтер. Убедился в наличии оврага и подтвердил: такими темпами (метра по полтора в год) трещина в самом скором времени доберется до могил стариков. Но дальше дело не сдвинулось».

Единственным результатом визита чиновника стало то, что в «Монументе» за перезахоронение теперь просят не 60, а только 25 тысяч рублей. Меньше, вроде бы, просто нельзя: и на физическую работу, и на получение разрешения на эксгумацию из прокуратуры и от врачей-санэпидемиологов нужно время и деньги. 25 тысяч в 2010 году – это, конечно, не 60 тысяч в 2005-м. Но деньги все равно солидные. Попытка укрепить дно оврага автомобильными покрышками ничего не дала: то ли грунтовые воды, то ли еще какой-то фактор превозмог старания людей.

«Мы, конечно, соберемся с силами, найдем в конце концов деньги, – вздыхает Белла Шарапова. – Боимся только не успеть, ведь овраг ждать не будет. Дай-то Бог...»

Вечером 9 мая в Челябинске тысячи людей зажгли свечи и вспомнили о погибших в годы войны родственниках. Среди прочих на Стене Памяти, кстати, было и фото старшего лейтенанта запаса, ветерана труда Алексея Шарапова. Хорошо, что об ушедших фронтовиках помнят. Плохо, что память зачастую – только на словах.