«Всё из жизни взято»: 95-летний художник-самоучка пишет картины, словно Шишкин

Для села Долгодеревенского, где Валентин Иванович Кузнецов живет уже более 70 лет, он, как Илья Глазунов – для Москвы. В местном музее его картинам отведен отдельный зал, а на улице с ним здоровается каждый прохожий. Журналисты 74.ru побывали в гостях у долгожителя, чтобы расспросить о секретах красивой старости.

Картины Валентина Ивановича Кузнецова хранятся в частных коллекциях и галереях, даже в музее на Поклонной горе. С особым упоением художник пишет природу. Валентин Иванович щедро наделен талантом чувствовать цвет и свет. Делая зарисовки с натуры или фотографируя природу на черно-белую пленку, ее краски он всегда запоминал. «Все оставалось здесь и здесь», – улыбается художник, указывая на сердце и голову.

– Рисовать я всегда любил, – говорит он. – Мы жили в Тобольске, там места такие красивые! И мне все, что видел вокруг, хотелось навсегда оставить на бумаге. Я брал карандаш и рисовал, рисовал. Учительница одобряла мои рисунки. У нее муж был художником, но выпивал крепко. Напишет картинку, продаст и пока не пропьет деньги – не успокоится. Однажды так запил, что «сгорел», умер. И она мне предложила: «Забирай краски, кисти, пробуй». Принес все домой, а внутри страх: неужели не смогу?! Я уже видел картины в Тобольском музее, они вызвали у меня восторг и трепет. Но учиться-то было негде, не было в то время никаких художественных школ, студий в нашем сибирском городке.

Своим учителем в живописи Валентин Иванович считает Ивана Шишкина.

– Я нашел в библиотеке книгу о Шишкине, где рассказывалось о нем, о его работах, были там иллюстрации цветные – его картины, – продолжает наш герой. – И я их изучал миллиметр за миллиметром, как он краски кладет, как композицию выстраивает. Технику живописи я тоже изучал по книгам – как грунтовать холст, как писать маслом, как лаком покрыть... А потом стал делать копии с картин Шишкина. Все самостоятельно. Кому ни показывал результат, никто не верил, что это я сделал.

Однажды он решил продать копию с картины Шишкина «Корабельная роща», нужны были деньги. Поехал на Бажовский фестиваль. Там картины Кузнецова увидел челябинский художник Василий Лаптев, удивился, что у автора шишкинской копии нет специального образования.

«Ни за что не продавай, оставь на память», – сказал он мне, вспоминает Валентин. – Мы с ним подружились, вместе ездили на пленэр. Так вот и учился понемногу. Но своим главным учителем считаю Ивана Шишкина.

– Мы тогда еще не знали, что война вот-вот начнется, – вздыхает он. – Учились, занимались спортом, гуляли, влюблялись. Я сразу, как поступил в училище, начал заниматься в аэроклубе. Занятия в училище закончатся, поем быстренько – и в аэроклуб. Теорию там основательно изучали, летом 1941 года должны были начаться настоящие полеты, а началась война...

Его призвали на службу и сразу отправили в летное училище в Арамиль, нужны были летчики-истребители.

– Не хвалюсь, но лётчик из меня получился неплохой, летал на многих самолетах, – говорит он. – И как не хотелось мне поскорее на фронт попасть, но оставили меня инструктором при Батайском летном училище, которое к тому времени перевели из-под Ростова в Баку. Дело в том, что я очень хорошо выполнял все фигуры высшего пилотажа, и меня сделали наставником курсантов. Сколько я ни отпрашивался на фронт, мне говорили: «Нет, ты нужен здесь»! Вот там и летал, и ребятам помогал осваивать самолеты, и небо Баку защищал. Так и служил до конца войны в Закавказском военном округе.

Валентин всегда мечтал стать учителем, поэтому выбрал педагогическое училище вместо художественного. По-настоящему живопись увлекла Валентина Кузнецова уже после войны.

– Я стал работать в школе, мне очень нравилось заниматься с детьми, готовить их к соревнованиям, водить в туристические походы по Уралу – Зюраткуль, Еловое, Тургояк, горы вокруг Златоуста, река Чусовая, бажовские места, – перечисляет он. – Где мы только не побывали. Я влюбился в Урал и уже не мог не писать. А потом Крым весь с мольбертом обошел. Такая красота кругом. Это же все из жизни взято! Что-то зарисовывал моментально, наброски делал, что-то фотографировал и запоминал краски, свет, потому что фотографии тогда черно-белые были. А потом садился дома и писал, писал.

Из множества картин, занимающих треть комнаты, Валентин Иванович достает одну.

– Вот вам история одного пейзажа: 10 июня 1980 года повел я ребят в туристический поход в сторону Златоуста. Мы восходили на вершину Юрмы, когда наползла огромная лиловая туча. Я решил, что не миновать нам грозы и ливня. А пошел снег. Да такой сильный! И я, и ребята – в кедах, одеты добротно, но все же по-летнему. Спустились мы с горы. Говорю ребятам: «Собираем хворост, лапник, и все под палатки, чтобы теплее было». Копна там старая стояла – сена в палатки натащили и забрались на ночлег. Но снег шёл всю ночь, к утру нас им придавило в палатках.

Выбрались из палаток, снегу по колено, все дороги засыпаны. Пошли по компасу. Ещё вечером я решил, что пойдем в сторону высоковольтной линии, которая идет с Карабаша на Златоуст. Дошли до старых киалимовских печей, где когда-то пережигали уголь для Златоуста. Там два домика было оставлено для туристов, но к нашему приходу они уже битком были набиты туристами! Повел ребят к другу своему, в мастерскую на берегу Киалима. Затопили мы там печь, просушили одежду, чай вскипятили. Отогрелись. Удивительно, но никто не заболел! А потом я сделал вот этот заснеженный пейзаж с высоковольтной.

Сами ученики любят вспоминать, как перед новогодними праздниками Валентин Иванович запирался в спортзале, где ставили школьную ёлку, и расписывал все стены картинами. Говорят, это было настоящее чудо, когда двери спортзала наконец открывались, и все попадали то в сказочное новогоднее царство, то в настоящий зимний лес, то в космос. Каждый Новый год детей ждал новый сюрприз от любимого учителя.

Живописью учитель физкультуры занимался по вечерам, в выходные дни летом. В семидесятые годы Валентин Кузнецов уже участвовал во всесоюзных выставках, получал награды, дружил со многими профессиональными художниками и не уставал учиться.

– И в поле писал, и на берегу нашей речки Зюзелги, и на реке Миасс, – вспоминает художник. – Однажды после выставки в Москве дали мне путевку в санаторий художников «Золотой ключ» на Кавказе, там писал водопады, кавказские горы. Там краски другие, солнце другое. Все это мои университеты.

На Южном Урале много мест, где можно увидеть картины Валентина Ивановича Кузнецова.

– Многие стали просить продать картины, но я чаще всего их дарил, если и продавал, то за символическую цену, – улыбается он. – Я же не профессиональный художник. Когда отдыхал летом в санаториях уральских, там много работал. Они просили выставки у них проводить. Делал выставки, а после выставок все работы оставались в санатории. Пусть люди радуются.

В пейзажах Валентин Иванович всегда ориентировался на реалиста Ивана Шишкина.

– Уж если береза, так настоящая береза, – смеется автор. – Как у Шишкина.

Портреты жены, дочери, внучек и целая галерея портретов ветеранов войны, а также батальные сцены – скорее, наивная живопись. В ней скрыты не обремененное усталостью восприятие жизни и какая-то нежная грусть.

– Никого уже нет, один я остался, – с горечью говорит он о фронтовиках, портреты которых писал для районного музея. – Я всех их пережил. И жены – Аннушки моей – нет уже 17 лет, а я все живу.

Над вопросом – в чём видит он секрет своего долголетия – на минуту задумался.

– Не припомню долгожителей в нашем роду, выходит, я первый, – произносит художник. – Наверное, есть в долгой жизни свои секреты. Думаю, твёрдость характера, вот что важно. Водку я не пью, не курю. Однажды пива выпил три бутылки, больше на него и смотреть не захотел. Всю жизнь я занимался спортом. И сегодня не изменил свой привычный режим дня: просыпаюсь, немного полежу, приду в себя, встаю и начинаю делать зарядку. Теперь это всего десять упражнений, а раньше были и гири, и штанга. После зарядки – обтирание или обливание холодной водой. И сегодня это тоже обязательно. Думаете, я не болел серьезно? Болел. В детстве страшно болел малярией, еле выходили, потом еще осложнение получилось – брюшной тиф. Все лето в тобольской больнице пролежал. Физкультура меня спасла.

Каждый день Валентина Ивановича можно увидеть на прогулке. Зимой он катается на лыжах, летом занимается скандинавской ходьбой.

– Хотите, почитаю вам Пушкина? – вдруг говорит Валентин. – Иногда проверяю себя – не забыл ли любимой своей поэмы «Евгений Онегин».

И читает наизусть первую главу. А потом без перехода: «Есть в жизни две покрытых тайной даты, меж ними черточка, она-то означает: мыслить и гореть, расти, мужать и медленно стареть. Ребенком быть, подростком и солдатом, вершины брать, всегда спешить куда-то, любить, страдать, глупеть или мудреть, ошибки совершать и исправлять, и начинать подчас всю жизнь сначала, стремиться к власти, чтобы управлять, иль парус ждать с томленьем у причала, или в волнах характер закалять. Но в жизни есть мудрейшее начало! Чтоб попусту его не расплескать, так надобно себя искать!»...

На вопрос, чьё это стихотворение, хитро улыбается и продолжает: «Жизнь – это надо вспыхнуть и сгореть, добавив на планете теплоты».

Поэта Валентин Иванович так и не назвал. Не помог в этом и интернет. Остается сделать вывод – это личное осмысление жизни учителем, художником, лётчиком, спортсменом, путешественником и просто хорошим человеком Валентином Кузнецовым. 29 июля он будет отмечать свой 95-й день рождения.