«Носки в подарок получаем заслуженно»: дети офицеров — о казарменном воспитании

Очень специфическая судьба — расти в семье военного. Как минимум, впечатляет география путешествий. Так, Николай Рябовол, сын офицера ракетных войск, пересёк Советский Союз несколько раз: Ленобласть, Охотск, снова Ленобласть, Западная Украина, Чукотка, Челябинск, Екатеринбург... В канун 23 Февраля мы пообщались с ним и с другими детьми офицеров, чтобы узнать, какую печать накладывает «военное детство».

Больше всего Николаю запомнилась Чукотка, причём по вполне прагматичным соображениям:

— Погода там была выгодной для школьников: из-за холодов и метелей занятия часто отменяли, и, бывало, при шестидневной неделе мы учились по два дня. Иной раз не успеешь домашнее задание доделать, а по радио уже объявляют об отмене занятий. Через час всё успокаивается, и можно гулять, — смеется Николай.

Дети вообще не склонны драматизировать ситуацию. Анна Фокс (Ремпель) на мой вопрос о вреде или пользе военного детства отвечает с усмешкой:

— Это как спросить: кого ты больше любишь — папу или маму? Я росла с этим, ездить для меня было естественно. Я и сейчас не могу дольше года сидеть на месте. Этот вопрос нужно адресовать маме: она же решала, быть женой военного или нет.

Дочь пилота Ан-2 Алексея Ремпеля, Анна прочувствовала контрасты военной жизни в полной мере: она жила в Семипалатинске (Казахстан), в Германии, на Дальнем Востоке, в Польше и в Иркутске.

— Родители сильно переживали, как мы, дети, адаптируемся в больших городах после гарнизонной жизни, — вспоминает она. — Но гарнизоны не были так уж закрыты, а в Германии мы вообще жили в городе.

А самое яркое впечатление для её тёзки Анны Кечиной — городок Аягоз в Казахстане.

— Все были как одна семья: войны нет, но спину всё равно всегда прикроют, — говорит она. — В пятиэтажном доме все двери были открыты, и мы, дети, тусили, где хотели. И всегда были накормлены, неважно кем. Солдаты были няньками, возвращение пап — праздником.

Сейчас Анна живёт в Израиле, но уверена, что военное детство повлияло на её характер:

— Дисциплина на всю жизнь: папа никогда не кричал и тем более не бил меня, он просто говорил: «Анна, ты знаешь, рука у меня тяжёлая». Это была хорошая школа. Гнилых людей я теперь распознаю сразу. Меня даже привлекала военная карьера, но не сложилось.

На самом деле на счету Анны — многочисленные прыжки с парашютом, стрельбы, экстремальные походы и занятия рукопашным боем: всё это она постигала в клубе имени Александра Мироненко в Душанбе.

Александр Скороходов провел детство в Амурской области — он вспоминает город Райчихинск и особенно посёлок Орлиный (Свободный). На Восток его отца, офицера-артиллериста, перебросили из Молдавии.

— Я бы не сказал, что военная жизнь отразилась на мне, но есть, конечно, издержки гарнизонной жизни, — рассуждает Александр. — У обычных детей были игрушки из магазина, а у нас — от Министерства обороны в масштабе 1:1.

А вот Игорь Тимошенко стал настоящим сыном полка и шутит, что отслужил с 10 до 12 лет. «Служил» он в Восточной Европе: Високе-Мито, Брно, Острава, Братислава, Прага... Маме пришлось уехать в Союз ухаживать за больной бабушкой, отец же проводил всё время на службе, лишь изредка прибегая домой проверить, жив ли сын. В конце концов папа забрал Игоря в расположение военной части.

— Я жил в казарме, где ко мне прикрепили няньку — сержанта Воробьёва, — вспоминает Игорь. — Он обучал меня военным штучкам: например, я стрелял из всех видов оружия, от допотопного нагана до пистолета-пулемёта Scorpion. Стрелял так хорошо, что меня ставили в пример офицерам. Ездил на мотоцикле, плавающем танке ПТ-76, БТР. Проходил полосу препятствий, обучился ножевому бою и минно-взрывному делу.

Звучит, как прелюдия к блестящей офицерской карьере, но Игорь мотает головой:

— Военную карьеру даже не рассматривал. Я узнал армию в юном возрасте и не нашёл в ней романтики впоследствии. Менять места было очень тяжело: новые школы, незнакомый народ... Когда отец получил назначение в Тоцкие Лагеря, мы остались дома, и моя жизнь перестала отличаться от жизни сверстников. Разве что на уроках НВП военруки лишались дара речи от моих познаний.

Яна Федулова родилась в ГДР (город Витшток) и шутит, что в детстве мечтала возглавлять полк, но не срослось. Ей не исполнилось и года, когда отца с семьёй перебросили на Украину в гарнизон рядом со станцией Рауховка. Интересно, что её отец служил начальником автослужбы в полку беспилотной авиации — дроны были ещё в Советском Союзе (ТУ-141, ТУ-143).

— Самое яркое впечатление — это Одесса! — вспоминает Яна. — Непередаваемая атмосфера! Всегда с огромной любовью вспоминаю этот город, где родился мой любимый братик.

Похожей была география путешествий челябинского журналиста Кирилла Бабушкина: с двух до восьми лет он жил с отцом, военным автомобилистом, в Германии, а летом 1989 года перебрался на Украину.

— Что сразу поразило на Украине: дикое изобилие всего по меркам маленького мальчика родом из Долгодеревенского, который видел преимущественно военторги, — вспоминает Кирилл. — В огороде безо всякого ухода росло четыре сорта винограда, посреди военного городка — ничьи абрикосовые деревья. Наш мальчишеский штаб был в ветвях старой шелковицы, которая плодоносила трижды за лето и пачкала одежду фиолетовым соком.

Правда, изобилие в магазинах резко кончилось в 1991 году, когда появились купоны наподобие автобусных билетов.

— На строевых офицеров служба накладывает очень глубокий отпечаток, — говорит Кирилл. — Я рос в строгости, хотя отца часто сутками не было дома. Не каждый Новый год мы встречали полным составом.

Настольными книгами Кирилла была советская историческая литература, с уклоном в «военку»: его героями стали русские богатыри, суворовские гренадеры, давыдовские гусары, будёновцы, пионеры-герои.

— Когда на Украине, ставшей вдруг «незалежной», срочно создавалась своя версия истории, я регулярно ссорился с учителями, — вспоминает он. — Ведь мы знали лучше! Весной 1991 года меня успели принять в советские пионеры, но в украинские я переходить отказался, как и другие дети военных из класса. Словом, мы были крепко завязаны на патриотизм.

Владимир Дубков родился в Бухаре, откуда начался его тур по Средней Азии: Байрам-Али, Ташауз, Самарканд...

— Самарканд — древнейший, невероятно красивый город! — восторгается он. — Изобилие фруктов, невероятные места, чувство безопасности, другой язык — в школе я учил узбекский... С большинством одноклассников общаемся до сих пор: может быть, столь красочный кусок жизни делает дружбу более долговечной. Были, конечно, конфликты с местными, но это тоже важная часть взросления.

Владимир рассматривал карьеру военного и даже подавал документы в вертолётное училище, но затем передумал: вместо этого угодил солдатом-срочником на Кубу — говорит, повезло.

— Как и все мужчины, на 23 Февраля мы с отцом получаем в подарок носки, — признается он. — Но нам кажется, что мы получаем их заслуженно.

Кстати, изучение другого языка многие рассматривают как отдельный плюс.

— На Украине мы были дважды: первый раз я пошёл в садик, где срочно учил язык, чтобы понимать одногруппников, — вспоминает Николай Рябовол. — А второй раз приехали уже в перестройку: на вопрос, заданный по-русски, могли просто не ответить. Изучение языков развило память: может быть, поэтому я стал трёхкратным чемпионом Екатеринбурга в «Своей игре». Я сменил шесть школ и легко сходился с людьми, хотя потом этот навык утратил.

Долгое время Николай ощущал культ военной жизни: любимым семейным фильмом была лента «Офицеры».

— На Чукотке половина посёлка — военные, половина — шахтёры, — вспоминает он. — Когда стало известно, что мы переезжаем в Челябинск, я был уверен, что там половина жителей — военные, остальные работают на ЧТЗ. Но я оказался единственным сыном офицера в классе.

Военную карьеру Николай, как и остальные наши герои, не выбрал: увлёкся рок-музыкой, стал пацифистом, отрастил длинные волосы...

Но всё же дети военных — тоже на какую-то часть военные, и 23 Февраля отмечают со вкусом.

— У нас это семейный праздник, а не мужской день, — рассказывает Анна Фокс. — У меня обе бабушки — снайперы, дед прошёл Сталинград, мама работала в штабе, папа — лётчик.

Её тёзка, Анна Кечина, добавляет:

— Для папы и однополчан — это как День Победы для фронтовиков. Живут в разных странах, видятся редко, но 23 Февраля все выходят в скайп.

Мы поздравляем всех военных и их семьи с 23 Февраля, и желаем, чтобы новое поколение «сынов полка» через много лет отозвалось о своих детских годах с той же теплотой, что наши герои. А если у вас есть своя история из военного детства — делитесь в комментариях.

А вот истории мужчин с немужскими профессиями.