НеЛЁГКИЕ недоразумения

Перед тем как выписаться из студенческой поликлиники и прикрепиться к новой, теперь уже по месту работы, я, поразмыслив, решила, что сделать флюорографию по истечении срока годности лучше будет в «старой» поликлинике, где за пять лет многие кабинеты стали уже привычными. Не откладывая дело в долгий ящик, с утра в понедельник я пошла на снимок своих легких. Тем более, это тот орган, которым я могу гордиться. Легкие – они «легкие»: не требуют к себе с моей стороны никакого внимания, лечения, ничего не просят взамен и к тому же никогда не давали о себе знать. В знак благодарности к этому тихому, исправно работающему органу я как хозяйка стараюсь вести правильный образ жизни и не вдыхать даже чужой сигаретный дым – попросту прошу не курить возле меня.

Поэтому я смело вошла в кабинет ФОГ, предварительно заполнив печатными буквами необходимые для этого листочки. «Разденьтесь по пояс! Готовы? Проходите, – слышались громкие слова мне из окошка напротив. – Крестика нет? Волосы поднять. Глубоко вдохните и не дышите! Все, можете дышать и одеваться!» Закончив эту незамысловатую процедуру, я оделась и ушла, предварительно прочитав график работы кабинета на двери. На следующий день приехать за результатом в больницу у меня не получилось. «Легкие подождут, – подумала я. – В конце концов забрать бумажку с печатью можно и попозже». В своем диагнозе, а точнее в его отсутствии, я была уверена, регулярно проходя флюорографию с 14 лет. Наконец, уже ближе к концу недели мне удалось между собеседованиями (я срочно искала работу) забежать в поликлинику.

Уверенность – не порок

Без очереди, не обращая внимания на толпы студентов, я незаметно прошла к столику, где лежали невообразимые горы маленьких квадратных бумажек с результатами «сердце и легкие без особенностей». Найдя свой вуз, я взяла стопку листочков в руки и стала искать свою фамилию. Минут восемь у меня ушло на то, чтобы перелистать все фамилии на один раз. Не найдя своей, я даже почему-то не удивилась, а решила пройтись по второму кругу, убежденная в том, что просто пропустила заветный клочок бумаги. Однако, перелистав еще раз и снова не найдя своей фамилии, я подумала, быть может, вуз перепутали или еще что-нибудь в этом роде.

Как нельзя кстати поблизости оказалась женщина преклонных лет в белом халате, которая строго следила за порядком и шумными студентами, норовящими проникнуть в кабинку чуть ли не парами. Я решила уточнить у нее: «Извините, а если нет моей фамилии в этой стопке, что делать?» Она со словами: «Вечно вас всему учить надо. Как фамилия?», уверенной рукой полезла к отделу с надписью «Патология», где листочков было так мало, что буквально через пять секунд она уже нашла мой… Я так сильно в тот момент удивилась, что даже не испугалась…. Только спросила: «А что это значит? Ошибка, да? Перепутали ящик, в котором лежали результаты?» Бабушка же со взглядом бывалого сказала: «Что, что, иди на повторный рентген вон в то-о-от кабинет». И дала мне мою бумажку, что я заполняла в начале недели, но без печати, которую я настроена была получить сегодня. Кстати, на моем листочке была какая-то пометка от руки, точнее, какие-то слова, но прочитать их по известной причине я не смогла – почерк был настолько ужасным, что это скорее было похоже на шифр.

Бывает и хуже

Теперь уже честно пришлось занять очередь, присесть на лавку и ждать, ждать пока меня вызовет рентгенолог. Передо мной сидели еще два парня. Мы трое погрузились в молчание и ждали. Ждать пришлось долго. После двадцати минут я поняла, что на новую работу идти сегодня бессмысленно – опаздывать в первый день не то что плохо, но отвратительно. Тут как нельзя кстати вышла тетя-рентгенолог и стала спрашивать, кто с чем пришел. Оказалось, что у парня, сидящего передо мной, травма черепа… «Вот кому действительно не повезло, бедняга, и сидит спокойно, – думала я, – не то что у меня, какое-то недоразумение получилось». «А что у тебя? От флюорографа? – спросила появившаяся из кабинета рентгенолог. – Сейчас пойдем со мной». И хотя я пришла в кабинет третьей, меня почему-то пропустили первой.

Я вошла, по команде разделась, убрала волосы наверх. При этом спросила – а что, собственно говоря, от меня хотят? Рентгенолог ответила, что сама ничего не знает, но что-то явно не понравилось флюорографу, и мне нужно сделать повторный снимок. И снова я услышала в микрофон знакомые фразы – «вдохни, не дыши, дыши». После этого, дав команду одеться, рентгенолог сказала: «Сегодня уже поздно, врача нет. За результатом приходи завтра утром, я думаю, все будет хорошо».

И хотя все эти мероприятия напрочь испортили мои планы на сегодня и завтра, после таких слов моя уверенность в том, что это просто какая-то смешная ошибка, только окрепла. Домашним я решила ничего не говорить, но мама выпытала у меня, где я была, и «успокоила»: «Ничего страшного, если у тебя подозрение на туберкулез, он лечится, сейчас вообще все лечится».

На следующее утро я помчалась в больницу в хорошем расположении духа, ведь бояться мне было нечего: мои легкие – моя опора. Зайдя в поликлинику, я поняла, что вчера даже не спросила, в какой именно кабинет мне нужно. Но долго ломать голову мне не пришлось – проходившая мимо вчерашняя рентгенолог узнала меня в лицо и чуть ли не за руку отвела в нужный кабинет. Там меня уже ждали два врача. Завидев меня, одна из них сказала: «А, это та девушка, у которой флюорография плохая! Подожди пока в коридоре, мы сейчас поговорим и тебя позовем». Дверь закрылась, и я стала ждать.

Тот злосчастный кабинет, где веселые студенты проходили без труда то, что я почему-то не прошла, меня уже начал порядком раздражать. Тут дверь открылась, тетя-рентгенолог сказала: «Подожди немножко, нужно сделать еще один снимок, а если и он покажет то же, то будем делать томографию». Я ничего не успела спросить – она снова ушла. А мне ничего не оставалось, как от неизвестности гуглить с помощью, что же это за страшное слово «томография». Телефонный «Гугл» сообщал: «Томография легких позволяет с точностью до 90% выявить такие заболевания, как рак легких, туберкулез, воспаление легких, эмфизема и любые другие виды поражения плевры…». Сказать, что только теперь я испугалась – значит, ничего не сказать! Ожидание, ставшее невыносимым, плавно перешло в мучительное. Не знаю, сколько я просидела в коридоре, наконец, меня позвали на снимок. «Вы можете сказать, что со мной не так? – накинулась я на рентгенолога. – Я хочу знать!» На что получила ответ: «Я не знаю. Сейчас еще разок сделаем снимок с двух сторон, а если и он не понравится, тогда будем делать томографию. Ты вообще себя как чувствуешь? Хорошо?» Физически чувствовала я себя отлично, но вот морально… Я снова разделась по пояс, заколола наверх волосы, прижалась, как просили, к белой машине. Кстати, теперь меня просили надеть какой-то синий, неправдоподобно тяжелый фартук, который завязывался на пояснице. «Чтобы лишнее не облучать», – так пояснила рентгенолог.

Жить осталось...

И добавила: «Можешь посидеть пока у меня в кабинете и не одеваться, все равно раздеваться придется. Сейчас я отнесу твой снимок главврачу, а там посмотрим. Может, тебе и повезет. А пока нельзя время терять. Его и так мало осталось…»

...Интересно, учат ли врачей этике общения с пациентами? Думают ли они о том, что потенциальному «больному» нельзя говорить таких слов, оставляя его полуголым на больничной скамейке за ширмой? После таких слов, оставшись один на один самой с собой, у меня перед глазами пролетела вся моя жизнь… «Вот так, устроилась на работу – какая мне теперь вообще работа!? Диплом бы успеть получить, на выпускной сходить, а там – уйду в горы, никому ничего не скажу. Буду отшельником!» – думала я. И еще как назло вспомнилась куча американских фильмов с повторяющимся сюжетом – у девушки закололо в боку, в ноге, сердце, она просто пришла на обследование, а оказалось – рак! Я старательно пыталась не думать об этом, но теперь после слов «нельзя время терять, мало уже осталось…» я решила не сдерживать себя, и черные мысли, как паутина, окутали мое сознание. Я даже на телефон не обращала внимания. А зачем?! Он мне теперь тоже не будет нужен…

Я потеряла счет времени, ждала, как мне казалось, не меньше получаса. Наконец, дверь распахнулась и рентгенолог, словно ангел в белом обличи, сказала: «А знаешь, тебе повезло! Это были всего лишь твои волосы! Они у тебя густые, выбились из хвостика, вот снимок и показывал какое-то пятно». Моему удивлению не было предела. Возмущаться теперь просто не было сил. Я только спросила: «А то, что меня облучили столько раз подряд, это сильно плохо?» Но ответ на этот раз был утешительным: «Не страшно. На выходных поспишь, поешь, и все восстановится».

После этого случая с обращениями в студенческую я решила завязывать. Слишком уж много нервов потратили эти «безобидные» приемы. После окончания университета двери больницы закрылись с уходом пятилетнего статуса – «студент». Остался бесценный опыт, который показал, что если мы, гуманитарии, порой учимся отнюдь не хорошо и получаем за это «неудовлетворительно», то в отношении жизни и здоровья людей такое недопустимо. Ничего не поделаешь с тем, что врачи тоже когда-то были студентами, а как именно они учились, знают только они сами...

Комментарий специалиста

«Зачастую в неточных снимках виноваты сами пациенты, – говорит рентгенлаборант Марина Кузнецова, – ведь перед тем как они вошли в кабинку, мы их информируем о том, что волосы, если они длинные, необходимо убрать, украшения тоже. Глубоко вдохнуть. От этого зависит правильность снимка. На самом снимке при рассмотрении врач не увидит, волосы это или резинка от волос – на снимке это выглядит белым пятнышком. А при рассмотрении может быть похоже на что угодно: туберкулез, воспаление легких или онкозаболевание. Поэтому если обнаружили такое пятнышко, врач назначает томографию, где видно каждый слой. Томография – это послойное изображение легких в продольном разрезе. Делают ее для постановки правильного диагноза. Повторный снимок проводят, если находят что-то серьезное. Иногда сосудики дают тень, иногда ребро – и выглядит как будто это на легком, поэтому и делаем томограмму – точно выявляем, в каком месте находится тень. Здесь каждый случай индивидуален. А чтобы такого не было, нужно лучше готовиться к флюорографии».