«Меньше чем за год человек сгорел»: челябинка рассказала, как ее пожилую маму убил ВИЧ

— Ее не стало этим летом, — вздыхает Ольга, разглядывая фотографию мамы. — Меньше чем за год человек просто сгорел. Сначала был ковид, потом череда больниц, реанимация. Только после смерти мы узнали настоящий диагноз… ВИЧ.

В квартире, где мы встретились с Ольгой, о бывшей хозяйке напоминают лишь кое-какие остатки мебели и много пышной растительности, покрытой слоем строительной пыли. Дочь решилась на ремонт, когда поняла, что каждая деталь в доме ежесекундно напоминает о маме и мучает вопросом: почему она скрыла свою болезнь?

— Я не скажу, что у нас были близкие отношения: что-то я знала, что-то — нет. Просто последние лет 20 я работала, она работала, у нее была своя жизнь, у меня своя, особенно после того, как я вышла замуж и переехала, — рассуждает наша собеседница. — Близкими отношения стали, когда у меня дети родились. Она каждый день приезжала, возилась, играла с ними, многому учила — она их любила до безумия. Неужели она думала, что мы перестанем с ней общаться?

Первые тревожные звоночки появились осенью 2021 года. До этого мама Ольги, которой было уже за 60, подрабатывала, хоть и была на пенсии, иногда ездила отдыхать, встречалась с подругами, помогала с внуками — вела активную жизнь.

— В октябре она заболела ковидом. Ей стало тяжело дышать, кашель, слабость, температура, — вспоминает Ольга. — Ее забрали в больницу, потому что было поражение легких — 30 процентов. Дней 10 она полежала, полегчало, и ее выписали. Но через сутки ей стало еще хуже — она не могла дышать. Мы вызываем скорую, ее опять увозят в больницу, и у нее опять ковид.

После второй госпитализации мама Ольги серьезно сдала.

— Ей было трудно дышать, она тяжело передвигалась. Мы понимали, что ковид на людей в возрасте действует, говорили: «Больше ходи, больше гуляй». С октября она из больниц почти не вылазила: несколько дней дома, ей опять становится плохо, ее увозят в больницу. Только в феврале она немного отошла, стала бодрее, я даже могла оставить с ней детей, — говорит наша собеседница. — Но потом снова стало хуже, начались боли. Я тогда подумала, что у нее рак, уговаривала пойти в больницу, но она из таких людей, которые обычно говорят: «Ой, да зачем?!»

Еще через пару месяцев мама Ольги попала в больницу и из нее уже не вышла.

— Узнавать состояние мы могли только по телефону. Я спрашивала, обследовали ли ее на рак, но внятного ответа так и не получила. Когда она умерла и мы приехали забирать вещи, я спросила: «Доктор, у нее действительно рак был?» Врач округлил глаза и говорит: «Вы что, не знаете? У нее ВИЧ!» Мы просто сели, — вспоминает Ольга. — Как ВИЧ? С чего? Мы просто потеряли дар речи, мы не понимали, как такое могло произойти? Она ведь бабушка, у нее мужчин уже бог знает сколько лет не было!

Уже после похорон челябинка начала сопоставлять факты — и пазл сложился.

— Когда родились внуки, она мне и детям завела отдельную посуду. Я тогда на этом не заморачивалась, человек в возрасте — у них свои прибабахи: «Не трогай мою тарелку», «Не бери мою чашку», такое часто бывает. Всю свою посуду она мыла с хлоркой, дома средства дезинфекции стояли везде. Если дети упадут, поранятся, она к ним вообще не подходила. Я не понимала: «Ну, возьми ватку, йодом обработай!», но нет. Я не могла понять такого ее поведения, знала, что она боится крови, но чтобы не обработать ссадину ребенку! Когда у меня родился младший, она к нам пришла и маску надела. Я говорю: «Мам, ну ты чего?» И когда коронавирус начался, она его дико боялась, — вспоминает Ольга. — Конечно, если собрать всё это в кучу, можно было предположить.

Когда дочь стала разбирать вещи в квартире, нашла лекарства, а потом и записку с коротким текстом: «У меня нашли ВИЧ. Я второй год принимаю терапию».

— Там был целый пакет с лекарствами, которые назначают при ВИЧ-инфекции, очень дорогие препараты, их там несколько упаковок было, тысяч на сто, — прикидывает Ольга. — Нашли выписку. Она действительно принимала терапию — начала принимать, но, видимо, было поздно, иммунной системы уже не было, потому что сколько у нее это было, никто не знает. ВИЧ — он же такой, невозможно определить, сколько лет он был в организме, он может годами сидеть и никак себя не проявлять.

Свалившиеся после смерти мамы новости окончательно выбили из колеи.

— Когда всё это произошло, я сразу пошла и сдала анализы. Когда сдавала, меня трясло, — признаётся Ольга. — С одной стороны, умом понимаешь, что ВИЧ не передается в быту, но вдруг! Ну откуда мы знаем? У меня после мамы фобия началась, я теперь начинаю бояться всего. Хотела перманент себе делать, нашла мастера, а теперь всё. Доходило до истерики, я готова была даже детей вести проверять. У меня всегда была паническая боязнь ВИЧ-инфекции, но я не думала, что это окажется так близко.

Даже спустя полгода дочь умершей женщины не может найти ответы на многие вопросы.

— До сих пор, когда наедине с собой остаешься, думаешь: «Почему ты не сказала? Почему не ходила к врачам? Почему не нашли это раньше?», — говорит Ольга. — А потом захотелось вам в редакцию написать, чтобы донести до людей — ну ходите вы раз в год на осмотр! Это же касается не только ВИЧ, то же самое с раком, диабетом, гипертонией. Это ведь несложно. Без разницы, сколько тебе лет. Если вы о себе не думаете — а внуки, а дети! Сейчас моему сыну четыре года, и он до сих пор ждет, когда бабуля придет домой. Ведь сколько лет еще прожить могла, если бы вовремя это всё нашлось, на терапии ведь десятки лет живут.

Недавно мы рассказывали историю другой челябинки, заразившейся ВИЧ в солидном возрасте.

Почитайте еще историю о челябинской семье с двумя детьми, живущей с ВИЧ. Родители прошли все этапы — от отрицания до принятия — и теперь точно знают, что самое важное в жизни с вирусом.