«Нас учат заканчивать полет в аэропорту, но никак не на кукурузном поле». Интервью с легендарным пилотом Дамиром Юсуповым

15 августа 2019 года на всю страну прогремела новость: из-за попавших в двигатели птиц самолет «Уральских авиалиний» совершил аварийную посадку в кукурузном поле в Подмосковье. Благодаря уверенным действиям экипажа и командира воздушного судна Дамира Юсупова никто из пассажиров не пострадал. Позже Владимир Путин присвоил Дамиру Юсупову и второму пилоту Георгию Мурзину звания Героев России.

История «чудесного приземления» легла в основу художественного фильма Сарика Андреасяна «На солнце, вдоль рядов кукурузы» (фразу «Идем правее, на солнце, вдоль рядов кукурузы» произнес бортпроводник Дмитрий Ивлицкий, указывая пассажирам путь во время эвакуации), который выйдет в широкий прокат 16 марта.

После предпремьерного показа фильма в Екатеринбурге журналисты E1.RU поговорили с Дамиром Юсуповым о кино, новой волне популярности и любви к кукурузе.

— С момента посадки самолета в кукурузном поле прошло три с половиной года. Расскажите, что произошло за это время.

— С одной стороны, ничего не поменялось: я так же работаю командиром воздушного судна в той же авиакомпании. У меня есть семья, занимаюсь домашними делами, воспитываю детей. Но, с другой стороны, у меня есть статус Героя России: нужно участвовать в различных мероприятиях патриотической направленности — встречи со школьниками, студентами. Времени свободного стало меньше.

— Изначально вы не хотели, чтобы об этой истории сняли фильм, но после предложения режиссера Сарика Андреасяна согласились. Почему?

— Не то что не хотел. В начале, когда это произошло, появилась медийность, популярность, она была очень тяжела, потому что к этому надо быть готовым, и хотелось немного уйти в тень, просто чтобы не было такого внимания. Я не был против [фильма], просто серьезных предложений не поступало. Через какое-то время я познакомился со съемочной бригадой Сарика Андреасяна, он был наслышан об этой истории.

Он заинтересовался, был написан сценарий, проведен кастинг актеров. В съемках я принимал участие как консультант, подсказывал на площадке, как пилоты действовали, какие кнопки нажимали, что говорили, потому что это очень важно.

— Какие еще тонкости важно было учесть?

— Я занимался непосредственно авиационной тематикой. То есть, поскольку это художественный фильм, а не документальный, здесь достоверность в плане жизненных историй не так важна. А что касалось авиации, я старался объяснять так, чтобы это было достоверно. Я был к этому требователен. Непосредственно на съемочной площадке находился в тренажере позади актеров, предварительно консультировал их, что нажимать, как себя вести в кабине.

— Вы хотели, чтобы актер Егор Бероев сыграл главную роль, и вот он в фильме. Сам режиссер учел ваши пожелания?

— Мне говорили, что я похож на актера Егора Бероева. Это у меня где-то внутри сидело, и когда речь об этом зашла, я сказал, что мы похожи, и режиссер Сарик Андреасян эту мысль тоже подхватил. Егор был утвержден на роль, мы с ним предварительно познакомились, поговорили. Он читал мою биографию, смотрел видеоматериалы, как я себя веду, чтобы изучить мое поведение и так же сыграть. Я считаю, что он справился достойно.

— А поступали ли вам предложения сыграть самого себя?

— Не поступали, но, если бы и поступали, я бы все-таки отказался, потому что актер — это такая сложная работа. Это нужно играть, а я в этом плане немного сдержан на эмоции, и так сыграть я бы не смог.

Весь полет с момента отрыва от полосы до касания земли у нас длился 93 секунды. В фильме он длится несколько минут. Это сделано, чтобы показать драматизм событий: как пассажиры себя ведут, как бортпроводники ходят по салону и успокаивают их — вот это вымысел.

— На самом деле пассажиры сохраняли спокойствие...

— То, что на борту не было паники, меня тоже удивило. Я видео смотрел и разговаривал с пассажирами, люди внутренне переживали, молились, кто-то не понял, что происходит, но было спокойно. В фильме по-другому, чтобы вызвать зрителя на эмоции.

— Эти 93 секунды длились слишком долго или слишком быстро, по вашим ощущениям?

— Эти 93 секунды длились как 93 секунды. Я смотрел видео, где летчики-испытатели рассказывали о том, что время замедляется и в течение секунды происходит очень много событий.

И весь этот полет в кабине была очень напряженная ситуация. То есть помимо того, что мы понимали, что происходит, мы видели показания пилотажных приборов, показания бортового компьютера, который неисправность показывал, звучали сигнализации отказа — было очень шумно в кабине. Был большой поток информации, и времени на сентиментальность не было, мы боролись до конца, и считаю, что с ситуацией этой справились.

— Можно назвать эту картину вашим откровением?

— Я думаю, что да, потому что эта картина — не только мое откровение, она показывает жизнь многих ребят, тех, кто мечтал о какой-то профессии или мечтает до сих пор и вовремя мечту не воплощает. Причины могут быть разные, у меня не получилось воплотить [сразу], так как я был недостаточно усерден. Я не прошел медкомиссию, но надо было попытаться еще раз, быть более настойчивым.

После этой истории мне писали не только дети, которые хотят стать летчиками, но и взрослые ребята — 30 лет и старше, которые говорили: «У нас такая же история, один в один. У меня такой же возраст, я хочу поменять свою профессию. Вы меня вдохновили на то, что жизнь все-таки можно менять». На самом деле, в моем возрасте это была авантюра. Имея семью, хорошую работу — раз, ты это бросаешь и начинаешь с чистого листа. Тут в каждом конкретном случае надо подходить по-разному.

— Вы поддерживаете общение с пассажирами того рейса?

— С пассажирами мы поддерживаем отношения. После того как этот случай произошел, пассажиры пустили тетрадку, где написали свои имена и номера телефонов. Потом наиболее активными людьми был создан чат. Мы общались и до сих пор общаемся и периодически на годовщину этого события даем о себе знать, переписываемся, бывает, даже встречаемся.

— Вы говорили о том, что вы не медийный человек. Ажиотаж может начаться снова, вы уже привыкли к этому?

— Я уже научился распределять силы. Вначале, когда всё это случилось, было очень неожиданно, я не был к этому ни морально, ни физически готов. А съемка фильма — это мой осознанный шаг. Самое главное, что я к этому готов. Знаю, какая, возможно, будет реакция и как себя вести.

— Вы не раз говорили, что перестали представляться в самолете. До сих пор не называете пассажирам своего имени?

— До сих пор не называю своего имени. Первое время, когда начал летать [после того рейса], это было мое решение — не представляться. У людей все-таки разные эмоции на это событие: кто-то радовался, у кого-то могли быть негативные эмоции. В начале я просто не представлялся, так было спокойнее. Потом волнение прошло, и в одном из первых полетов, когда я представился, в полете была сильная болтанка (турбулентность. — Прим. ред.), вот поверьте, она от пилотов никак не зависит.

Потом я снова перестал представляться, я говорю всю информацию пассажирам, но просто не называю своего имени. Это звучит плавно и незаметно. Некоторые говорят: «Мы что-то не расслышали имени командира». Были пассажиры, которые спрашивали: «Не Дамир ли?», а некоторые по голосу узнавали: «Вы не представились, а мы вас узнали».

— Когда вы снова сели за штурвал после посадки на поле, испытывали волнение или страх?

— После посадки в первый раз я сел в кабину 21 сентября. Прошло больше месяца. Когда долго не летаешь, как и в любой другой профессии, появляется волнение, чувство, будто ты какую-то нить теряешь. И мне хотелось выполнить быстрее следующий рейс, потому что все считают ту посадку чудом, но все-таки для меня это был негативный опыт.

И поэтому, когда мы совершили посадку в кукурузном поле, было чувство неудовлетворенности, что всё пошло не так, как мы хотели. И это были переживания, поэтому хотелось как можно быстрее выполнить следующий рейс с благополучным исходом, и чтобы следующий полет закрыл собой тот негативный рейс. Но я чувствовал поддержку, сел на свое рабочее место и было ощущение, что перерыва и не было.

— Благодаря любви к небу вы обрели семью и стали Героем России. Это всё судьба?

— Вся наша жизнь — это судьба. На самом деле, когда я только начинал летать в Екатеринбурге вторым пилотом, я летел пассажиром по форме (имеется в виду, был одет в летную форму. — Прим. ред.). Я шел в конец салона, и моя [будущая] жена Наталья уже сидела там. Весь полет мы разговаривали, тогда я обратил внимание на ее электронный билет и запомнил фамилию и имя. Завязалась дружба, которая превратилась в семью.

— Помните, что сказала вам семья, когда вы впервые встретились после той посадки?

— Первым делом я позвонил жене, потому что хотелось, чтобы она услышала это от меня, а не из телевизора или от журналистов. Фраза была короткая: «Привет, не переживай, мы сели в поле, все живы и здоровы». Положил трубку, она, конечно, не поняла, начала перезванивать. Потом в течение дня созванивались, переписывались, а домой я вернулся практически через сутки. Встреча прошла спокойно, дети уже были подготовлены. Самое главное, когда близкие родственники узнали про эту историю, она уже завершилась.

— Вы как-то отмечаете 15 августа?

— Это наш второй день рождения, и к этой дате я отношусь серьезно и трепетно. Стараюсь брать выходной, мы стараемся с экипажем и пассажирами проводить этот день вместе. Для меня жизнь разделилась на до и после. Я хоть и сказал, что жизнь особо не поменялась, но это звание Героя России какие-то коррективы все-таки внесло.

— Стало тяжелее?

— Стало морально тяжелее, все-таки высокое звание нужно достойно нести и заниматься общественной работой.

— Случалось ли потом, что рейс выпадал на 15 августа? Придавали ли вы этому какое-то значение?

— Нет, я человек не суеверный. У меня много спрашивали про предчувствие, про сны и какие-то знаки в этот день — ничего такого не было. Я не обладаю таким даром. Было несколько раз, что я летал в этот день, всё спокойно, обычные полеты. Было бы уместнее сказать, какие эмоции вызывает аэропорт Жуковский… Когда взлетаешь на таком же нагруженном самолете с этой же полосы, тут уже больше ассоциаций, потому что ты опять возвращаешься в ту ситуацию.

— Вы сейчас живете в Полевском. Как часто вас узнают прохожие?

— Да, бывает, узнают. Кто-то руку пожать хочет, кто-то сфотографироваться, вопросы задают. Люди с пониманием подходят, особо в душу не лезут. Я никогда не отказываю, я понимаю их добрые чувства и с уважением к ним отношусь.

— Ваши дети пошли по вашим стопам?

— Шестилетний сын увлечен авиацией, смотрит видеоролики, конструирует самолеты, рисует их. Даже инструкции, которые есть в самолетах, сам сочиняет и склеивает. Футболки у него все с самолетиками, даже в садике презентацию про самолеты делал. Он настолько «про самолеты», что, бывает, надоедает вопросами, честно говоря (улыбается. — Прим. ред.). Сейчас фильм вышел, он снова смотрит про катастрофы, уже даже больше меня знает историю авиации.

— Вас это радует?

— Да, приятно. Поскольку у меня династия, папа у меня пилот, я пилот, было бы приятно, если бы кто-то это продолжил. Если кто-то из детей захочет быть пилотом, я ему помогу, но, если не захотят, я не буду настаивать.

— Какие у вас теперь ассоциации с кукурузой?

— Только положительные. Кукурузу я всегда любил, вареную, с солью. Когда в Анапу отдыхать полетели, я с большим удовольствием ел ее там и думал: «Всё благодаря ей, благодаря этому полю». На самом деле, с того поля у меня есть початок кукурузы дома. Когда мы уже выходили, кто-то в коробку кукурузу набрал и как сувенир нам раздал. У меня до сих пор лежит в холодильнике. На годовщину мы тоже собирались на этом же поле, купили кукурузы, сварили ее символически.

— Это вам не напоминает о том дне?

— Я не живу тем днем, это прошло — и прошло. Я оценил свои действия: где-то правильные, где-то неправильные. Я прочитал отчет, с которым согласен, всё принял к сведению. Ошибки учел и продолжаю дальше летать. Приятно, что президент наградил, это большая честь, но самая большая награда для меня — это сохраненные жизни пассажиров, что они смогли сами добраться домой целые и невредимые. Я сплю спокойно и не переживаю, что кто-то не вернулся.

— Это же и есть героизм.

— Это обычные мои действия, которые я должен был выполнить. Чем-то героическим я это не считаю, но со стороны виднее. Хоть я и думал, что звание Героя дают тем, кто спас жизни людей. Ситуация к тому же была нестандартная и всё могло повернуться в другую сторону.

Ранее Дамир Юсупов также рассказал, какие ошибки совершил экипаж при посадке самолета в кукурузном поле. Он считает, что нарушение инструкции помогло спасти жизни пассажиров.