Виктор Усов, кандидат педагогических наук, директор Университета Российской академии образования (Челябинский филиал): «Годы, проведенные в милиции, не считаю потерянными для жизни»

Сегодня мы уже не удивляемся, узнав в очередной раз, что ту или иную должность в госструктурах или бизнесе занял выходец из силовых органов. Только непроизвольно нарастает внутреннее напряжение. Виктор Алексеевич 20 лет служил в органах внутренних дел, он подполковник милиции. Но его приход на должность директора вуза – совсем другая история. Ее можно считать долгим возвращением на круги своя.

Другим путем

– В вашем вузе проводятся вечера поэзии. Чья инициатива?

– Эта традиция сложилась до меня, и я ее стараюсь поддерживать. В студенческой среде постоянно должна царить атмосфера творчества. В каждом человеке есть творческие способности, важно помочь раскрыть их, поверить в собственные силы, создать условия для развития, а не только давать какие-то профессиональные знания и навыки в соответствии с утвержденной программой. Не исключено, что в будущем человек выберет дело, далекое от той специальности, которая указана в его дипломе. И это нормально.

– Ваша мама – известный в стране ученый-педагог, отец преподавал в ЧГПУ, сестра – ректор академии. Можно сказать, что преподавание в вузе – семейная профессия?

– Себя я выдающимся педагогом не считаю. И никогда не думал, что пойду по стопам мамы, отца и сестры – в свое время я решительно ушел от этого, поступив в ЧПИ на автотракторный факультет.

– Не чувствовали в себе педагогического призвания? У вас ведь и бабушка была учительницей?

– Да, она была сельской учительницей в Башкирии. Участвовала в первом съезде учителей, была награждена орденом Ленина. Последние годы работала в Челябинске. Действительно, учитель – это не совсем профессия, это больше призвание. Иначе это была бы просто мука, а не работа. В молодости тяги к педагогической деятельности у меня не было, да и поступать в пединститут я не хотел, чтобы не возникало разного рода подозрений, что пользуюсь авторитетом своей мамы. Но во время обучения в аспирантуре в ЧПИ я начал заниматься наукой со студентами и получил от этого удовольствие. И сестра моя тоже из педагогического вуза перешла в политехнический, хотя сегодня она известный психолог, академик РАО и ректор известной гуманитарной академии.

– Обычно дети, выросшие в семьях педагогов, привыкают к тотальному контролю. Они на практике познают издержки педагогической профессии и поэтому не хотят идти по стопам родителей.

– У нас этого не было. Маме некогда было нас контролировать, она очень много работала, ее постоянно окружали аспиранты, докторанты. Отец умер очень рано. А бабушка, которая нами занималась, была не столько педагогом, сколько просто бабушкой. Это вот у меня, наверное, произошла некоторая профессиональная деформация, и мои дочери это точно ощущали. (Смеется.) Наверное, кто-то противостоит этому больше, кто-то меньше, но в голове что-то действительно откладывается, и, если не следить за собой, то характер может быстро испортиться.

– Как случилось, что вы стали подполковником МВД?

– Кафедра, на которой я работал в ЧПИ, развалилась. К тому же, на аспирантскую зарплату стало сложно прокормить семью. По совету друга решил пойти работать в милицию. Однако годы, проведенные в органах, не считаю потерянными. Это колоссальный опыт. Очень многому я там научился и много интересного сделал.

– Чем занимались?

– Первые годы занимался организацией дорожного движения, и мне это очень нравилось. Я вообще из тех людей, которым интересно все новое. Был представителем ГАИ в областном градостроительном совете. Помню, архитекторы предложили оригинальный проект застройки поселка Касарги. Они спланировали улицы поселка в виде спирали. (Смеется.) Чтобы заехать в центр, нужно было совершить три «круга почета». Если бы я согласился с этим проектом, то касаргинцы теперь жили бы по «закону спирали». И таких ситуаций было достаточно.

Деформация среды

– Всегда ли получалось переубедить градостроителей?

– Нет, конечно. У нас и сегодня строятся огромные торговые комплексы и офисные здания в центре города, где нет места для парковок. И перед зданием областной ГАИ не хватает стоянок. В свое время, когда рядом еще не все было застроено, я предупреждал о последствиях, но не был услышан. А в последние годы работы в ГАИ я был начальником регионального отдела информационного обеспечения. Мы впервые в России создали базы данных ГАИ, куда вошла информация о транспортных средствах, нарушителях дорожного движения, владельцах автомобилей. На то время это была одна из лучших информационных баз в стране, благодаря которой удалось найти сотни угнанных машин.

– Серьезно?

– Но, самое интересное, что меня же за это и наказали. (Улыбается.) Началась история с того, что с «Автоваза» украли 20 000 паспортов транспортных средств. Однако это дело замяли. А потом паспорта «всплыли». По ним шла легализация похищенных автомобилей. Мы поняли технологию, как преступники это делали, и сразу выявили 200 краденых машин. Но в результате раскрытия этих преступлений область попала в обзоры МВД как криминальный регион. Хотя воровали, в основном, в других областях, а мы только находили украденное.

– Вместо того, чтобы взять на вооружение вашу технологию раскрытия автомобильных краж?

– Другие регионы просто не пошли по нашим стопам, хотя в Москву был отправлен подробный отчет о том, как нам удается раскрывать подобные преступления. Но этим никто не воспользовался.

– Виктор Алексеевич, а вам чисто по-человечески удалось вписаться в среду силовиков?

– Знаете, когда я пришел в милицию, среда была другой. Больше ценились профессионализм, ответственность и работоспособность. Не было такой коррупции, от взяточников просто избавлялись.

– Что же, на ваш взгляд, послужило толчком для перерождения среды?

– Перерождение правоохранительных органов стало следствием радикальных перемен в стране. Изменение идеологии, потеря идеалов, а тут еще и задержки по выплате зарплаты. В деревнях милиционерам вообще переставали платить зарплату. На что семью кормить? С этого все началось, а остановить процесс очень сложно. Коррупция – это очень быстро распространяющаяся зараза. К тому же, распространялась она не только снизу, но и сверху.

Идеи «из воздуха»

– Как появилась идея компьютеризации ГАИ?

– Приходилось вручную вести учет миллионов зарегистрированных транспортных средств, водителей, нарушений ПДД, угнанных транспортных средств, похищенных документов. Возможно, вы помните, какие огромные очереди были в регистрационных и экзаменационных подразделениях. Люди с пяти утра занимали очередь, и не факт, что они получали к вечеру документы. Потому что все документы заполнялись вручную. Идея автоматизации работы витала в воздухе? и появление компьютеров позволило заняться ее осуществлением. А я проявлял инициативу, вот мне это дело и поручили. (Смеется.)

– Наказали.

– Но мне это было очень интересно и опыт все-таки был. Во время работы в ЧПИ научные исследования и все расчеты вел с использованием электронных вычислительных машин, а первое знакомство с компьютером у меня состоялось еще в девятом классе школы. Мы ходили смотреть на компьютер «Урал» в сельхозинституте на улице Красной. Там был вычислительный центр, и компьютер занимал места больше, чем сегодняшний мой кабинет. Он был ламповый, его неделю чинили, потом он 30 минут работал и снова ломался. (Смеется.) Но это уже был прогресс.

– То есть под вашу идею органам милиции пришлось покупать компьютеры?

– Покупали компьютеры, привлекали специалистов из ЧПИ, а затем появились и свои программисты. Позже началось внедрение видеокамер на магистралях.

– Скажите, а видеокамеры сегодня работают с полным КПД?

– Сейчас мне трудно судить, но делается многое. Это и выявление превышения скорости, фиксация ДТП, использование информации для организации движения и раскрытия преступлений. Создан мощный центр управления. Думаю, это будет развиваться достаточно интенсивно, ведь необходимость есть не только у ГИБДД, но и у других служб. Сейчас и в СМИ часто появляются записи с видеокамер на перекрестках. Во многих случаях техника гораздо эффективней, чем инспектор. А когда мы начинали, то первую камеру поставили на трассе М5. Нам ее коммерсанты подарили. Камеру купил какой-то завод для проходной, но установить не смог, и мы ее выпросили для себя. С помощью этой камеры ГАИ удавалось по госномерам определять краденые машины, которые находились в розыске. Пока жулики не сообразили, в чем дело, и не стали объезжать то место, где была установлена камера, либо менять номера. Кстати, было еще одно интересное дело в органах правопорядка, которое мне пришлось начинать, – создание сайта управления ГАИ. Структура сайта до сих пор сохранена, хотя, конечно, он продолжает развиваться.

Математика и физика – не главное

– Все эти поручения были вам по силам, потому что вы – выходец из ЧПИ?

– Да, конечно, но многое во мне заложила школа. Я учился в известном ныне 31-м лицее. В мое время это уже была самая мощная в плане математики и физики школа. Из нашего класса в Челябинске человека три-четыре всего осталось, остальные поехали поступать в московские вузы и многие там остались.

– Родители решили определить вас в эту школу? Или физика с математикой давались вам легко с детских лет?

– Да, гуманитарием я не был. Но главным в школе были не физика и не математика, там нас учили думать и анализировать на всех уроках. В этой школе преподавали личности. Какие увлекательные уроки математики вел Лорий Еремеевич Вольпе. А как нам преподавал историю Эрнест Иванович Кузнецов! Он не только учил нас самостоятельно давать оценку фактам, но и столько историй нам рассказывал про войну, про службу на флоте. Мы с открытыми ртами на уроках сидели. И все мы были приобщены к театру, созданному в школе Людмилой Николаевной Королевой. Учителя вкладывали в нас душу. Огромное им спасибо!

– А почему вы не поехали поступать в Москву или Питер?

– У меня никогда не было тяги к столице. Я в то время активно занимался велоспортом, неоднократно становился чемпионом области. Была хорошая команда, хорошие друзья. А Москва мне никогда не нравилась – суетная очень. Не город, а муравейник. Маму приглашали работать в Москву, но она не поехала, да и мы переезд не одобряли. Сестра год проучилась в московском вузе, но вернулась в Челябинск. Нам здесь очень нравилось.

– Получается, вы помешали взлету маминой карьеры?

– (Улыбается.) Она не расстроилась. Ей тоже не очень хотелось уезжать. К тому времени у нее здесь уже была своя школа, а в Москве все нужно было начинать с нуля. Свой коллектив она любила, работу обожала. Спасибо ее ученикам, они по-прежнему ее помнят и навещают. В этом году провели научную конференцию ее имени.

– В те времена у вас не возникло мечты стать профессиональным спортсменом?

– Тогда еще не было профессионалов, все были любителями. Мечты, конечно, были. Если не стремиться к победе, то зачем вообще заниматься спортом?

– Сегодня катаетесь на велосипеде?

– Не очень часто. Иногда на лыжах бегаю, иногда просто бегаю – поддерживаю физическую форму. Участвую в ветеранских соревнованиях. В прошлом году в городских соревнованиях выиграл забеги на 100 и 400 метров, хотя раньше легкой атлетикой не увлекался. А на велосипеде хорошо по парку прокатиться после работы.

– В своем университете насаждаете культ спорта?

– Считаю, что физическая культура – это залог здоровья, а спорт помогает научиться работать и обрести друзей. Конечно, мы отдаем должное студентам-спортсменам, но главное – приобщить всех студентов к физической культуре. Проводим дни здоровья. Вывозим всех на стадион имени Елесиной в хорошую погоду, бегаем, канаты перетягиваем, подтягиваемся на турниках, студенты с преподавателями играют в футбол, волейбол. В этом году начали посещать бассейн. Пытаемся сформировать потребность к здоровому образу жизни. У человека должна быть не только культура поведения, но и культура движения. Я пытаюсь это объяснить нашим девушкам. (Смеется.)

О бумаготворчестве

– Вам удалось сохранить дружеские связи с сослуживцами в органах внутренних дел?

– Собирают нас иногда по праздникам. В этом году, например, легендарный начальник ГАИ Артур Адамович Дель праздновал юбилей, и нас приглашали, было приятно встретиться. А в свой отдел я захожу чаще, поздравляю девочек с праздниками. Кстати, первый проректор ЮУрГУ – Владимир Иванович Майоров – тоже начинал в ГАИ. Потом в академии учился в Москве, стал генералом и докторскую защитил. Но и сейчас остается очень простым, порядочным, отзывчивым и приятным в общении человеком.

– Сегодня довольно часто государственные посты занимают силовики. Это нормально?

– Но ведь школу-то они прошли хорошую, и специалисты среди них есть классные. Почему не использовать их опыт, дисциплину? Многие из них становятся хорошими управленцами. А что же им всем, в криминал идти?

– Ваш вуз стоит несколько наособицу, учредителем его является РАО. В чем была корысть, когда создавали Университет Российской академии образования?

– Идея заключалась в том, чтобы создать доступное и качественное образование. В 90-е годы в государственные университеты поступить было достаточно сложно. А если человек хочет учиться? Почему не дать ему такую возможность? Не надо ставить искусственных барьеров. Человек сам выбирает свой путь, значит, траекторию своего образования он тоже должен выстраивать самостоятельно. Наша задача – ему помочь.

– И не важно, найдет ли в будущем человек себя в профессии, которую получил?

– Многие профессии возникают и исчезают на наших глазах. У человека появляются новые интересы и возможности, он меняет направление своей деятельности, и это нормально. Мир быстро меняется, и получить образование на всю жизнь невозможно. Учиться придется постоянно, всю жизнь. Наша задача – дать основы и научить в дальнейшем учиться самостоятельно. Конечно, не секрет, что кто-то в вуз идет за образованием, а кто-то за дипломом. Парни идут учиться, чтобы не забрали армию. Девушки приходят сюда еще и за женихами. (Смеется.) Но основная масса наших студентов – это не вчерашние школьники, а люди, которые уже поработали и поняли, что им нужно в этой жизни. Они приходят за знаниями. В последние годы к нам поступало много госслужащих, в том числе и сотрудников милиции. И, конечно, им нужны не только знания, но и диплом, без которого не будет продвижения по службе. Подполковники садятся за парту и добросовестно учатся. А большинство психологов учатся для саморазвития, им интересен сам процесс. И если человек хочет учиться и готов за это платить, то наша задача ему помочь, даже если он не планирует в дальнейшем работать по этой специальности. Мы анкетировали наших выпускников, и большинство из тех, кто работает не по специальности, говорят, что полученные в университете знания им пригодились.

– Вы долго размышляли, прежде чем согласились стать директором Челябинского филиала?

– Я из органов не сразу ушел в университет, два года работал в коммерческой фирме. И в вузе мне поначалу предложили не директорский пост, а должность, связанную с информационными вопросами, потому что опыт у меня был огромный. Потому-то я и согласился. И только потом пришлось стать директором.

– Сегодня вы уже уверенно чувствуете себя в этом кресле?

– (Смеется.) Я никогда за кресло не держался. Но, конечно, во многое пришлось вникать, спасибо коллективу, который поддерживает и помогает. К сожалению, много времени уходит не на совершенствование образовательного процесса, а на бумаготворчество. Когда вы приходите к врачу, он две минуты с вами разговаривает и 10 минут пишет. Не думаю, что ему нравится писать, он просто себя страхует. Ведь проверяют не то, как он лечил, а то, что написал в медкарте. Аналогичную систему пытаются сформировать и в образовании. Процесс реформирования пока заключается в том, что бумаг нужно писать все больше и больше. Преподавателя пытаются обязать оценивать работу каждого студента ежедневно и все это фиксировать в ущерб живому общению.

– Тем не менее, довольны тем, чем занимаетесь?

– Работа с молодежью – это всегда не только интересно, но и очень полезно. (Смеется.) Огромный энергетический заряд. Выходишь из кабинета, а тебе улыбается столько молодых, красивых людей. Хочется для них работать. Кстати, многие преподаватели говорят, что они любят свою профессию еще и потому, что она дает возможность работать с молодежью. Нравится это и практическим специалистам, привлекаемым к преподаванию. У нас хороший педагогический состав. Мы ежегодно проводим анонимное анкетирование студентов на предмет оценки качества преподавания, и все педагоги получают хорошую оценку.

– То есть вы еще и сами себе увеличили бумажный оборот?

– Мнение студента очень важно для улучшения образовательного процесса. Как же без этого? Процесс обучения должен быть эффективным и интересным. Если преподаватель не интересен студенту, не знает своего предмета, не может увлечь, то ему лучше сменить профессию.

Не для вузов

– Вы, наверняка, приглашаете лучших юристов читать лекции в своем вузе?

– Никакого насилия с моей стороны в подборе кадров нет. Заведующие кафедрами и деканы сами подбирают штат. Главное, чтобы эти преподаватели были интересны студентам.

– Вы не сторонник авторитарных методов управления?

– Для вузов такой метод не очень приемлем. Это же не армия, где начальник команду дал, подчиненный взял под козырек и пошел исполнять. Приходится, конечно, принимать единоличные решения по каким-то вопросам. Но, если специалисты доказали, что могут самостоятельно решать проблемы, то лучше им не мешать, не гасить инициативу. Грешен – не люблю бездельников. Они сами не работают и другим не дают. От таких стараемся избавляться. В образовании им не место.

– Когда вернулись в вуз, обращались за советами и рекомендациями к своей маме?

– Да, конечно, у нее огромный опыт, более 70 лет педагогического стажа, но ей скоро исполнится 90 лет, и сейчас она отошла от активной деятельности. За советом я чаще обращался к своей сестре, у нее богатый опыт административной работы в вузе, она создала Черноморскую государственную академию в Сочи и многие годы руководит ей. В этом вузе экспериментальная площадка академии наук и более 300 аспирантов. А еще мне много помогает моя семья. Жена – кандидат философских наук и также много лет работает в вузе, а дочери воспитывают меня уже чаще, чем я их. И я к ним прислушиваюсь.

– У вашей мамы такой огромный стаж, а вы себе ставите какую-то планку – до скольки лет собираетесь работать?

– (Смеется.) Если об этом начнешь думать, то и работать не захочется. Надо работать, пока можешь, пока есть здоровье, пока есть идеи. Но если долго работаешь в одном направлении, острота ощущений пропадает, перестаешь замечать какие-то важные «мелочи». Перемена места или профессии активизирует человека, заставляет заняться самообразованием, порождает новые идеи и точки приложения сил. Я не боюсь перемен и, если потребуется, в очередной раз сменю направление деятельности. Сидеть без интересного дела – это не для меня.