Артем Белостоцкий, художник: «Через рукопожатие я знаком с Лениным»

Каждую осень Артем Белостоцкий-младший приезжал на охоту на новой машине. Он влетал в полевой лагерь, жал на тормоз и делал несколько пируэтов. Однажды эпатажный художник забыл, что Toyota – не танк, и по брюхо засел в болоте. «Выручайте, братцы!» – сказал Артем Белостоцкий-старший, и мы, поругиваясь, полезли в грязь...

Вечером за охотничьим столом он был душой коллектива и шпарил соленые анекдоты. О высоком искусстве, естественно, речи не было.

Сейчас мы это восполним. Знакомьтесь: Артем Артемович Белостоцкий – эксперт по антиквариату, известный уральский художник, человек, приятный почти во всех отношениях. «Мне уже за шестой десяток перевалило, – предупреждает Артем (по причине давнего знакомства позволю себе называть его на «ты»), – так что быть скромным мне уже поздно!». Эпатаж – черточка его характера, которая нисколько меня не раздражает.

– Артем, фамилия Белостоцких в городе очень известна. Имя твоего деда носит одна из улиц Челябинска…

– А еще есть теплоход «Иван Белостоцкий». Мой дед, Иван Степанович, учился в партийной школе в Лонжюмо, слушал лекции Ленина и Луначарского. Дед заведовал партийной кассой, а Сталин был курьером, за что впоследствии его и не жаловал. Иван Белостоцкий дружил с Крупской, Камо и Орджоникидзе. В последствии это и спасло его от репрессий: Орджоникидзе направил деда на Урал, подальше от сталинских глаз, сначала на борьбу с тифом, а затем – строить ЧТЗ. Здесь дед показал себя крепким хозяйственником – он был награжден тремя орденами Ленина.

– Есть такое понятие – знакомство через рукопожатие. Через рукопожатие с тобой я знаком с твоим дедом, а дальше...

– С Лениным, Луначарским, Арманд, Крупской, Камо, Лемешевым и так далее. И с другими легендарными личностями, например, с Евграфом Митковым.

– А это еще кто такой?

– Комендант Беловежской пущи. При царе работал.

– Я вижу, что ты пошел ни в деда, ни в отца – вместо ЧТЗ в художники подался…

– И начал неплохо – в 1977 году участвовал в выставке молодых художников СССР. А что касается генов, то художником был мой двоюродный дедушка – известный график, профессор Владимир Канашевич.

– Как ты стал экспертом по антиквариату?

– В 60-70-е годы особых развлечений не было. Что оставалось делать? Читать. Меня потрясли книги Владимира Солоухина «Черные доски» и «Записки из русского музея». Я стал собирать иконы. Ездил по деревням, собирал иконы – настоящие шедевры, скрытые под слоем голубиного помета. Вскрывал киноварь, покрытую слоями олифы…

– Как изучал технику реставрации?

– Опять же – по книжкам. Научился составлять краски, лаки… Разводил темперу на яичном желтке – узнал все секреты.

– Куда уходили отреставрированные иконы?

– Продавал в музеи, картинные галереи, в частные коллекции. Платили по тогдашним меркам очень неплохо. Ты наверняка спросишь: приходилось ли договариваться с совестью? Приходилось. Я для себя решил: то, чем я занимаюсь, не грех, а божий промысел. Все только во благо делалось.

– Держать дома иконы – душевная потребность русского человека. А живопись?

– Знаешь, кто-то собирает постеры, кто-то покупает картинки на улице, я никого не осуждаю. Может быть, это человек от постеров и до Левитана дорастет… Челябинск в отличие от Екатеринбурга, который создавался как культурная столица Урала, был городом кандальным. Сколько лет прошло, а отголоски того времени чувствуются, и от этого никуда не деться.

Что касается меня, то я имею блестящий художественный вкус (от скромности Артем не умрет, но это верно – Прим. авт.). Очень известные люди не раз просили меня сопровождать их на художественных выставках, фестивалях, аукционах: «Артем, подбери что-нибудь мощное! Мы тебе доверяем».

– И что этакое мощное ты рекомендовал?

– Через меня прошли практически все художники первого ряда – Айвазовский, Суриков, Репин, Шишкин, Борисов-Мусатов, Нестеров, Сомов, братья Маковские…

– Можно назвать тебя независимым экспертом?

– От так называемых независимых экспертов ничего не зависит. Чем он рискует в случае ошибки? Машину продаст, квартиру… ну повесится в крайнем случае. Я доверяю государственным институтам. Третьяковка, например, очень дорожит своим брендом. (Здесь я имею большие связи, раскрывать которые, естественно, не стану). В Третьяковке имеются большие фонды, которые помогают сделать точную экспертизу: холст, краски, стилистика. (Например, продают работу, якобы написанную в 1899 году, а холст выпущен в 1922-м). Я имею возможность контролировать справки экспертных заключений, так что возможность ошибки практически сведена к нулю. К тому же я сам художник и знаю эту кухню изнутри.

– И вот, наконец, и ты стал известным художником. И случилось это уже в зрелом возрасте. Говорят, что ты самый востребованный художник на Урале…

– Может быть… хотя судить трудно. Но... мои работы есть в частных коллекциях в Екатеринбурге, в Москве, в Бостоне. Американцы покупают нечасто, но по хорошей цене.

– Я знаю художника, который говорит, что принципиально не продал ни одной работы.

– Глупость! Художник не должен работать только для себя.

– Что такое классика?

– Это то, что близко и понятно всем – от дворника до короля.

– Кто твоя муза?

– Да вот она – рядом сидит. Наталья – источник моего вдохновения. Мы познакомились, когда мне было 40 лет, а ей – 20 (у Артема второй брак – Прим. авт.). Как мы встретились? У меня был кооператив по оформлению интерьеров. Я работал в спортивном зале, и вдруг в зал зашла девушка. Высокая, красивая, призер первенства СССР по волейболу. Я обалдел. И балдею от нее по сей день.

– Ты прежде держал охотничьих собак, а сейчас?

– А сейчас держу дворнягу Юнону. Я, стало быть, ее Авось. Еще есть немецкая овчарка Марта.

– Любишь псовую охоту?

– А то! Охота с борзыми – это не убийство, а соревнование между животными. Здесь борьба на равных идет. Отпустишь шлейку: «Ату!», и борзая не бежит, стелется по траве – ног не видно.

– Сколько у тебя ружей?

– Сейчас два – классическое ружье ИЖ-54 выпуска 1962 года и «Сайга». Пулевых ружей не держу принципиально. А ружей через мои руки прошло немало – «Дефурин–Северин», «Холланд–Холланд», «Зауэр–Зимсон», «Грейфильд» и так далее.

– Сидишь в мастерской, в гордом одиночестве или продолжаешь выставляться?

– Выставляюсь, конечно. Сейчас моя выставка проходит в Законодательном собрании области.

– В поте лица трудишься?

– Вовсе нет. Я работаю легко и быстро. Никогда не делаю предварительных набросков. Муки творчества мне не знакомы. Поэтому и картины получаются светлые.

- Город, в котором ты почувствовал себя счастливым?

– Венеция!

– Я только что оттуда вернулся...

– Ну, стало быть, ты меня понимаешь.

С творчеством художника можно ознакомиться здесь.