Юрий Шевчук, музыкант: «Рок-музыка сейчас становится элитарной»

На концерт группы «ДДТ» я шла со смешанным чувством. Не люблю, когда турне посвящено презентации нового альбома, потому что песен этих еще никто не слышал, слов не знает. А ведь русский человек, особенно когда хоть чуть-чуть выпьет, очень любит подпевать. Я прямо видела картину: полупустой зал, горстка особо преданных фанатов беснуется возле сцены, а на трибунах курсируют граждане с пивом и чипсами. Одни – туда, чтобы пополнить запасы, другие – обратно, чтобы с удобством съесть и выпить принесенный провиант. Потом другие – туда, первые – обратно. Туда–обратно. Туда–обратно…

Так вот зрелище меня ждало прямо противоположное: желающих выпить и закусить во время концерта было ничтожно мало. Публика была в зале, пела, слушала, танцевала, смеялась, внимала… Энергетика, которая шла со сцены, просто не позволяла оторваться от происходящего ни на минуту. Все два с половиной часа. И когда концерт закончился, никто не хотел расходиться. «ДДТ» уже спела на бис четыре песни, но поклонники требовали еще и еще. И выходили из зала с чувством неудовлетворенности: слушать песни Юрия Шевчука можно практически бесконечно. И я в душе порадовалась, что у меня впереди пресс-конференция, а значит еще 10–15 минут общения со звездой.

Но и здесь Юрий Юлианович доказал, что он неординарен во всем. Вышел в фойе с кружкой чая, доброжелательно улыбнулся растерянным журналистам, которые ожидали официального приглашения в зал, где за столом будет сидеть вся группа и каждый ее участник будет обозначен табличкой с именем и фамилией… Юрий Шевчук сразу взял инициативу общения в свои руки и начал с небольшой истории…

– У меня есть знакомый новый русский, у которого дома стоит большой аквариум. Так вот он, когда напивается, начинается с рыбами разговаривать. Хобби у него такое: с рыбками разговаривать и деньги предлагать.

– Вам предлагал?

– Да, но я не беру.

– Почему?

– Зачем мне у него деньги брать? Они у него неправильные. Но давайте лучше не об этом, давайте о концерте поговорим. Сегодня был очень тяжелый концерт...

– В чем это выражалось?

– Мы могли бы лучше сыграть, старались, конечно, чтобы этого не было заметно.

– Этого и не было заметно…

– Мы выложились по полной. Тяжело, конечно, вот так давать по столько концертов. Мы ведь начали с Владивостока и вот до Урала добрались. Теперь сделаем небольшой перерыв, уеду я в деревню.

– В какую, если не секрет?

– В свою, в Лебедевку. Там от деревни остались уже… рожки да ножки. Одни бабушки живут, доживают. У меня просто душа болит за русскую землю, потому что последнее, что осталось в России, – это земля. И сейчас ее очень сильно распродают тихой сапой. Например, у нас в совхозе бабушек уговаривают землю продавать по две с половиной тысячи рублей за квадратный метр. А потом богатым перепродают ее за две тысячи долларов! Обманывают народ.

– Что вы делаете на отдыхе?

– Гуляю. Надеваю тельник и с местными мужиками гуляю. Там у меня друганы есть: Серега, Володя, Лариска еще. Собаки деревенские опять же. Мы все вместе гуляем.

– Вы песни там пишете?

– Конечно. Мне только там и пишется.

– У вас там Болдинская осень?

– Да, у меня там и блоковская зима, и пушкинское лето, и что угодно.

– У вас есть гастрольный райдер?

– Райдер? Какой-то есть, конечно. Аппаратуру, например, мы с собой возим. Требования же к принимающей стороне у нас минимальные: какие-то бутерброды, вода. Алкоголь мы не пьем сейчас вообще, потому что мы так много работаем, что на питие сил уже просто не остается.

– Как молодой Шевчук поживает?

– Мореходку закончил. Балбес полный!

– Что вы делаете, чтобы он таковым не был?

– Читать заставляю. Классику. Не Мураками же ему читать с Паоло Коэльо! Достоевского пусть читает! Например, мы в деревне вдвоем читаем, вместе. Телевизора у нас там нет, и мы читаем. «Войну и мир» в последний раз читали. Петя у меня говорит: «Все-таки, папа, Наташа Ростова какая-то дура!» А я ему: «Подожди, сынок, подожди. Не такая уж она и дура. Дочитаешь до конца – узнаешь».

– Поэзию с ним читаете?

– Стихи он учит, но, зараза, быстро забывает. А так, конечно, Серебряный век, классику.

– Можно нескромный вопрос по поводу призывной кампании? Как вы считаете, нужно ли молодым парням отдавать долг родине таким образом?

– Конечно, надо! Если мы парней своих не будем отдавать в армию, то придет другая армия, чужая. И вот тогда будет похлеще. Я в армии бываю каждый год, езжу с шефскими концертами, вижу, что там творится. Не везде, конечно, все плохо. Все от командиров зависит. Когда моего сына в армию призовут, я отдам его хорошему командиру. Не каждый отец такое может сделать для своего ребенка, но я вам честно говорю. Есть хорошие командиры еще в нашей армии, не все так плохо. Есть, конечно, циники и сволочи, а есть хорошие. Как и музыканты.

– Что значит «хороший командир»?

– Хороший командир всегда идет впереди всех. Это метафора, не надо буквально понимать.

– Вы объявили войну попсе. Кто в ней сейчас побеждает?

– Ну я же не идиот! Меня таким рисуют, что я с дубиной бегаю за Киркоровым. Я сегодня говорил, что попса для меня – это снижение, глобализация грядущего мира, который мне не нравится. Там все одинаковое: люди, машины, песни, дома, мысли. Это уничтожение национальных культур, уничтожение духа. Поэзия – это возвышение языка, а попса – это его понижение. Попса – это унижение личности, превращение ее в бездушное существо, пожирающее пластмассу, молящееся золотому тельцу, мечтающее о пятнадцати холодильниках, пяти машинах и так далее. Я помню, когда мы выступали в этом зале в прошлый раз, был аншлаг. Сейчас зал наполовину. Рок-музыка становится элитарной, если так можно выразиться. Дело даже не в количестве людей на концертах, а в том, что насаждается сейчас акулами шоу-бизнеса этот попсовый ужас.

– Как с этим бороться?

– Один известный историк 19 века сказал: «Когда дух исчезает из песен, которые поет страна, страна исчезает». Судите сами… Россия страдает от этого пиратского насилия.

– Кстати, о пиратах. Вы сильно страдаете от их деятельности?

– Как и все.

– А все как?

– Все – сильно. (Смеется)

– Вы поддерживаете отношения с друзьями молодости: Вячеславом Бутусовым, Константином Кинчевым?

– Я с ними практически не общаюсь сейчас. Мы все живем по-разному. И по тем временам я не скучаю, потому что тогда существовало рок-движение, мы были вместе, шли к цели. А сейчас каждый идет своей дорогой, каждый в своей колее. Это нормально. Фазиль Искандер (я его часто цитирую) говорил так: «Крепки объединения только большой сволочи». А мы же все художники, все индивидуалисты, никто из нас не объективен. Мне отвратительно творчество Кинчева и Бутусова, а им – мое. Но встречаемся – хвалим друг друга. Все по-доброму.

– Вы сказали, что рок-движение ушло. Значит ли это, что сейчас русского рока как такового нет?

– Почему, есть! Мы недавно считали количество рок-групп в Питере. Сбились на тысяче с чем-то. Вы знаете, в Москву едут за славой и деньгами, а в Питер едут за чем-то другим. Поэтому в нем очень много альтернативы, разных рок-команд, очень разных. А в Москве – «Фабрика звезд».

– Вы раньше фестивали проводили…

– И сейчас проводим. Вот недавно один закончился. Мы чуть не померли в результате, потому что очень тяжело было. Фестивали – это всегда в минус. На «Нашествии» второй день был полностью питерский, на нем мы вытащили 15 команд, играющих альтернативу. Знаете, какую музыку молодежь сейчас играет? (Изображает игру на гитаре, мотает головой и рычит) Долой Путина! Р-р-р-р! Чух-чух-чух! Р-р-р-р! Примерно вот так.

– Это на вас уныние нагоняет?

– Уныние – грех. Я оптимист. Стараюсь им быть, по крайней мере. Я за простоту во всем: в музыке, в общении. Я не против общения с фанатами и журналистами.

– Однако фотографировать вас на концерте не разрешалось…

– Почему не разрешалось? Я никому не запрещал фотографировать. Пожалуйста, снимайте сколько хотите!

– Но другие же звезды выдвигают требования, чтобы их не фотографировали со сцены!

– Это потому что они боятся, что получатся некрасиво, с открытым ртом или еще как. А мы ничего не боимся: какие есть – такие и есть, каких мама родила. Знаете, была такая группа – одна из моих любимых – Grateful Death. Так они на концертах специально ставили подиумы с розетками для журналистов, чтобы их фотографировали, записывали, на видео снимали.

– Вам часто молодые музыканты приносят свои демо-записи?

– С Владивостока едем – полная сумка у меня уже их. Я их периодически отслушиваю, это тяжелый труд. Сейчас приеду в гостиницу, опять буду слушать.

– И как впечатления? Какая у нас сейчас молодежная музыка?

– Очень много группы «Кино», группы «Алиса», много Егора Летова и очень мало своего. К сожалению, молодежь больше подражает, чем пишет свое. А таких, где и музыка хороша, и поэзия есть, – единицы. Видимо, уровень развития молодежи сейчас такой, что не позволяет придумывать новое. Очень часто ко мне на студию приходят молодые музыканты, я их спрашиваю:

– Что вы играете? В каком стиле?
Они:
– Русский рок!
Я:
– Какие группы знаете?
– Вас!
– ???
– А что, этого мало?
– Нет. А какую поэзию любите?
– Вашу!
– Ну а еще хоть кого-нибудь!
– Пушкина!

Ну, ребята, так же нельзя. Надо как-то расширять свой кругозор!

– В узком кругозоре молодежи виновата образовательная система?

– Ну почему сразу образовательная система? Это изнутри как-то идет, на генном уровне. Страсть к образованию воспитать сложно, как и любовь к чтению.

– Но вы же воспитываете!

– Пока я проигрываю в этом.

– Вы сами какую книгу сейчас читаете?

– Ключевского и сборник статьей Бердяева. Вожу ее с собой на гастроли. Замечательная книга! Открываешь, читаешь: «Николай Бердяев… сборник статей…» И засыпаешь. Зато какие сны тебе умные снятся! А просыпаешься – у кровати лежит эта книга, а не журнал с порнухой. И ты себя с утра уважаешь, встаешь с чувством собственной значимости: вон я что читаю! (Смеется)

– Долго вы Бердяева читаете?

– Долго. (Смеется) Зато и сплю хорошо.