Александр Попов, директор Челябинского физико-математического лицея №31: «Не хочу жить рабом в этом городе»

Четыре месяца тому назад челябинцы узнали, что одного из самых известных на Урале и в России школьных директоров – Александра Попова – заподозрили в посредничестве при даче взятки. В защиту директора школы учениками, родителями, коллегами, российскими писателями было написано множество писем. Но письма остались без внимания. Мало того, бывший физрук 31-го лицея на днях вдруг вспомнил о давней обиде и захотел привлечь Александра Попова к уголовной ответственности. Что это – намеренная травля человека, не желающего быть послушным? Долгое время Александр Евгеньевич отказывался комментировать ситуацию, но сегодня согласился ответить на наши вопросы.

История о пощечине

– Александр Евгеньевич, дело о взятке закрыто или следствие продолжается?

– Я так понимаю, что относительно директора лицея №93 дело в сентябре будет закрыто, а по мне дано совершенно противоположное указание. Кроме того, возбуждают новое дело по 166 статье Уголовного кодекса (нанесение побоев) за пощечину учителю физкультуры Пузыреву.

– Дело о посредничестве в даче взятки вы считаете срежиссированным?

– Этого парня год ко мне подсылали. Ему сейчас предложили дать показания с применением детектора лжи, но он отказался. Значит, боится, что обнаружится заказ, что он был заслан специально. Меня ловят, прослушивают – это точно. И много неприятных вещей из-за этого происходит.

– Почему, на ваш взгляд, именно сейчас бывший учитель физкультуры вспомнил о пощечине, ведь история давняя, ей уже более двух лет?

– История началась еще раньше – около четырех лет назад. Мне начали жаловаться родители и учителя, что Пузырев позволяет себе хамство на уроках физкультуры, завуч написала докладную. Мы создали комиссию, побывали на его уроках, и я предложил ему уволиться. После этого меня сразу же вызвал начальник городского управления образования Александр Кузнецов (теперь он министр образования области) и сказал, что увольнять Пузырева нельзя, потому что Пузырев дружит с начальником городской милиции, с заместителем мэра Челябинска... Пять раз по этому поводу меня вызывали в управление. В конце концов я сказал: если вы выбираете не меня, а учителя физкультуры, я напишу заявление об отставке. В ответ было сказано: пишите. Но тогда ко мне приехал Олег Николаевич Грачев и попросил остаться на директорском посту. Я остался, потому что уважаю этого человека.

Спустя год Пузырев подрался с молодым тренером по бодибилдингу прямо в школе. До большой драки, правда, не дошло, но Пузырев прибежал ко мне в кабинет и кричал, что его убивают, а я ничего не предпринимаю... Зная скандальность Пузырева, я молодого учителя по бодибилдингу увез на такси домой. Тут же мне позвонили из школы и рассказали, что она полна полиции – два участковых, четыре омоновца, четыре пэпээсника. Что они ищут человека, который избивал Пузырева. На следующий день в школу вновь пришла полиция, стали допрашивать детей – пятиклассников, учителей. Это продолжалось неделю. Школа превратилась в полицейский участок. И никто не мог заступиться за школу. Тогда мне было нужно что-то предпринять, ведь я директор школы.

– Вы решили вызвать учителя физкультуры на дуэль?

– Я сделал это на педагогическом совете. А чтобы он не смог отказаться, при всех учителях дал ему пощечину. Но на дуэль он не явился, струсил, хотя меня моложе и у него разряд мастера спорта, а я не спортсмен. По этому поводу тоже приезжала полиция, меня допрашивали. И я объяснял, что российские поэты всегда вызывали мерзавцев на дуэль. Я тоже вызвал мерзавца на дуэль после пощечины.

– И было принято решение убрать Пузырева из школы?

– Об этом говорили в управлении и министерстве образования, но я не верил, что его уберут, а потому объявил сухую голодовку. Тогда из управления образования приехали в школу переговорщики и предложили: «Если прекратите голодовку, мы Пузырева из школы уберем». И убрали в тот же день, как я прекратил голодовку. Это было два с половиной года назад.

Кроме школы нет ничего!

– Почему, на ваш взгляд, эта история только сейчас трансформировалась в судебное разбирательство?

– Думаю, работая по делу о взятке, все убедились, что у меня кроме школы нет ничего! Квартиру мне дал отец, разменяв свою. Гаража у меня нет, джипа нет, накоплений тоже нет. Я не вор по определению. Все, что я делаю, я делаю только для школы. В этом они убедились. Поэтому надо было найти что-то еще, чтобы меня убрать из 31-го лицея. Знаю, что министру образования дано указание: решить этот вопрос до 1 сентября. Поэтому сегодня я вновь предлагаю обмен: снимайте с меня подписку о невыезде, я уеду из этого города. И школу отдам. Нужна? Забирайте.

– То есть дело не в дуэли и не во взятках? Просто директор 31 лицея оказался крепким неуправляемым орешком?

– Безусловно. Всех разозлила прошлогодняя история с национальностью «математика». Хотя, многие, по-моему, даже не поняли сути дела. Кто-то воспринял это как выпендреж директора Александра Попова. Но это и есть педагогика: у детей есть только одна национальность – дети! Вот вам еще одна такая история: в Чебаркуле директорам школ пришла другая разнарядка – сообщить имена девочек, которые занимаются проституцией на федеральной трассе М-5. И только одна директор школы сказала: «Здесь нет проституток, в школе есть только дети»! И сегодня я понимаю, что система намерена меня сломать. В этом году ученики нашей школы получили золото по физике, серебро по информатике на международных олимпиадах, множество российских наград. Никто не поздравил – ни министерство образования, ни городская администрация. Меня «благодарят» только полицейские. Поэтому я не хочу больше жить в этом городе. Отдаю школу и город в обмен на свободу.

– Думаете, уже есть претенденты на директорское кресло в 31-м лицее?

– Думаю, есть. На место директора 11-го лицея Анатолия Гостева сколько было народу?! Его – единственного народного учителя в городе, создавшего шикарный лицей, – обидели страшным образом: сменили замок на двери его кабинета, охранники не пускали в школу! Вот так отблагодарили за то, что он отдал образованию всю жизнь. И сегодня делают вид, что 11 школа по-прежнему на высоте, но учителя-то из нее уходят. Но побед-то стало меньше. Если в нашей школе сегодня 19 призеров и победителей российских олимпиад, то в 11-м лицее – всего пять. А раньше 11-й чуть-чуть отставал от 31-го.

– Ваше решение уехать говорит о том, что вы устали бороться?

– А как бороться?! Мне в понедельник школу сдавать, а вчера из ОБЭП прислали в школу 10 человек и они «трясли» рабочих, которые ведут ремонт. Сегодня один из руководителей строительной фирмы испугался, потому что его на допрос вызывали... Все делается для того, чтобы я в понедельник не сдал школу. Не хочу так жить. Директор школы должен заниматься учебным процессом, а меня все время вынуждают заниматься чем-то другим – пять месяцев я занимаюсь общением с полицейскими. Не хочу больше сутяжничать, это уже надоело.

– Все это время вы не находили никакой поддержки в министерстве образования?

– А зачем это министерству? Ему удобнее, если все школы будут одинаково серыми. Сломали Анатолия Гостева и что, 11-ая школа после этого выросла?! Сейчас сломают нашу. И все школы в конце концов будут одинаковыми. Школам дали возможность развиваться в 90-е годы. Именно тогда в Челябинске появились 22 хороших учебных заведения – лицеи и гимназии. Это своеобразный подвиг директоров школ. В то время более 100 школ стали никудышными, а 22 – замечательными. Но сейчас их доламывают.

Всегда свободен

– Но у вас же есть опыт директорства в условиях жестких рамок, вам же пришлось быть директором школы и в советское время?

– Я коммунистам был чужой, еще когда учителем математики работал, они меня считали врагом и во всем подозревали. Я, конечно, подшучивал над ними много и, наверное, они сильно меня ненавидели. Однажды, например, дал на время выборов портрет Ленина, который висел в директорском кабинете, чтобы его повесили в зале для голосования. Дал и забыл, а мне его не вернули. И вскоре на меня в райком партии анонимку написали, что я убрал со стены портрет Ленина. Меня вызвали, конечно же. Я не коммунист и не был никогда в КПСС, но меня стали воспитывать. А потом эти коммунисты, которые меня учили, как жить, позорно сдавали свои партбилеты. Честно говорю, мне было стыдно за них, а им – нет.

И сегодня меня зачисляют в стан врагов, потому что всегда живу свободно, все время сам по себе. А меня все время хотят сделать несвободным. Поэтому, еще раз повторю, я готов уехать в любую глушь, чтобы очутиться на свободе. Не хочу жить рабом в этом городе. Нельзя быть рабом ни при каких обстоятельствах. Поэтому все меняю на свободу.

– То есть вы готовы уйти из школы до начала сентября?

– Я согласен на обмен: мне дают свободу, я покидаю город. Мне не по пути с этим городом.

– Александр Евгеньевич, разве сердце не будет за школу болеть?

– Мне 64 года, хватит уже. Я достаточно долго заслонял ее своей широкой спиной. Кроме того, за эти пять месяцев я стал больным человеком, а больной человек не должен школой руководить. Я, конечно, за счастье посчитал бы умереть в рабочем кабинете. Еще у поэта Анненского, который был директором Петербургской гимназии, было желание умереть от сердечного недуга. Он говорил, что любая другая смерть позорна, кроме смерти от сердечного заболевания, и что директор школы должен умирать от сердца. Но это же как бог даст.

– Но ведь за вами целый коллектив учителей, вами же собранный.

– Есть среди коллег друзья, которые меня поддерживают. Но в большинстве своем, учителя – не бойцы. Я искренне считаю, что среди учителей очень мало бойцов. Их вообще в России мало, откуда же они возьмутся среди учителей? Я ко всему подхожу по гамбургскому счету: когда в 90-е годы в школах не получали зарплату по несколько месяцев и я объявил голодовку, пригласил коллег присоединяться, никто из учителей к моей голодовке не присоединился. И два с половиной года назад, когда возникла ситуация с Пузыревым, приглашал присоединиться, дать подлецу пощечину. Никто не поддержал. Учителя даже обвиняли меня, что это не та форма, что директор школы так не должен поступать. Считаю, что у меня есть моральное право расстаться с учителями.

– Но вы же помните ситуацию в первой школе, когда родители вышли на улицу, чтобы поддержать директора школы Дамира Тимерханова. И победили!

– И я был в числе тех, кто его поддерживал, ведь он – мой бывший ученик. Есть такие родители, которые меня поддерживают, но я не знаю, сколько их. Не обольщаюсь, и за всех отвечать не готов. Знаете, я ничего не знаю о взрослых, я многое знаю о детях. И во взрослые игры играть не люблю, всю жизнь играю в детские игры, с детского сада.

На меня смотрят дети!

– Создается такое впечатление, что сегодня при желании можно на любого директора школы завести дело, потому что бюджетных ассигнований явно недостаточно, чтобы школа имела все необходимое?

– Не надо далеко ходить: на днях министр образования области с гордостью объявил, что учебниками все школы обеспечены. На учебники дали 200 тысяч рублей. Если у меня 512 учеников, то это меньше 400 рублей на каждого. Можно за 400 рублей при сегодняшних ценах на учебники купить полный комплект? Нет. Но министр говорит: учебниками все обеспечены, требуйте с директоров. То же самое можно сказать относительно ремонта в школе. В этом году надо было отправить ученика на международную олимпиаду в Австралию, он там должен быть уже 2 июля, но только 4 июля пришел приказ министра образования – оплатить поездку. А оплатили ее в августе. Где мне было деньги брать? И так все время. 36 учеников нашей школы участвовали нынче в российских олимпиадах и нужно было решать, на какие деньги их отправлять. Министерство делает красивую мину при плохой игре, а директор школы всегда и во всем виноват.

– Помните, как у Григория Горина в «Бароне Мюнхгаузене»: «Карл, стань обыкновенным человеком»! Вы могли бы стать обычным хозяйственником, самым обычным директором школы?

– Есть среди директоров хозяйственники, финансисты, воспитатели, а я – учитель. Я же не спонтанно дал пощечину мерзавцу, я неделю думал об этом. Я всегда думаю, как буду выглядеть в глазах учеников. Я не оглядываюсь на учителей и родителей, мне детей надо воспитывать. И эта пощечина была элементом воспитания детей моей школы. И голодовка, которую я объявлял, – тоже. Поэтому сейчас, когда говорят, что мне в суде предложат идти с Пузыревым на мировую, что нужно заключить мировую и все закончится нормально, я понимаю, что не могу так поступить. Ведь на меня смотрят дети! Я должен гордиться этой пощечиной, и дети должны гордиться тем, что директор их школы способен дать пощечину мерзавцу. Это ведь вещь обсуждаемая – раньше были мужчины, которые вызывали на дуэль, чтобы защитить честь. В советский период были мужчины, которые стрелялись, потому что понимали, что дальше так жить нельзя. А теперь не вызывают на дуэль, не стреляются, теперь судятся. Это не по-мужски.

– Вы – романтик, Александр Евгеньевич.

– Уж какой есть, меняться не собираюсь.

– Что к этому добавишь...

– Что надо жить. Я верю, что есть высший судия, который все видит. И как он решит, ни они не знают – те, кто сегодня против меня, – ни я. А он все правильно решит.