«Чувствуется влияние Латвии»: как архитектор Теодор Эрвальд изменил облик Челябинска

Архитектор Теодор Эрвальд знаком далеко не всем челябинцам, однако в жизни города он оставил большой след. Дом с комиссионкой, с краеведческим музеем, с падающими балконами, Агентство воздушных сообщений, ДС «Юность», новый аэровокзал — понятные коренным челябинцам топонимы. Все эти здания построены архитектором Эрвальдом. Он не остался в истории города как почетный гражданин, в его память не сделана мемориальная доска, да и сведений о нем немного. Мы решили исправить эту несправедливость, 74.ru постарался заполнить лакуны по максимуму.

Теодор Эрвальд был автором довоенной и послевоенной застройки Челябинска

— Крупный, немногословный, скромный латыш с добрыми голубыми глазами. Тактичный, но когда дело касалось работы, проявлял принципиальность и твердо отстаивал свои решения, несмотря на мягкий характер, — так описывал Эрвальда известный челябинский архитектор и художник Юрий Данилов.

Хотя Теодор Мартинович Эрвальд построил значительную часть проспекта Ленина от нынешнего БД «Спиридонов» до Алого Поля, информации о нем в городе осталось мало. Эрвальд уникальный архитектор — часть домов, построенных им, хранит загадки и не спешит их раскрывать. Про эти дома говорят, что они «построены Гофратом или Эрвальдом, а может, неизвестным архитектором». Возможно, причина такой неразберихи скромность Теодора Эрвальда, возможно — утрата архивных документов (подробные чертежи большинства зданий постройки 1930-х годов были списаны в макулатуру). Что нам известно об Эрвальде? Родился он в Риге, учился в Омске и Свердловске, творил в Челябинске. Сохранившаяся в фондах Центра историко-культурного наследия Челябинска (ЦИКН) автобиография позволяет нам проследить жизненный путь архитектора и его отца от первого лица:

— Я родился 22 февраля 1912 года в Риге, в семье рабочего токаря-слесаря, работающего на фабрике товарищества Рижских бумажных мануфактур. Мать домохозяйка. В 1915 г. отец мой с семьей, во время наступления немцев на Ригу, эвакуируется в Киев, где мы проживаем около года, — писал в 1952 году Теодор Эрвальд. — В 1916 г. переезжаем на Урал — Невьянский завод, здесь отец работает токарем на Невьянском артиллерийском заводе. В 1918 году переезжаем в Тюмень, отец работает в районном управлении водного транспорта слесарем-механиком.

Три года спустя семья Эрвальдов переводится в совхоз близ Тюмени, где отец возглавляет ремонтную мастерскую. Вскоре мама умирает. После чего Эрвальды вернулись в Тюмень, где старший стал заведующим литейным заводом. В Ригу вернулись лишь двое — брат Теодора, лейтенант Латышского корпуса, погиб под родным городом в 1944 году, а отец в том же году был вызван в Ригу восстанавливать механический завод и скончался на родине в 1946 году.

Забегая вперед, отметим, что была возможность вернуться на родину и у Теодора — после войны талантливого зодчего, при этом не имевшего высшего образования, приглашали возглавить отдел архитектуры Даугавпилса, но челябинские власти приложили все усилия, чтобы оставить Эрвальда в южноуральской столице.

Городские власти ценили Эрвальда как сотрудника, но поощряли скупо

Теодор Мартинович с 1928 по 1931 годы учился на архитектурном отделении в художественно-промышленном (с 1930 г. — архитектурно-строительном) техникуме в Омске, по окончании которого был направлен работать в Свердловск проектировщиком-архитектором гражданских сооружений «Уралгипрогора».

Образование Челябинской области в 1934 году неразрывно связало Теодора Эрвальда с Южным Уралом — молодой архитектор был командирован в только что созданную проектную организацию Челябинска (Архитектурно-планировочное управление, затем «Челябоблпроект» и «Челябгорпроект»), где был назначен автором-архитектором по проектированию жилья и гражданских сооружений.

Челябинск в этот период радикально менялся, из уездного города с многочисленными храмами в качестве доминант превращаясь в промышленный мегаполис. В город начали приезжать молодые архитекторы из Ленинграда и Москвы, проектные институты планировали снос ветхого Челябинска и сотворение нового, триумфального города с монументальными театрами по обе стороны реки, Дворцом советов и застроенным в едином стиле центром. Вкладывал свою лепту в эти проекты и Теодор Эрвальд.

Первые личные работы Эрвальда — два дома на углу современных проспекта Ленина и улицы Свободы. К приезду Эрвальда в Челябинск это была почти окраина (центр едва начал смещаться от реки к вокзалу), на углу улицы Ленина (так до 1960 г. именовалась часть ул. Свободы от пр. Ленина до железнодорожного вокзала) и улицы Спартак (с 1960 г. — пр. Ленина) как раз расчистили площадку после сноса католического храма, а напротив него, на бывшем конском базаре, не так давно построили три двухэтажных дома. Перед Эрвальдом стояла задача застроить эту территорию — так появились дома по ул. Свободы, 139 / пр. Ленина, 43 и по пр. Ленина, 45. В каком-то смысле это самые загадочные дома Челябинска — по ним не осталось проектировочной документации, не сохранилось фотографий их возведения, они мало изучены историками, архитекторами и краеведами, и оба претендуют на полузабытый топоним «Мадрид». Именно в них проявилась сдержанная красота, которую считают свойственной Прибалтике.

— В некоторых его работах чувствуется влияние архитектуры Латвии, его родины, — отмечал Юрий Данилов.

Согласно подписи к фотографии строительства домов по ул. Спартак, заложили дом № 45 в мае 1927 года. До середины 1930-х этих двухэтажных домов было три — один на углу современных пр. Ленина и ул. Свободы, один напротив будущего «Детского мира», один на углу нынешних пр. Ленина и ул. Пушкина. А после 1936 г. дома были постепенно соединены вставками, в годы войны достроены еще тремя этажами, и только ближе к 1950 году дом «три в одном» был отреставрирован и покрашен, после чего стало незаметно, что он «сборный».

— Жилой четырехэтажный дом с двумя проездами. План «П»-образный, оба угла срезаны и выразительно окаймлены уступами, — описывается здание в учетной карточке ЦИКН. — Квадратные окна окаймлены широкими профилированными наличниками. В архитектуре — черты брутализма.

В карточке указали годом постройки 1937-й, автором проекта — Владимира Гофрата. По другой версии, дом был построен между 1920 и 1932 годами, и одним из авторов проекта был Теодор Эрвальд. ГНПЦ по охране культурного наследия Челябинской области указывает, что Гофрат и Эрвальд вместе строили этот дом ориентировочно в 1930–1937 гг.

Оригинальные оконные рамы подъездов были повреждены Челябинским метеоритом и заменены на евроокна

Дом с комиссионкой (ул. Свободы, 139 / пр. Ленина, 43) — под этим именем он был известен для нескольких поколений челябинцев — вольно или невольно выстроен Эрвальдом ровно на месте католического храма между 1936 и 1940 годами для инженеров и руководителей ЗСО — завода имени Серго Орджоникидзе, более известного как Станкомаш (ныне часть промышленной группы «Конар»).

— Каменное многоэтажное здание. Объем монументален и имеет крупные членения фасада: линейное по рисунку рельефное обрамление окон верхних этажей, плитацию клинчатой кладки в венчании окон первого этажа, карниз с фигурными консолями, — описывается здание в учетной карточке ЦИКН. — Детали фасадного убранства типичны для советской неоклассики.

В здании есть некоторые детали неоклассицизма, но в целом гораздо больше черт постконструктивизма. Дома на углу Ленина и Свободы роднят окаймленные широкими профилированными наличниками окна и пилястры с коринфским ордером.

Если бы до наших дней сохранилось здание ткацкой фабрики, а дом с магазином «Уральские сувениры» был выстроен по одному из изначальных проектов архитектора Александрова, перекресток современных проспекта Ленина и улицы Свободы стал бы безупречным образцом архитектурных стилей в 1930–1950-е годы.

Следующей работой Эрвальда стали дома 61 и 62 по пр. Ленина. Первый из них известен обвалившимся балконом и интересен тем, что состоит также из трех частей: по первоначальному проекту были в 1937 г. выстроены боковые части, а уже в 1940-х по проекту Фёдора Серебровского была добавлена идентичная им срединная вставка.

— Несколько утяжеленные формы, с мощным цокольным решением первого этажа, использование большого ордера, ризалиты, крупные элементы членения фасада типичны для монументально-образной, репрезентативной линии советской неоклассики, которая начала формироваться со второй половины 1930–1940-х гг. В фасадной композиции использованы портики, объединяющие несколько этажей с высокими пилястрами и треугольными фронтонами, аттиковый фронтон и сильно вынесенный карниз с крупными сухариками. Здание играет большую роль в градостроительной композиции центра, — подчеркнули эксперты ЦИКН, — участвует в пространстве иной панорамы ул. Ленина, застроенной в основном сооружениями крупного масштаба и монументального облика.

В 1950-х был выстроен дом по пр. Ленина, 47–49. Невооруженным взглядом стыка зданий не увидать, но двойная нумерация объясняется перерывом в строительстве.

— Пятиэтажный жилой дом КПЗиС в стиле неоклассицизма был построен в 1940–1950-е годы. Полностью строительство этого дома было завершено в 1953 году, — отмечают в ГНПЦ. — Угол дома, выходящий на перекрёсток ул. Пушкина и пр. Ленина, подчёркнут богатым балконом на кронштейнах и шестигранным эркером сверху. Междуэтажная тяга делит фасады в хороших пропорциях: верхняя полоса фасадов включает четвёртый и пятый этажи. Часть этого дома с фасадом на ул. Пушкина и углом на перекрёстке (по современному адресу Ленина, 47) построена в 1940-е годы. В начале 1950-х годов завершено строительство второй части дома, выходящей фасадом на пр. Ленина (современный адрес — Ленина, 49).

Достройка здания хорошо видна на фотографии начала 50-х

— Дом очень представительный, выходящий на перекресток угол подчеркнут богатым балконом на кронштейнах и шестигранным эркером сверху, — отметили эксперты в начале 1990-х. — Междуэтажная тяга делит фасады в хороших пропорциях: верхняя полоса фасадов включает четвертый и пятый этажи. Плоскости стен оживляет как крупная пластика (эркера), так и мелкая (орнамент на простенках). Фасад завершен полным антаблементом. Неоклассицизм.

На первом этаже дома долгое время находился краеведческий музей

Сотрудничество Теодора Эрвальда с абразивным заводом не ограничилось домом на проспекте Ленина. В 1954 году он построил пятиэтажку в стиле неоклассицизма на углу улиц Коммуны и Советской.

— Стены главного фасада нагружены полным антаблементом с красивым карнизом на лепных кронштейнах, — отмечается в учетной карточке ЦИКН. — Срезанным юго-восточным углом здание отзывается на расположенный пред ним бульвар. Цоколь облицован розовым гранитом. Дом выразительный и представительный.

В самом деле, у дома по ул. Советская, 36 / ул. Коммуны, 32 богатый декор, немало пострадавший от времени и отсутствия должного ухода. Лепнина двух видов — где-то указан год постройки дома, где-то изображены колоски. В арке раньше были ажурные ворота, теперь они заменены стандартными металлическими, которые позволяют автовладельцам легко въезжать во двор.

Так же, как Александров и многие другие архитекторы, Эрвальд пострадал от борьбы ЦК КПСС с «архитектурными излишествами».

— Если вы подумаете, что остракизму были подвергнуты исключительно мои здания, то ошибетесь. Мой коллега Т. М. Эрвальд разработал проект создания так называемой трехъярусной площади, это у железнодорожного виадука на пр. Ленина, за которым начинается Тракторозаводский район, — писал Евгений Александров в книге «Моя архитектурная судьба». — Проект этот предусматривал возведение домов разной этажности — пяти, семи и девяти, площадь должна была иметь симметричную композицию с девятиэтажными акцентами по сторонам. А что из всего этого вышло? Разноэтажная, разностильная застройка, очень все это выглядит некрасиво, особенно когда въезжаешь в центр со стороны ЧТЗ.

В построенных по проекту Эрвальда домах расположились книжный магазин, Агентство воздушных сообщений, но ансамбля не получилось. Уже в наши дни на этой площади появились БД «Спиридонов» и автосалон, окончательно скрывшие замысел зодчего.

Следующие проекты Теодора Эрвальда были уже скорее типовыми, чем личными проработками. Дворец спорта «Юность» строили к 50-летию комсомола, за образец был взят дворец спорта в Минске.

— Некоторые знатоки, много поездившие по стране и достаточно повидавшие, увидев наш дворец, говорили: «Так это такой же, как в Минске». Мне всегда хотелось возразить на это: «Действительно, похож, да не совсем», — вспоминала в книге «На строительных высотах» главный инженер проекта Лия Збарская. — Не всё просто обстояло с индивидуальным проектированием, оно, скажем прямо, не поощрялось. Да и жесткий срок выдачи рабочих чертежей не оставлял возможности для выбора. Группа из «Челябинскгражданпроекта» под руководством главного архитектора «Юности» Теодора Эрвальда включилась в поиск. Челябинцы побывали в Воскресенске, Ленинграде, Горьком. Ленинградский ДС «Юбилейный» отвергли за его округлые очертания — он не гармонировал с нашей застройкой. О горьковском культурно-спортивном центре специалисты отозвались однозначно: «Похож на баню». Самым удачным показался минский дворец. Но здание было низко посажено, и от этого здорово проигрывал внешний вид. Мы решили исправить этот недостаток и кардинально переработали чертежи. Запроектировали подвальное помещение, буфет, крыльцо перед входом. Все это исключал белорусский вариант. Кургузый, плоский «лоб» придавал минскому дворцу тяжеловесность. Мы предусмотрели на фасаде главного корпуса вытянутый козырек — «парус», форма получилась динамичной.

А вот новое здание аэровокзала стало последним для Теодора Мартиновича. Сын архитектора Эрнест Эрвальд в разговоре с корреспондентом 74.ru вспоминал, что строительство шло не очень гладко, возникали горячие споры:

— Было совещание в предпусковой период, возникла конфликтная ситуация. Отец всегда занимал принципиальную позицию, любил использовать природные уральские камни с карьеров, а другие предложили их чем-то другим заменить. В итоге — госпитализация из аэропорта в ближайшую больницу на ЧМЗ, из которой он уже не вышел...

Юрий Данилов писал позднее, что Эрвальд «погиб, как солдат, на боевом посту при осуществлении авторского надзора за строительством нового здания аэропорта. Не выдержало сердце в тот жаркий июньский день 1973 года».

— Было странно, что городские власти никак не отреагировали на смерть человека, который всю творческую жизнь посвятил застройке города, внеся значительный вклад в его украшение, — отмечал Данилов. — Спокойно, молча выслушивал все предложения по своим проектам, но поступал всегда, как считал правильным. Но если в чем-то сомневался, то принимал советы. Работал всегда без спешки, без помощников, всё делал сам, полностью поглощенный работой. Большое внимание уделял авторскому надзору, и, по его словам, многие улучшения он вносил в процессе строительства.

Хотя в 1967 г. коллеги Эрвальда отмечали, что он был старейшим из челябинских архитекторов, работая в городе с апреля 1934 г. и всё это время отдавая «все свои способности и силы застройке города», имя Теодора Эрвальда никак в Челябинске не увековечено: ему не ставят памятников, на его дома не прикрепляют памятных досок, в его честь не называют улиц, ему не присваивали почетных званий.

— Отец не был склонен к помпезности, он упорно и настойчиво трудился, создавая облик Челябинска, вёл скромный образ жизни, — вспоминает Эрнест Теодорович. — Вероятно, поэтому никто не подавал заявку на памятную доску или наименование улицы. Думаю, момент прошел, и многие коллеги уже ушли, теперь это сложный вопрос, и популярность Теодора Эрвальда в Челябинске не столь велика, чтобы рекламировать его...

Остается надежда, что городские власти обратят внимание на фигуру Теодора Эрвальда — архитектора, создававшего облик довоенного и послевоенного Челябинска, — и его вклад в украшение южноуральской столицы будет должным образом отмечен в ее истории и топонимике.

Автор выражает признательность за помощь в подготовке материала специалистам Центра историко-культурного наследия Галие Малоушкиной, Василию Деркачу и Елене Луниной, главному археографу ОГАЧО Галине Кибиткиной, архивариусу института «Челябинскгражданпроект» Любови Колесниковой, а также Олегу Гофрату.