«Музыка утраивает армию»: подполковник Ежов легко сменил военную форму на фрак

Сегодня, 16 июня, подполковник запаса, дирижёр Игорь Ежов отмечает 55-летие. 19 июня на сцене филармонического зала имени Прокофьева по этому поводу состоится большой концерт Уральского духового оркестра, которым заслуженный артист России руководит уже шесть лет. А 30 лет он служил в армии – музыкантом и военным дирижёром, и потому мы говорили о парадах и муштре, о нелёгкой службе музыкантов в погонах, о Суворове, Наполеоне, Петре Первом, и, конечно же, о музыке.

– В этом году я впервые не участвовал в Параде Победы на площади Революции, – говорит с улыбкой юбиляр. – Во-первых, некогда, во-вторых, военным оркестром должен руководить военный дирижёр, а я теперь человек штатский.

– Со стороны ваше участие в парадах выглядит торжественно и красиво, но руководить сводным оркестром гарнизона, вероятно, работа трудная?

– У дирижёров есть такая шутка: «Что может быть хуже оркестра? Два оркестра». А тут целых три. Когда я руководил оркестром Челябинского автомобильного училища, в городе было три военных оркестра – наш, оркестр танкового училища и оркестр училища штурманов. В дни праздников все они объединялись в сводный оркестр, а я был дирижером гарнизона, стало быть, должен подготовить программу, отрепетировать её со сводным оркестром и – на площадь. Причем, музыканты должны не просто хорошо играть, но держать строй. А с оркестром автомобильного училища я даже готовил шоу-программы, когда мы одновременно играли, пели и танцевали.

– Скучаете сегодня по армии?

– Некогда скучать, работы много. С военным оркестром я готовил две-три программы в год, а с филармоническим – с одной программой выступили, и сразу начинаешь готовить другую. Сегодня не спал, если честно. Проснулся и думаю: «Может, я ошибся, составив такую программу юбилейного вечера»? Потом вспомнил, что надо сделать другую заставку... В общем, боюсь просыпаться ночью, потому что голова сразу начинает работать, и пропал сон.

Но я легко сменил форму на штатский костюм, потому что мне всегда интереснее была концертная деятельность. И я был готов к работе с филармоническим оркестром, так как с оркестром автомобильного училища мы много выступали, постоянно участвовали в конкурсах военных оркестров и всегда занимали первое место в Приволжско-Уральском военном округе (на его базе создан Центральный военный округ), чем в Екатеринбурге были недовольны, командование в том числе. Один раз нас всё-таки засудили, дали второе место. «Хватит, – сказали. – Дай другим лавры поносить». Конечно, это было несправедливо, потому что у меня всегда был самый большой оркестр – 20 контрактников, пять гражданских музыкантов, десять воспитанников и шесть-семь солдат. Более 40 человек, как сейчас в филармонии. И музыканты были хорошие.

– Игорь Алексеевич, вы ведь карьеру военного дирижёра тоже начинали с воспитанника военного оркестра?

– После окончания музыкального училища хотел поступать в консерваторию, но возраст был призывной, вот и поехал в Москву искать себе место в военном оркестре, чтобы служить музыкантом. Две недели ночевал на аэровокзале под лестницей, все оркестры объехал, а взяли меня в учебный оркестр военно-дирижёрского факультета Московской консерватории, потому что только там нужен был контрабасист. Меня оформили воспитанником коллектива, через два месяца принял присягу, стал солдатом. Службу проходил в оркестре.

– Под лестницей ночевали, чтобы попасть в военный оркестр, потому что понимали, что армия музыканта сломает?

– Когда я учился в Барнаульском музыкальном училище, видел тех музыкантов, которые приходили после армии. Скажем, пианист, который два года танком управлял, играть больше не смог так, как он когда-то играл. Или скрипач, который отслужил в стройбате, ему пальцы переломали. Я не испугался. Просто поставил цель: раз я хочу заниматься музыкой, то и служить должен в оркестре. Такое зачастую было в советское время: танкиста учили музыке, как я в Германии, например, где я потом служил; а музыканта учили водить танк. В военкомате говорили: «Ну и что, что музыкант, а в армии кто служить будет?» Я так понимаю, не всегда план по призыву выполнялся, вот и затыкали дыры музыкантами.

– При этом во всех родах войск были оркестры, стало быть, музыканты там были нужны?

– Поэтому, когда я проводил занятия с курсантами Челябинского автомобильного училища, то обязательно просил: «Ребята, все вы станете начальниками автомобильных служб. У вас в частях будут оркестры. Надо уважительно относиться к музыкантам, ведь их не так много. Я вообще считаю, что это уникальные люди, которым надо помогать. Выделяйте им всегда автобус. Не надо музыкантов сажать в грязный КАМАЗ, когда они едут на выступления и на те же похороны. Они же с инструментами, а это очень дорогие инструменты».

Поэтому я тоже принимал воспитанников в свой оркестр, мальчишек 15-16 лет, которые учились в музыкальных школах. Некоторые поначалу плакали, оторвавшись от маминых пирожков. Но проходили полгода, год, и они осваивались. А спустя три года это уже были матёрые военные музыканты – знали военно-строевой репертуар наизусть, могли стоять и час играть на улице, принимали участие в парадах. И в военкоматы я ходил, смотрел списки призывников, выбирал музыкантов, ехал на областной сборный пункт, чтобы оттуда ребят забрать в оркестр. Были тернии.

– Офицеры вас, наверное, недолюбливали за то, что музыкантов под защиту брали?

– Нет, потому что им всегда нужна была моя помощь – песню для роты подобрать, с запевалами позаниматься. Я никогда никому не отказывал. Когда служил в Германии, всех ротных знал, потому что мои музыканты в ротах числились. По всем ротам у меня было по нескольку человек. И в автомобильном училище у меня с офицерами сложились нормальные дружеские отношения. У нас все кафедры играли в волейбол, который я любил, в футбол, баскетбол, концерты были у нас хорошие. И опять же я всем ротным командирам помогал, ведь каждая рота участвовала в художественной самодеятельности. Мы дружим до сих пор, встречаемся, общаемся, с кем-то переписываемся в «Одноклассниках».

– Мы как-то с вами говорили о том, что служба в военном оркестре – не сахар. В холод, морозы приходится играть под открытым небом.

– Согласно приказу министра обороны, мы можем играть от -3° до -15°. Ниже -15° играть было запрещено, хотя были командиры, которые этого требовали. Выходим на плац в -20°. «Почему не играете?» Я говорю: «Товарищ генерал, представьте: мундштук железный. Попробуйте, прислоните железо к губам». – «Вы же на Урале служите!» – «Но играть на морозе обязаны только в особых случаях». – «Какие особые случаи?» – «Ну, вот смерть Ленина, например. Похороны Сталина. Приезд Ельцина». Как говорил один из военных дирижёров, это скрытое издевательство над личным составом. Кстати, однажды в сорокаградусный мороз мы встречали Ельцина в челябинском аэропорту. К счастью, он не прилетел.

– Иначе губы музыкантов остались бы на мундштуках?

– Точно. Начальник училища меня напутствовал: «Думай, что будешь делать». Мы приехали в Баландино, попробовали играть прямо в ПАЗике, открыв окна. Ну и что это? Красоты никакой. Залили спирт в инструменты, чтобы конденсат там не замерзал, выбежали из автобуса, начали играть, несколько звуков – и оркестр замолк. Никак, всё сразу схватывает, хотя у меня были пошиты чехлы на каждый инструмент и был комплект специальных уличных инструментов. Говорю генералу: «Попробуем, конечно, но будут играть только большой барабан, тарелки и малый барабан».

– Вероятно, в XVIII-XIX веках интереснее было служить в военном оркестре – балы, приёмы, парадности было больше? Возможно, и отношение к музыкантам было иное?

– Как говорил Суворов, «с крестом священника, с развёрнутыми знаменами и громогласной музыкой взял я Измаил». Музыка удваивает, утраивает армию. Если вспомнить «Войну и мир», и русские солдаты, и наполеоновские шли в бой под звуки оркестра. Пётр I это отлично знал и придавал огромное значение военным оркестрам. Не зря в 1711 году его указом была создана военно-оркестровая служба. До этого тоже были музыканты в полках, но на усмотрение командира. Кстати, Пётр сам любил на барабанах играть. Ещё в древние времена в Китае, Индии, Римской империи обожествляли музыкантов. Пленных музыкантов никогда не убивали, они были на вес золота.

– Не жалеете, что стали не просто музыкантом, а военным дирижёром?

– Не собирался им быть, но, видно, такова моя судьба. От неё не уйдешь, наверное. Иногда человек пытается идти ей наперекор, сделать что-то по-другому, но всё равно, через какой-то другой путь да выходит снова туда, куда его влекло изначально. Я верю в судьбу.

– Говорят, когда вы пришли работать в филармонию, женщин в оркестр брать не хотели. Почему?

– Как шутил руководитель «Песняров» Мулявин, если женщина на корабле, это к потопу. Он категорически был против женщин в своём коллективе. А у меня были чисто практические соображения: молодая девушка выйдет замуж, уйдёт в декрет, а я снова должен искать музыканта...

– Но женщины всё-таки прорвали оборону дирижёра?

– Да, и сегодня в оркестре уже три женщины – гобой, кларнет и флейта. И всё хорошо, даже прекрасно! Они добросовестные, дисциплинированные, очень ответственные. Честное слово, был бы рад, если бы весь мой оркестр состоял из одних только женщин.

– Так ещё не поздно! Постепенно, лет за пять, вытесните всех мужчин.

– Не получится, в России женщины не играют на медных духовых инструментах – трубе, валторне, тромбоне. На ударных – были случаи, играли.

– На ваш юбилейный концерт 19 июня приедет «танцующий дирижёр». Кто это, почему танцующий?

– Это мой однокурсник Александр Павлов. Он служил дирижёром в Самаре, потом попал в автомобильное училище, прослужил там восемь месяцев, и ему предложили возглавить оркестр штаба в Екатеринбурге. Согласился, создал оркестр, но наступили тяжёлые времена. В 90-е офицерам зарплату месяцами не платили, семьям есть было нечего. И тогда Саша начал ставить шоу с духовым оркестром, дефиле. А потом мне рассказывал: «Музыканты танцуют, прыгают, поют, а я что»? И потихоньку он начал делать то же самое, что и его оркестр. Нашел свою нишу, до него такого никто не делал. Со временем его стали называть «танцующим дирижером».

– На челябинской сцене он станцует?

– Пока не знаю. Он будет дирижировать две песни, привезёт замечательную певицу. Человек он очень эмоциональный, с богатой фантазией, вероятно, станцует.