В Челябинской области закрыли колонию строгого режима. Смотрим фото из опустевшей зоны (люстра вас удивит)

ГУФСИН начал процедуру ликвидации исправительной колонии № 24, это была единственная в России ИК, которая находилась в закрытом городе. Слухи о том, что учреждение расформируют, ходили давно, но сроки не назывались. К оптимизации приступили в феврале 2021 года. Официальная причина: учреждение заполнялось лишь на треть. По данным ГУФСИН Челябинской области, вместо 900 заключенных здесь содержали 300.

— Процесс ликвидации колонии завершится до осени 2021 года, — объяснила начальник пресс-службы ГУФСИН области Ольга Емельянова. — На 300 заключенных там приходилось 80 сотрудников, им надо платить зарплату, порядок в колонии поддерживать, это было просто экономически нецелесообразно. Заключенные сейчас переведены в другие исправительные учреждения Челябинской области. Сотрудники ГУФСИН, которые работали там, могут либо выйти на пенсию, либо также быть переведены в другие учреждения.

Колония, по сути, появилась здесь едва ли не раньше, чем градообразующее атомное предприятие «Маяк», да и сам город. Она — преемница исправительно-трудового лагеря, построенного в 40-х годах прошлого столетия. Южноуральское подразделение ГУЛАГа вместе с самим атомным проектом курировал лично Лаврентий Берия, отвечавший за госбезопасность Советского Союза. Именно зэки возводили ядерные реакторы, строили жилые кварталы, магазины и больницы будущего Озерска, разумеется, в условиях строгой секретности. Политзаключенных, вспоминают в городе, здесь не было, в запретку этапировали уголовников — воров, грабителей, убийц. Впоследствии на базе лагеря создали колонию строгого режима.

— Большинство заключенных [содержавшихся в озёрской ИК] — рецидивисты, получившие приговор по самым жестким статьям: убийства, разбои и прочее, — рассказал один из членов рабочей комиссии по расформированию колонии. — Озёрская зона считалась по большей части «черной»: то есть заключенные жили по законам криминального мира, которые порой еще строже тех, что прописаны в официальных кодексах. Последняя попытка побега здесь была несколько десятков лет назад. Неудачно: беглый жулик не смог преодолеть один из семи периметров охраны.

На этой неделе здание осмотрела рабочая группа, в нее вошли представители мэрии и ПО «Маяк». Им предстоит решить, что делать с помещениями дальше. В планах озёрских властей — использовать площади, но подо что, пока большой вопрос.

— Атмосфера там угнетающая, место пропитано духом жульнической романтики, — делится эмоциями представитель рабочей комиссии. — Одним словом, не хотелось бы туда попадать.

Вместе с тем весь «жилфонд» — в хорошем состоянии. Да и условия здесь были, судя по всему, довольно комфортабельные: в бараках стояли микроволновые печи и телевизоры, заключенные держали домашних животных — для них сделаны небольшие отверстия в дверях. Был здесь и свинокомплекс: при тюрьме работало производство сосисок.

Когда комиссия осматривала периметр уже пустынной ИК-24, нашли «кладбище телефонов» — мобильники пытались забросить заключенным, но многие не долетали до зоны, так и лежали годами между заборами.

По официальной статистике ГУФСИН России, заключенных в стране становится меньше. За прошлый год число обитателей колоний сократилось на 40 тысяч. Такую тенденцию прослеживают начиная с 2010 года, поэтому, как заявил министр юстиции в интервью ТАСС, в ближайшее время в России планируют оптимизировать 100 исправительных учреждений. В их число и попала озёрская ИК-24. В аппарате уполномоченного по правам человека нам заявили, что жалоб из озёрской колонии в аппарат не поступало. Но другие правозащитники вспоминают, что некоторые трудности всё же были.

— Бывало такое, что кто-то не мог передачу передать, у кого-то письма не доходили, — вспоминает жалобы председатель ОНК Челябинской области Василий Катанэ. — Навещать родственникам было очень сложно — пока пропуска сделают (в закрытый город въезд осуществляется по пропускам. — Прим. ред.), пока согласуют, порой неделю-две ждали. Конечно, заметно и то, что заключенных становится меньше, потому что открывают исправительные центры. Сейчас, если нормально всё идет, можно отправиться в такой центр. Вообще чувствуется, что меньше людей становится в колониях — меньше нарушений.

Правозащитник Сергей Беляев, работающий в соседнем Екатеринбурге, рассказал, что там в прошлые годы шла массовая ликвидация колоний. И она сопровождалась «перестановкой сил»:

— У нас закрылось очень много колоний, этот процесс идет, идут структурные изменения, — считает Сергей. — Я думаю, что большинство не возражало выбраться оттуда, потому что более или менее оборудованные колонии не закрывают, закрывают то, что уже вообще ни в какие ворота не лезет. Тем более переезды и перетасовки сопровождаются специфическим анализом контингента. Кого-то в одни зоны отправляют, других в другие. С точки зрения администрации, надо расколоть это сообщество заключенных так, чтобы оно стало неуправляемым [для представителей преступного мира]. А с точки зрения самого сообщества — попытки сохранить саморегуляцию.

Впрочем, главный фактор здесь, скорее всего, экономический, считает эксперт.

— Сейчас тенденция какая: ГУФСИН больше старается заниматься бизнесом, деньги зарабатывать, — рассуждает Беляев. — Если учитывать, что ранее с 15-летними сроками под миллион человек по стране сидело, то сейчас половина от этой цифры. Да и законодательство гуманизировали, по многим статьям стали штрафовать, условно давать там, где бы раньше светил реальный срок. С точки зрения нынешней экономики как получается: заключенного надо кормить, одевать, обеспечивать. А если осудить, но не посадить, то это проблема заключенного, как он обеспечивает себя, есть ли у него работа или нет. Здесь экономика работает на 100%.