Моё тело — это моё дело: истории пяти челябинцев, сделавших татуировку на лице

В 2018 году жители даже довольно консервативного Челябинска привыкли к людям с татуировками, хотя и не все могут воздержаться от высказывания своего мнения. В то же время на рисунки и надписи на лице горожане реагируют острее. Мы познакомились и встретились с пятью челябинцами, которые украсили свои лица татуировками. Наши герои честно рассказали, как они решились, помогает или мешает такая яркая внешность в жизни, а также о том, как реагируют другие люди и есть ли им самим дело до чужого мнения.

Никита Иванов, 23 года, работает в охране и занимается интернет-торговлей

— Я занимаюсь спортом для себя — тяжёлой атлетикой, увлекаюсь татуировками. Это и некое хобби, которое значит для меня многое, мой путь, который я осознанно выбрал и иду по нему. Татуировки у меня по всему телу, кроме ступней и боков.

Моя профессия — программист, но по факту я работаю в охране заведений и занимаюсь интернет-бизнесом, продажей вещей с 2014 года. Работал начальником с подчинёнными и просто охранником в заведениях. Было, что при устройстве в новое заведение мне, имеющему опыт работы, умеющему управлять персоналом и знающему дело, просто отказывали. Человек из службы безопасности просто видел и начинал крутить головой. Он не узнал ни меня, ни мои качества, просто решил судить по «фантику». Им важнее глупцы, но с форматной внешностью, чем люди, знающие дело, которые смогут работать без нареканий.

Для нашего общества татуировки — это далеко не стандарт. Кто-то пугается, боится. Для многих татуировки до сих пор ассоциируются с лагерями, тюрьмой. А если это на девушках — то с проституцией. Настолько всё зашорено. Люди никак не считаются и пытаются унижать. Для меня это никакой не вызов даже близко.

Когда была большая часть тела покрыта татуировками, я решил, что лицо — это тоже часть тела, куда можно нанести изображение. Началось с висков, посмотрел как получится. Был моложе, хотелось ещё. Сейчас я бы сделал меньше, но сделал бы в любом случае. Это моё желание сделать татуировку на этом участке кожи. Я так захотел, я так это вижу. И какая-то в этом провокация читается только недалёкими людьми с дикарскими нравами.

Иногда пытаются сфотографировать исподтишка. На кассе увидел, что девушка копошится в телефоне, отвернулся, чтобы не надоедать взглядом — не моё дело. Потом просто оглядывался и заметил, что на меня наведён телефон, в него смотрят, фокусируются на мне. Спрашиваю: «Девушка, а вы что делаете?», на что она отвечает: «Ха-ха-ха, вы не думайте, я вас не сфотографировала». Спрашиваю, зачем ей это, прошу удалить. Беру свой телефон и начинаю фотографировать в ответ, и там вопли: «Удалите, удалите». И девушка берёт паузу, а потом комментирует: «Уродуют своё тело, а потом на нормальных людей реагируют». Я перехожу на «ты», спрашиваю зачем. Что я ей сделал, почему смеет меня задевать? Ничего ответить не может, начинает глотать воздух. И когда уже удаляюсь от кассы, обсуждает с кассиром, какой я плохой.

Реакция людей неверна в корне. Проходя мимо, заметив, стараются как-то выразить свои эмоции. Бывают девушки, чаще малолетние, которые комментируют негативно. Ты же не будешь поворачиваться, как-то ругать их. В большинстве случаев понимаешь, что ты выше этого. Их поведение — это ненормально. Идти по переходу и «фукнуть». Не побежишь же за ними. Просто понимаешь, что у человека воспитания ноль, сам он дикарь.

Самая всем известная, интересующая татуировка — это надпись «Не смотри» над бровью. Такого ни у кого не было, это задумка моя и моего мастера Артёма Семёнова. Меня однажды очень сильно начали смущать взгляды и различные показы пальцем, я решил сделать. «Не смотри» — это больше чем татуировка. Кого-то она заставляет опускать глаза, кого-то — агрессивно реагировать и решать, что это лично ему.

Анастасия Старикова, 21 год, работает поваром в суши, учится на технолога

— У меня родители были не против татуировок на теле, но когда я на лице сделала, папа сказал: «Ещё одна и мы с тобой перестанем общаться и поддерживать». После этого я ничего не била. Столько в планах всего, а я боюсь. Бабушка нормально в целом относится к татуировкам на теле, но не на лице. У них у самих нет.

Если считать рукав за одну, то всего пять татуировок. Самую первую сделала в 15 лет на груди. А самая любимая — на лице. Год думала о том, делать её или нет, но всё же решилась. На улице некоторые прохожие реагируют. «На лице-то зачем», «Какая она в старости-то будет». Реагируют так и старшее поколение, и молодые. Я путешествую, в Санкт-Петербурге спокойно относятся, там внимания даже не обращают.

Татуировки с памятными моментами не связаны, а эскизы смотрела в интернете. Над бровью набито слово Hate и рядом слеза. Иногда зовут на фотосессии и рекламные съёмки, но я сама участвовать в этом не хочу.

Были сложности только в микрозаймах и когда пыталась взять iPhone в кредит. Мне сначала одобрили кредит в интернете. А при личной встрече сделали фотографию и сразу же отказали. В микрозаймах дважды отказывали, затем зашла и чёлку сделала на бровь, одобрили.

— Рэм — это моё имя, в детстве так назвали. Я занимаюсь живописью, татуировками. По образованию технолог сварочного производства, газоэлектросварщик. Есть ещё незаконченное высшее — графический дизайн, но уже нет потребности заканчивать. Я шёл за знаниями, и знаний как таковых не получил.

В начале семья была против, она считала, что это юношеский максимализм. По-разному со мной разговаривали: и по-хорошему, и по-злому. Но я всегда на своём настаиваю, хочу жить в своё удовольствие, ни в чём себе не отказывая и не мешая другим. Первую татуировку сделал лет в 16.

Одна большая незаконченная татуировка на всё тело. Вчера себе делал небольшую татуировку о моей поездке на Байкал. Есть парочка работ, связанных с бывшими особо отличившимися девушками. Их имена на мне. Но всех подряд я не буду делать.

Все по-разному реагируют. Кто-то с улыбкой, кто-то с негативом. Но я понимаю, что это реакция людей на то, что выглядит со стороны странно и необычно. Для некоторых это какое-то табу. Но реакция и реакция. На все вопросы я уже знаю ответы, что бы меня ни спрашивали. Подходят, говорят, сфотографироваться просят. Я нормально отвечаю, нормально общаюсь с людьми. Я в принципе общительный человек.

Изначально я начал заниматься этим, потому что хотел себе много татуировок. И занимаюсь уже шестой год. Для меня татуировки имеют немного другой смысл. Это как будто я закрываюсь от людей, словно одеялом. Я этого не стесняюсь, живу, как я хочу, в своё удовольствие. Хочу, чтобы не осталось просветов на теле, но с лицом я закончил.

У нас очень консервативный город, очень совкового восприятия. Он не молодёжный, не стильный, не интересный. У нас особо ничего нет по сравнению с другими странами, городами России. У нас все зажатые, угрюмые, у нас мало положительных эмоций у людей. Все зажаты в каких-то рамках, проблемах и кредитах. У меня здесь есть незавершённые дела, после которых, я думаю, уеду из страны. Я бы хотел всё успеть в течение пяти лет.

Мне понравилось в Новосибирске, он очень современный, ему 125 лет. Очень много тусовок, интересных и необычных людей, которые не боятся это показывать. Индия была комфортной для меня страной, там всё на позитиве, люди добрые и открытые. Там людям интересно общаться друг с другом, нет озлобленности. Видимо, солнце располагает и океан. Таиланд тоже очень неплохой.

Елизавета Нестерова, 18 лет, официантка

— Училась на дизайнера, но потом отчислили. Меня не было полгода. То есть я училась год, но ходила только полгода, а полгода пропустила. Работаю в закрытом гей-клубе, уже не хочу никуда поступать, хочу уехать из города. Просто туда попала, подумала, что круто, и работаю официанткой.

Меня на работу не брали много раз. Меня даже в Subway не взяли, а там зарплата десять тысяч. Не брали никуда, только в гей-клуб взяли. Там темно, никто ничего не видит. В школе были проблемы из-за рисунков, в колледже говорили, что с татуировками на видных местах нельзя. Решила, что тогда вообще не буду посещать занятия, но приходила иногда поесть. Татуировки сильно мешают в жизни, хотя мне пофигу.

Первую татуировку сделала в 15 лет, это была маленькая булавка на шее. Маме пообещала, что до 18 ничего не сделаю, но теперь у меня 40 татуировок. Самые любимые на руках, некоторые эскизы рисую сама. Планы продолжить делать татуировки на теле есть, но нет пока времени — работа постоянно. Ноги сама забивала.

На улице реагируют. Некоторые алкаши подходят и говорят: «Что я скажу своему ребёнку, если он тебя увидит». Комментируют, что это некрасиво. Но некоторые говорят, что круто, благодарю их. Если руки начинают рассматривать, мама советовала прямо к лицу их подносить, чтобы получше разглядели. Но я уже давно не обращаю внимания.

Мама смирилась, папа называет «синявкой» и рассказывает очень странные, ужасные анекдоты. Он как-то сказал: «Ещё на лице сделай». Ну я и сделала. Но я долго хотела там набить, мне запрещали, в итоге пошла и сделала. Мама её месяц не видела, я прятала чёлкой. Потом уже надоело прятать и показала, мама плакала. Пообещала больше на лице ничего не делать. На других частях тела мама уже не замечает.

Хочу в Питер уехать, но пока не позволяют возможности, скорее всего, в следующем году. Туда поеду работать, баристой хочу стать. В Санкт-Петербурге я была три раза, но на соревнованиях, поэтому город вообще мало видела. Но с татуировками я никуда не ездила, только в Екатеринбург.

Владимир (Томас) Коваль, 47 лет, тату-мастер и фотограф

— Стараюсь поддерживать статус фотографа, тату-мастера, становлюсь художником, изучаю. Я в своё время закончил как учитель биологии, а учитель — это человек, который знает, как учиться. Когда работал в компании по продвижению сайтов, к нам пришёл один молодой человек, директор тату-салона. И мне предложили продвигать его компанию, этим занимался, заинтересовался темой, стал смотреть картинки, пошло наше общение. Конечно, в начале забивали мастера, парочку татуировок сделал себе сам.

Я не закрываюсь уже очень длительное время, не набиваю себе татуировки год или полтора. Сейчас у меня около 25 штук, самая первая — самая памятная. Не могу сказать, что она для меня многое значит, но дала старт. Есть задумки продолжить, но сейчас есть вопрос выбора адекватного мастера, во-вторых — кризис жанра, в чём развиваться. Мастеров очень много и достаточно талантливых, но, когда прихожу в салон и вижу, что нет барьерной защиты, стерилизации — останавливает.

Ординарная реакция публики зависит от времени суток. Когда это происходит в выходные дни, в вечернее время, люди идут отдохнувшие, разогретые после дискотек и баров, обращают внимания больше на необычности. А в понедельник с утра люди все заняты своими делами, реакции может вообще не быть.

Насчёт агрессии, мне повезло, что социум меня воспринял. Естественно, это был определённый риск. Были очень серьёзные раздумья, я понимал, что это значимый шаг, и можно сказать, что выходка хулиганская. С другой стороны, это слом социальных лимитов, самовыражение и освобождение. То есть я уже точно знаю, что никогда не буду в офисе работать на «дядю». Это был большой прыжок в свободу, фридайвинг своего рода. Сейчас я сам себе принадлежу, сам от себя завишу.

В Челябинске почему-то моя внешность не пользуется спросом, но зовут в другие города: Краснодар, Екатеринбург. Челябинск почему-то молчит. Наш город является самым сдержанным по реакции в отношении меня. В том же Краснодаре я чувствовал себя суперзнаменитостью. Был случай, когда я стоял возле бара и не мог отойти полчаса, потому что стояла очередь, чтобы со мной сфотографироваться.

Я ездил в другие страны: четыре года жил в Швеции, три года в Швейцарии, но не был тогда татуированным. Отношение и реакция сообщества, на мой взгляд, больше зависит от локального психотипа людей, который проживает на определённой местности. В Челябинске брутальные мужчины, адекватные девушки, не так просто для них восхититься чем-то другим.

Мама у меня престарелая женщина. К тому времени, когда я покрыл лицо татуировками, она уже не видела. Друзья у меня полностью поменялись. Круг был один, сейчас другой. Раньше я общался с врачами, учителями, а сейчас — неформалы, музыканты.