Виталий Дрягин, хирург-ортопед: «Хороший врач должен любить лечить людей»

Имя Виталия Дрягина известно далеко за пределами не только Челябинской области, но и России. Число прооперированных им больных приближается к 22 тысячам. Людей, которым он оказал медицинскую помощь без хирургического вмешательства, – еще больше. В 1992 году он стал заведовать травматологическим отделением больницы скорой помощи и одним из первых в России начал внедрять американско-швейцарскую систему остеосинтеза. Золотые руки этого ортопеда вернули радость движения тысячам пациентов. И сегодня мы беседуем с Виталием Геннадьевичем о тенденциях развития травматологии и ортопедии, о том, как становятся хорошими врачами и о том, чего не хватает нашему здравоохранению.

– Виталий Геннадьевич, вы много лет занимаетесь эндопротезированием, и в принципе в нашей области данный вид помощи существует уже давно. Однако число людей, нуждающихся в замене того или иного сустава, не уменьшается. Почему возникает артроз?

– До сих пор не выяснено, и теорий – масса. В этом виноват, наверное, комплекс факторов, которые так или иначе воздействуют на опорно-двигательный аппарат человека. Тем, кто винит во всем экологию, я с уверенностью заявляю: в экологически чистых регионах, например, в Европе, заболеваемость артрозами примерно на том же уровне, что и у нас. Сейчас есть теория, которая очень популярна в Америке и Европе, о том, что причиной артрозов является курение и злоупотребление алкоголем. Есть под этим серьезная доказательная база, которая подтверждает, что курение, алкоголь и наркотики ухудшают питание тканей, в том числе и хрящевых, а это приводит к быстрому развитию коксартроза. Конечно, малоподвижный образ жизни, лишний вес, нарушение обмена веществ, наследственная предрасположенность – все это тоже негативно сказывается на наших суставах.

– То есть профилактировать данное заболевание невозможно?

– Проблема в том, что долгие годы никто у нас толком не занимался профилактикой. Были профосмотры, диспансеризация, но все это капля в море. Если обратиться к западному опыту, то они очень большой упор делают на профилактику, и это приносит свои плоды. Конечно, уровень заболеваемости это не снизило, но очень сильно отодвинуло возрастную планку. Скажем так, у людей на Западе проблемы начинаются в гораздо более позднем возрасте, чем у наших. Одним из самых лучших способов профилактики артрозов является плавание, потому что укрепляет мышцы и одновременно снимает нагрузку с позвоночника и суставов.

– Получается, сегодня не стоит уповать на лечение, а заниматься профилактикой?

– Профилактику никто никогда не отменяет, она должна быть! Но если болезнь дошла до той стадии, когда необходима медицинская помощь, то сейчас – самое хорошее время, чтобы лечиться, потому что, с одной стороны, реализована программа модернизации здравоохранения, закуплено новое оборудование – и лечебное, и диагностическое, – и это позволяет врачам сегодня показывать все свое мастерство.

С другой стороны, сегодня информация о новых методиках лечения более доступна, чем была еще 15-20 лет назад. Медицина развивается бурными темпами, и каждый год в травматологии и ортопедии, как, наверное, и в других сферах, появляются новые методы, технологии, оборудование. Все это позволяет врачу более качественно лечить пациентов. Я всю жизнь учусь, оперирую, ассистирую, смотрю, как работают мои российские и зарубежные коллеги, потому что у любого врача есть чему поучиться. В конечном итоге выигрывает пациент, который получает достойную помощь.

– Но сегодняшнее здравоохранение и так направлено в большей степени на пациента!

– Вы правы, сегодня лечение больных кардинально отличается от того, что было даже еще десять лет назад. Сейчас, благодаря новым методикам лечения, больные выписываются на второй-третий день, а раньше меньше двух недель никто не лежал в больнице. Я говорю даже не о высокотехнологичной медпомощи, а о вполне рутинных медицинских вмешательствах. Вообще, как только государство осознало важность данного направления, как только начало правильно организовывать структуру оказания медицинской травматолого-ортопедической помощи, как только стало укомплектовывать больницы нужным и современным оборудованием, сразу наметился прогресс.

Взять, например, создание трехуровневой травматологической помощи на трассах М-5 и М-3 в Челябинской области – колоссальная государственная идея, где продуманы все составляющие: и транспортировка, и оснащение, и диагностика, и лечение. Конечно, на местах государственные идеи не всегда реализуются в том виде, в каком они задуманы, но величины задумки это не умаляет.

То же самое касается и эндопротезирования. Да, сегодня в Челябинской области больных, которые нуждаются в протезировании различных суставов, несколько тысяч, но надо понимать, что за один год прооперировать всех, кто нуждается в замене суставов, невозможно. Однако государственная программа работает, создаются реестры, деньги выделяются, очередь понемногу уменьшается. Более того, сегодня эндопротезирование все чаще выполняется по полису ОМС, и только для каких-то особых случаев, требующих особого оборудования и расходных материалов, а иногда и рук конкретных врачей – выделяются деньги из федерального бюджета. И если создать нормальную базу с нормальным финансированием, то за три года два лечебных учреждения – первая областная и третья областная больницы – прооперируют всех нуждающихся в эндопротезировании южноуральцев. Нам это по силам.

– Получается, что проблем в системе здравоохранения нет?

– Проблема есть, и она заключается в плохом взаимодействии врача и администратора. Администратор – главврач или руководитель минздрава – не всегда знает и понимает, что нужно врачу. Речь тут не только о приобретении оборудования, но и об организации обучения. Получив хорошую образовательную базу, наработав опыт, врач должен всю жизнь оттачивать мастерство, а для этого ему нужно встречаться с коллегами на симпозиумах и конференциях, обмениваться опытом с другими врачами. Если взглянуть на то, как бурно развивается современная медицина, то нетрудно понять, что каким бы талантливым ни был врач, без новых знаний он через пять-семь лет окажется в хвосте. И если врач действительно профессионал, он не допустит этого, он будет искать возможности учиться, что сегодня и делают практически все доктора в России.

– Тогда, если не врач, то кто должен заниматься его образованием? Больница, где он работает?

– По-хорошему, помогать врачу в самообразовании должно государство, но, к сожалению, кроме курсов повышения квалификации, которые сводятся к подтверждению лицензии, государство ничего не может предложить врачу, желающему идти в ногу со временем. Сейчас доктор сам ищет курсы, сам договаривается с принимающей стороной, сам ищет спонсоров, чтобы те оплатили хотя бы часть расходов. Доктор все делает сам! И часто такая погоня за новыми знаниями воспринимается чиновниками и главврачами, как какой-то каприз, и поэтому доктора вынуждены получать образование в свободное от работы время, например, во время отпуска.

Так не должно быть! Должны быть централизованные, организованные минздравом или горздравом программы по обучению врачей. Я сейчас не говорю про зарубежные конференции и мастер-классы. Я говорю в основном про обучение в российских клиниках и институтах, потому что у нас есть замечательные хирурги, у которых есть чему поучиться. Неужели чиновники не заинтересованы в том, чтобы доктора области росли профессионально? Если бы минздрав отправлял на обучение хотя бы одного-двух травматологов-хирургов в год, это уже была бы революция в травматологии Челябинской области.

– Виталий Геннадьевич, если бы вы знали, какой тернистый путь придется пройти вам как врачу, вы бы выбрали другую профессию?

– Сомневаюсь. В юности у меня просто не было выбора: я должен был стать врачом. Отец был травматолог, мама – гинеколог, и дома все разговоры были только о медицине, поэтому я целенаправленно пошел в медицину, закончил мединститут еще в 1986 году, прошел интернатуру. Конечно, мне было проще в том плане, что я пошел по стопам отца и тоже стал травматологом. Я мог проконсультироваться с отцом в каких-то профессиональных вопросах, он всегда готов был помочь советом.

– То есть династийность начинающему врачу на пользу?

– Тут всегда двойственный эффект. С одной стороны, как профессионал ты развиваешься быстро, потому что у тебя есть опытный наставник, который заинтересован в том, чтобы ты быстрее набрался опыта, получил необходимые знания. Но, с другой стороны, всегда есть опасения, что какие-то твои действия бросят тень на репутацию семьи. Планка стояла высокая, и ниже этого уровня я просто не имел права опускаться. Это тяжело, особенно для начинающего врача.

Первые десять лет я проработал простым ординатором в пятой больнице под руководством своего отца. Я там насмотрелся многого, и это стало хорошей школой для меня. Наша медицина к начинающим докторам всегда безжалостна, она ставит довольно жесткие условия, и тот, кто их выдержал, не сломался – ни в профессиональном, ни в моральном плане – тот и становится хорошим врачом.

– Что вы имеете в виду?

– Меня, молодого интерна, отправили на месяц в Еманжелинск, в районную больницу. Чуть ли не в первый день моей работы поступил больной с аппендицитом, и дежурный хирург сразу взял меня на операцию ассистентом. Когда операция закончилась, он сказал: «Ну вот, аппендицит ты уже видел, остальное оперируется примерно так же», – и тут же вставил меня в график дежурств. И я стал дежурить, оперировать самостоятельно, надеясь только на свое чутье и знания, потому что умений еще никаких толком не было. Я считаю, что это неправильный подход. Да, возможно, это закаляет человека, но все-таки не стоит забывать, что в этом процессе участвует и еще один человек – больной, который хочет получить квалифицированную помощь. К сожалению, такой подход, который был в советское время и частично остался сейчас, не ориентирован на пациента в той мере, в какой должен быть.

– А в какой должен быть?

– Чтобы там ни говорили власти или вышестоящие органы, за больного всегда отвечает врач. Начальство сменяется, оно приходит и уходит, а врач остается, и ответственность за проведенные операции или лечение с него никто не снимает. Поэтому так важны эти инновационные методы, которых сегодня появляется все больше и больше. Они как раз и позволяют врачу в разы повысить качество оказания помощи и, как следствие, свою ответственность перед пациентом. Настоящий врач, который думает об этом, должен стремиться именно к такому уровню оказания медицинской помощи, потому что его имя, его репутация дороже денег.

– Репутацию надо зарабатывать годами.

– К сожалению, не все молодые врачи это понимают и не все готовы к такому длинному пути. Наша профессия как никакая другая строится на постоянном повышении профессионализма. Молодые врачи должны понимать, что именно репутация делает врача хорошим или плохим специалистом. И в начале карьеры он просто не может заработать больших денег, потому что как врач он начнет цениться после семи-восьми лет работы.

– На что уходят эти семь-восемь лет?

– На учебу. Врач должен постоянно учиться, а молодой врач – тем более. Причем учиться у нас, тут, в России. У нас в любой сфере медицины очень много прекрасных специалистов, у которых можно научиться многому. Для этого не обязательно ехать за рубеж. Более того – за границей учиться молодому доктору даже противопоказано.

– Почему?

– Потому что российская система здравоохранения сильно отличается от западной – и в организационном плане, и в плане материального оснащения, и даже в методологическом. Я не говорю, что у западных врачей нечему учиться. Безусловно, у них учиться можно и нужно, но лишь тогда, когда у тебя есть прочная, сформированная база знаний и умений. Только когда фундамент крепок, здание можно надстраивать.

Сейчас государство избрало правильный, на мой взгляд, путь: чтобы все выпускники проходили обязательную двухгодичную ординатуру. Это правильно потому, что профессия врача – это профессия практика, а значит наработка этих практических навыков должна лежать в основе всего. И удлинение срока обучения положительно скажется не только на самом специалисте, но и на тех пациентах, которых он будет лечить. Если говорить о моем направлении, то сегодня в России есть прекрасные институты травматологии и ортопедии в Москве и Питере, где молодые доктора могут получить шикарное образование.

– Каким образом? Все-таки есть какие-то программы?

– Вот тут кроется вторая проблема: система получения такого образования в нашей стране не продумана и зачастую держится на инициативе и личных связах главврачей лечебных учреждений. Если главврач заинтересован в том, чтобы у него работали и профессионально развивались молодые врачи, то он будет выбивать из минздрава организацию такого обучения на базе ведущих лечебных учреждений страны. Или сам будет договариваться с ведущими врачами этих больниц, чтобы они провели обучение для его молодых докторов. Вот это, я считаю, большой минус в нашем здравоохранении – отсутствие обучающих программ.

– Как вы думаете, почему возникла эта проблема?

– Потому что в сфере здравоохранения мало молодых управленцев. Ведь процесс оказания медпомощи строится из двух составляющих. С одной стороны – врач, который ежедневно делает свою работу по излечению пациентов, с другой стороны – административная надстройка, которая организует работу врача и пребывание пациента в больнице. И если посмотреть по области, то в большинстве больниц главные врачи – это люди пред- или даже постпенсионного возраста. Это большой минус для системы здравоохранения, потому что руководитель, который через год-другой уйдет на пенсию, думает уже не об инновациях и продвижении больницы, а о заслуженном отдыхе.

– Получается, что сегодня внедрять новые технологии сложнее?

– Сегодня не самое лучшее время для прихода инноваций, потому что новые технологии требуют денежного вливания от государства, но экономическая ситуация не позволяет этого сделать. Однако с уверенностью могу сказать, что сейчас и не самое плохое время, потому что были периоды в 90-х, когда здравоохранение не только не развивалось, но и даже разрушалось.

Сейчас же проблема несколько в ином плане. Глобально государство обращает серьезное внимание на здравоохранение, и такого масштабного вливания не было уже несколько десятилетий. Но конечный результат этих действий зависит все равно от тех людей, кто реализует государственные идеи на местах – и вот с этим в России большая проблема. Я сейчас говорю не о Челябинской области, а вообще о всероссийской тенденции непонимания того, что надо делать, на местах. Поэтому винить государство я бы не стал.

– Вы больше травматолог или ортопед?

– Вообще, я травматолог, всю жизнь лечил переломы, и только последние лет 15 занимаюсь ортопедией. Это очень интересное направление, которое бурно развивается и в котором нуждаются очень много больных. В какой-то момент мировоззрение мое изменилось: я стал ценить индивидуальный подход к каждому пациенту, который дает ортопедия. Я не говорю, что в травматологии индивидуального подхода нет – есть, конечно! Но там все нацелено на экстренную помощь. Борьба зачастую идет не столько за здоровье пациента, сколько за его жизнь. В последнее время я обратил внимание на ортопедию потому, что она как раз дает возможность индивидуально заниматься с каждым пациентом. Не секрет, что когда врач и пациент в тандеме работают над заболеванием, это положительно отражается и на результате.

– Что самое сложное в травматологии и ортопедии?

– Человек должен быть предан своей профессии, должен любить лечить людей. Понятие «хороший врач» складывается не из количества проведенных операций и не из таланта доктора. Не секрет, что есть хирурги среднего уровня, которые звезд с неба не хватают, выполняют ежедневные рутинные операции, но при этом они любят лечить своих пациентов, и это делает их хорошими хирургами. Есть врачи, которые не оперируют, лечат консервативно, но они любят людей. Вообще, человечное отношение к пациенту делает любого врача – хирурга, терапевта, диагноста – хорошим врачом.

– Что вы имеете в виду под человеческим отношением?

– Это сложно объяснить. Это целый комплекс чувств, поступков и действий. Врач должен быть внимателен к пациенту, всегда должен найти для него ободряющее слово, не должен бросать его после операции. Знаете, нередко у хирургов довольно формальное отношение к пациентам, мол, наше дело прооперировать, а дальше уже пусть лечащий врач занимается. Я с этим в корне не согласен. Магия травматологии и ортопедии в том, что большинство наших пациентов, приходя к нам на операцию инвалидами, уходит от нас здоровыми. После наших операций у больных не просто повышается качество жизни, но с многих снимают инвалидность, потому что они становятся полноценными, работоспособными, социально активными людьми. Поэтому часто наши пациенты считают хирургов, вернувших им радость движения, судьбоносными людьми. И в этой ситуации нельзя относиться к пациенту формально, нельзя омрачать его радость выздоровления. Если врач любит людей и любит лечить людей, то у него человечное отношение к пациенту складывается само собой, ему не приходится делать над собой усилия.