«После таких аварий не выживают». Врачи борются за женщину, сбитую на пешеходном переходе и успевшую спасти дочь

Ту страшную аварию Надежда не помнит. Первые два месяца она была в коме. Потом стала приоткрывать один глаз. Лежала, не двигаясь, вся в трубках, и единственное проявление жизни — слегка приоткрывающийся глаз. Мама Нади не верила тем врачам, которые говорили, что девочка-«овощ» нуждается только в паллиативной помощи, реабилитационного потенциала нет. Взгляд у дочери был осознанный, мама видела это.

28-летнюю Надежду Кабанову сбил на пешеходном переходе «Мерседес». Вместе с десятилетней дочкой она переходила дорогу на зеленый. Это случилось 10 марта в городе Бузулуке Оренбургской области. Мама с девочкой шли на встречу с бывшим мужем. Они были в разводе, но сохраняли нормальные отношения. Бывший муж после работы пригласил их в кафе: хотел поздравить дочку с прошедшим 8 Марта, подарить ей подарок.

Та авария в Бузулуке попала на камеры наблюдения, установленные у магазина как раз напротив пешеходного перехода. На записи видно, как женщина с ребенком подходят к переходу. Через несколько секунд загорается зеленый. Крайний правый ряд — пустой. В соседнему ряду стоят машины, ждут. Надя с дочкой начинают переходить дорогу — и неожиданно из темноты выскакивает темный автомобиль.

Позже дочка расскажет, что они даже не видели ту черную машину в темноте. В момент, когда они ступили на дорогу, автомобиль был еще далеко. Мама толкнет ее вперед буквально в последнюю секунду.

А еще через миг маму отшвырнуло вперед и вверх от удара несущейся машины.

— Внучка позвонила сначала папе, потом мне, плачет: «Маму машина сбила», — вспоминает Наталья, мама Надежды. — Мы сорвались, прибежали на место. Надя лежала на дороге, внучку отвели в сторону прохожие, отвлекали разговорами. Водитель той самой машины, мужчина лет тридцати, стоял в стороне. Извинялся. Спросила его: «Куда вы так спешили?» Он ответил: «Так получилось...» Скорая приехала быстро, Надю увезли в реанимацию. В первые дни еще нельзя было точно сказать, выживет или нет. Врачи спасли ее, я им очень благодарна за это.

У Надежды была тяжелая черепно-мозговая травма, переломы таза и бедра. Два месяца она провела в коме. Потом начала открывать один глаз. Наталья первой увидела, что взгляд у ее дочери осознанный, что она всё слышит и понимает.

Но больше никакого прогресса не было. Через три месяца родным Надежды сказали, что выписывают ее домой на паллиативное сопровождение. То есть доживать. Объяснили, что прогресса нет, реабилитационный потенциал — нулевой, единственная помощь — это домашний уход: кормить через зонд, переворачивать, обрабатывать тело специальными кремами от пролежней. И всё.

Услышав это, Надя проплакала целый день. Лежала, ни на что не реагировала, из полузакрытых глаз текли слезы.

Родные и друзья тогда не хотели верить, что Наде уже ничем не помочь, что она навечно будет прикована к постели. Подруги Нади сами стали искать медицинские центры, где можно пройти реабилитацию. Тогда и вышли на екатеринбургский медицинский центр Ирины Волковой. Подруга договорилась об онлайн-консультации с Екатеринбургом.

— Вышли на связь. Мама рассказала про аварию, про травмы. Рассказали и про то, как Надя переживает, плачет, слыша такие прогнозы, — рассказывает травматолог-ортопед Андрей Ярунин, главный врач медицинского центра Волковой. — Помню, в этот момент в кабинет заглянула Ирина Геннадьевна [Волкова]. Услышала всё это, говорит: «Так человек в сознании, всё понимает! Конечно, надо попробовать». Врачи в Бузулуке сделали на тот момент всё, что могли, для больницы их уровня, опыта, спасли жизнь. Но вот возможностей реабилитации не увидели. Такое, к сожалению, часто бывает: спасают жизнь, но дальше, по сути, списывают... на паллиатив. Мы, конечно, сначала тоже ничего не обещали, договорились посмотреть реабилитационный потенциал.

Минздрав Оренбургской области пошел навстречу: предоставил для перевозки Надежды реанимобиль, другим способом — самостоятельно — перевезти было невозможно, состояние не позволяло. Так Надежда приехала в Екатеринбург вместе с мамой. Дочка Нади Соня осталась дома с родными.

У семьи были деньги, собранные горожанами через соцсети. Про эту аварию в городе знали все, переживали за девушку, злились на водителя. На весь курс реабилитации собранных денег не хватало. И тогда в нашей клинике сами связались с меценатами. Откликнулись два благотворительных фонда: «Правмир» и Фонд Богатикова (помогает жертвам ДТП, создан бизнесменом Александром Богатиковым, владельцем крупнейшей в стране транспортной компании. Меценат основал фонд в память о погибшем брате).

В центре с Надей начали заниматься психолог и логопед.

— Я работал как травматолог-ортопед. Нужна была вертикализация (медицинский термин, процесс перевода пациента из лежачего положения в положение сидя или стоя. — Прим. ред.), чтобы высаживать на коляску, отрабатывать ходьбу, — рассказывает Андрей Ярунин. — Но ходьбу мы отработать не могли из-за сложного перелома и обширной открытой незаживающей раны на бедре. Тогда созвонился с заведующим отделением гнойной хирургии нашей городской больницы № 23, рассказал историю, что случай уникальный, после таких аварий не выживают, показал снимки.

Надежду взяли на лечение в екатеринбургскую больницу бесплатно, по полису ОМС.

Андрей Ярунин рассказывает:

— Мы всегда разговариваем с нашими пациентами, даже если знаем, что они не могут нам ответить, не способны поддержать контакт. Перед отправкой в больницу я зашел к Наде в палату, предупредил, что сейчас ее перевезут в другую больницу, починят ногу, сделают операцию. И тогда она только губами, еле слышно, шепотом ответила: «Спасибо». Я вздрогнул, просто мурашки по коже от неожиданной радости. Первое слово за несколько месяцев! Осознанное слово. Теперь уже точно не было сомнения, что человек в полном сознании и будет разговаривать.

Надежду выписали через месяц. Огромная рана, воспаленная и гноящаяся, наконец зажила, края затянулись. Уральские хирурги прооперировали Надежду и сделали всё, что надо, чтобы подготовить ее к реабилитации: растянули сломанную ногу, зафиксировали аппаратом Илизарова, поставили стержень, чтобы вернуть опорную функцию ноги.

Сейчас у Нади убрали все трубки: гастростому, трахеостому. Она ест и дышит сама. Самая главная победа — она делает первые шаги. Пусть на ходунках и с поддержкой, но это только начало восстановления. Врачи говорят, что в ее случае есть все шансы встать на ноги, а значит, вернуться к нормальной жизни. К ней вернулись речь и голос. Когда мы зашли к ним в гости, в палату, Надежда рассказывала нам всё сама — с того момента, как память вернулась к ней. Говорила, что перед 1 Сентября в гости приезжала дочка, ее привезла мамина сестра. Еще говорила, что хочет сама прийти на суд, увидеть того самого водителя, из-за которого она сейчас в инвалидном кресле.

Пока Надю спасали врачи, шло расследование уголовного дела. Водителя до суда отпустили домой под подписку о невыезде, горожане видели, что он по-прежнему катается по городу на своей машине. В одном из интервью местным журналистам водитель пожаловался, что опасается за свою жизнь, мол, видит, какие комментарии оставляют люди под видео с ДТП, и боится самосуда.

Ему предъявляли обвинение по статье 264 (нарушение правил дорожного движения, повлекшее по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью). По словам Натальи, в материалах дела было указано, что водитель, предположительно, ехал со скоростью 50 километров в час. Но все родные и знакомые, посмотрев видео, уверены, что «Мерседес» мчался гораздо быстрее, поэтому и не успел затормозить на пешеходный зеленый.

Еще когда Надежда лежала в местной больнице, подруги нашли водителя, привезли в палату. Надя тот визит не помнит, тогда еще была в коме.

Мама вспоминает, как водитель со слезами уверял, что будет помогать чем сможет.

— Помог? — спрашиваем мы.

— Перечислил два раза по десять тысяч. Еще 50 тысяч отдал под расписку при сотрудниках полиции, в счет будущей судебной компенсации, — рассказывает Наталья.

Водителя зовут Размик. Кем он работает, Наталья не знает.

— Вроде бы у семьи какой-то бизнес. То ли своя автомойка, то ли кафе. Говорят, он только в этот день купил ту самую машину. Больше я ничего о нем не знаю. Сам, по своей инициативе, не звонит, помощь не предлагает.

Сейчас дело уже передали в суд, в ближайшее время пройдет первое слушание.