«Мамочка, договорись, чтобы меня не привязывали»: в Челябинской области в интернате умер подросток

В Троицке в центре содействия семейному воспитанию скончался 16-летний подросток. Это учреждение интернатного типа, где дети с психическими заболеваниями живут постоянно, но у мальчика есть семья, и его мама сейчас настаивает на возбуждении двух уголовных дел. Одно — по факту смерти ребенка, второе — по жестокому обращению с детьми. По словам Марины, незадолго до смерти сына врачи диагностировали у него побои, а сам мальчик рассказывал, что его привязывают к железной кровати. Рассказываем, как комментируют эти обвинения в троицком центре и Минсоце.

«…у вашего сына остановилось сердце…»

О трагедии в Троицком центре содействия семейному воспитанию стало известно только сейчас, хотя подросток скончался еще на прошлой неделе. Тревогу забила общественница из Краснодара Анна Малова, к которой обратилась мама погибшего подростка. Семья много лет жила на юге России, а в Челябинскую область перебиралась около 5–6 лет назад. Мальчик скончался вечером 7 июля.

— Мне звонили ночью, но я не слышала. Я в тот вечер укладывала сына младшего и отключила звук, потому что писали в WhatsApp по работе, из-за уведомлений я его долго не могла уложить. Четыре пропущенных звонка из интерната увидела уже утром, когда прозвенел будильник, — вспоминает мама погибшего мальчика. — Мне сказали: «У нас плохие новости, у вашего сына остановилось сердце». Я, конечно, не поняла ничего, попросила с ним поговорить, на что мне сказали, что он находится в морге.

После этого женщина бросилась в троицкий интернат (семья живет в Миассе), но там не смогла застать ни руководства, ни тех, кто нашел ее ребенка мертвым. Вопросов после этого визита осталось больше, чем ответов.

— Много нестыковок, — говорит мама. — Отбой в интернате в 22:00, смерть констатирована в 21:30. При этом они говорят, что скорая к ним ехала 10 минут, потом 30 минут проводила реанимационные мероприятия. Тогда во сколько он лег и перестал дышать? В 20:30? Они говорят, что сын лег спать одним из первых. Пока медсестра укладывала других детей, она заметила, что он не дышит. В половине девятого вечера? А отбой в интернате в 22 часа! Если он в группе был не один и воспитатель стала укладывать других детей, почему она это начала делать так рано? А если он лег раньше, то почему? Видимо, было какое-то особое состояние, раз он лег раньше?

Причину смерти сына Марина тоже пока не знает. Определить ее троицкий судебный эксперт не смог.

— Предварительное заключение эксперта из Троицка, который делал вскрытие в пятницу, — то, что содержимое желудка оказалось в легких, — говорит мать погибшего. — Я разговаривала со своим врачом. Он предполагает, что ребенка могло вырвать и он захлебнулся рвотными массами. При приеме психотропных препаратов, которые пил ребенок по назначению врача, возможно побочное действие даже при малейшем усилении дозировки — тошнота, рвота. А я буквально неделю назад разговаривала с врачом-психиатром, она сказала, что сын опять стал плохо спать и ему будут корректировать лечение, увеличивать дозировку препарата. Тут могли просто недоглядеть, это могла быть какая-то халатность, что-то еще.

Мать настояла на повторном вскрытии, его во вторник, 12 июля, проводит в Миассе челябинский эксперт.

«…на нем были обнаружены многочисленные побои…»

Марина хотела поговорить с врачами, приезжавшими на вызов к ее сыну, но в интернате сказали, что данных о бригаде у них нет. Адрес следственного отдела СК, который сейчас проводит проверку, тоже пришлось искать самостоятельно.

— Я сейчас прошу возбудить два уголовных дела, — рассказала Марина. — Одно по факту смерти, а второе — по жестокому обращению с детьми. Потому что в мае, когда сын планово поступил в клинику Уфы, на нем были обнаружены многочисленные побои, были стерты волосы на затылке. Ну и ребенок сам мне рассказывал, что [в интернате] применяется в виде усмирения и наказания железная кровать, между воспитанниками она называлась «растяжка». То есть воспитанников на ней фиксировали.

О том, что сына наказывали физически, Марина узнала случайно. До 14 лет мальчик жил вместе с семьей — мамой и младшим братом. Но затем его психическое состояние ухудшилось, он стал слышать голоса, говорившие об убийстве братика. Боясь за детей, мать отдала старшего ребенка в центр, где у него было круглосуточное наблюдение специалистов, специализированное лечение и режим дня. В пандемию к сыну не пускали, общаться приходилось по телефону. Затем, когда ограничения сняли, Марина регулярно навещала сына. Более того, сама возила его к врачам в Уфу, чтобы обеспечить максимально эффективное лечение.

— 27 апреля я приехала навестить сына, и он мне рассказал о растяжке, я обнаружила синяки на его теле и выбитый зуб. Свидание длилось буквально 10 минут, после чего я задала вопросы [руководству]. Мне сказали, что таким образом ребенок сам ударяется, когда бежит, — поделилась мама погибшего подростка. — А когда 19 мая мы поступили в больницу, у сына вся спина была в серых шрамиках. Врачи сказали, что это шрамы от кровоподтеков. Но спиной же невозможно самому так ударяться и вытереть волосы на затылке. Такое бывает у малышей до года, когда мягкий волосок, они лежат в кроватке, и стирается затылок. А тут густой волос уже сформировавшегося подростка был вытерт.

Тогда Марина начала выспрашивать у сына подробности, и он достаточно детально рассказал о наказаниях, назвал даже конкретные имена сотрудников.

— Я его спросила, почему он ничего не говорил, когда я звонила. Он объяснил, что пока их ведут к стационарному телефону, еще раз напоминают, что об этом [о наказаниях] не нужно говорить: «Это наш секрет фирмы», — рассказала Марина. — Он мне говорил: «Мамочка, ты меня отвези в интернат, я хочу вернуться к своим друзьям. Ты только договорись про растяжку, чтобы меня больше не привязывали к железной кровати». Он рассказывал, что там есть злая тетя: «Я ее побаиваюсь, она очень строгая». Рассказывал, что есть воспитатель Жанна, которая очень хорошая, добрая: «Она всегда нас всех обнимает». Есть там санитар, который постоянно его бил. Именно на этого санитара жаловался сын, что постоянно в его смены висел на растяжке.

Всё это Марина рассказала и в следственном отделе СК по Троицку, там ей пообещали, что интернат обязательно проверят. Мать надеется, что в расследовании помогут и записи с камер наблюдения, хранить которые учреждение должно до 30 дней.

После обнаружения побоев уфимскими врачами Марина решила забрать сына из интерната. Но сделать это сразу после выписки из республиканской больницы не получилось.

— Когда я возвращала его [в интернат] 22 июня после выписки, не было никого из руководства. Ни завотделением, ни директора. Я поговорила только с врачом-педиатром, сказала, что я в курсе ситуации, побои все запротоколированы больницей Уфы. Мы договорились на 11 июля о встрече с директором интерната, чтобы вопрос этот обсудить, — рассказала мама погибшего.

Всё это время Марина искала в Миассе квартиру побольше, чтобы обеспечить старшему сыну личное пространство в надежде, что это улучшит его отношения с братом и позволит соблюдать необходимый режим. Однако теперь мать готовится не к переезду, а к похоронам.

Что говорят в троицком центре и Минсоце

Смерть подростка в интернате прокомментировали в Министерстве социальных отношений региона.

— Приносим искренние соболезнования семье в связи с трагедией. Ребенок находился в социальном учреждении по заявлению матери с учетом его состояния здоровья с декабря 2021 года. По информации руководителя центра Инны Ефименко, когда подросток ложился спать, жалоб от него на плохое самочувствие не поступало, — говорится в официальном заявлении. — В отделении организовано круглосуточное дежурство медицинского персонала. Как и в каждом учреждении, безопасность воспитанников и оперативная помощь — это безусловный приоритет. Как только появились подозрения, что ребенок не дышит, сразу была оказана первая помощь и незамедлительно вызвана бригада скорой. К сожалению, реанимационные мероприятия оказались безуспешными и была констатирована смерть. Сейчас работают следственные органы. Министерством будет проведена служебная проверка в данном учреждении. Выезд состоится в ближайшее время.

Мы связались с директором центра, однако комментировать смерть мальчика она отказалась.

— Больше, чем содержится в официальном комментарии министерства, я в настоящее время сообщить не могу, — заявила Инна Ефименко.

Мы спросили, практикуют ли в интернате физическое наказание подопечных.

— Вообще, у нас этого нет. Я категорически отрицаю, — ответила директор центра.

При этом имя санитара, на побои которого жаловался погибший мальчик, руководителю интерната хорошо знакомо.

— Да, он работает. Нормальный абсолютно сотрудник, совершенно нормальный, — заверила Инна Ефименко. — Больше я сказать ничего не могу.

Проверку по смерти подростка начали в прокуратуре Челябинской области.

— Прокуратура проверит исполнение требований законодательства в части условий содержания и обеспечения безопасного пребывания несовершеннолетних воспитанников учреждения. В случае выявления нарушений закона будут приняты меры прокурорского реагирования, — сообщила старший помощник прокурора региона Наталья Мамаева. — Кроме того, прокуратурой поставлен на контроль ход процессуальной проверки, организованной следственными органами СУ СК РФ по Челябинской области.

«…намерены довести до уголовного дела…»

Семье погибшего мальчика сейчас помогают краснодарские мамы особых детей и общественница, руководитель фонда «Открытая среда» Анна Малова. Узнав о трагедии, она обратилась к уполномоченному по правам ребенка при президенте РФ. Версия о том, что ребенок сам лег спать до отбоя, вызвала у знакомых с интернатной системой вопросы, как и то, что ему незадолго до смерти увеличили дозировку лекарства.

— Сейчас Следственный комитет проводит доследственную проверку. Дело до сих пор не завели, — сообщила Анна Малова. — Очень странно СК работал, пока мы не подключили уполномоченного при президенте и центральный следственный аппарат не посодействовал немного этому вопросу. На данный момент мы ожидаем результатов независимого вскрытия челябинским экспертом и результатов проверки в интернате. Что там найдут, мы не знаем. Это закрытое государственное учреждение, куда мы никак не можем зайти.

По словам Анны, она намерена добиваться федеральной проверки в интернате.

— Мы намерены довести до уголовного дела и проверки интерната федеральными органами. Хотя бы так, — уточнила руководитель фонда «Открытая среда». — Интернат — это очень закрытая система, в которой конфликт интересов играет первостепенную роль. Пенсии детей, которые находятся в этом интернате, хранятся в интернате. И всё, что касается жизни детей, наследства, имущества, находится в руках одного лица. Из-за этого в любом регионе, когда заходит речь об интернатах, лучше подключать федеральные власти, потому что на региональном уровне, скорее всего, ответ будет один. Это уже опыт.