«Прятался от мародеров, прорывался через границу». Зачем бизнесмен рискует жизнью и тратит деньги на спасение людей

— В первый день, когда я прилетел на Гаити, разрушенный ураганом, начал искать, где остановиться. Просто спать в машине на обочине было опасно. Кругом орудовали мародеры. Я заехал в гостиничный двор, на закрытую территорию, попросился переночевать в своей же машине. «Плати сто долларов» — поставили условие мне. Я начал объяснять, что приехал с другого конца земли, чтобы помочь. Дело не в том, что мне жалко сто долларов. Но ведь гораздо лучше будет, если на эти сто долларов я закуплю гуманитарную помощь: еду и воду для ваших же земляков, которые очень в этом нуждаются. На меня смотрели с удивлением, никак не могли понять, зачем я это делаю.

Екатеринбуржец Евгений Ганеев — успешный бизнесмен, занимается продажами готового бизнеса. В общем-то у него есть всё: любимая работа, семья, жена, четверо детей. Но этого ему мало. Евгений — волонтер. С гуманитарной помощью, купленной на собственные деньги, он побывал в разных точках планеты: Сирия, Донбасс, Филиппины, Гаити. Он привозил нуждающимся гуманитарную помощь в пандемию, делал ремонт матери-одиночке, у которой опека грозилась отобрать детей. Вывозил на прогулку парня на инвалидной коляске, который почти год сидел в четырех стенах из-за того, что в доме нет пандуса. Искал заблудившегося в тайге Диму Пескова. Он не любит рассуждать на тему, зачем ему это надо. Говорит, «я без этого не могу». Журналист Е1.RU собрал самые яркие истории Евгения Ганеева. Почитайте его монолог.

Уральские пожары

Волонтерство для меня началось с тушения лесных пожаров. 2010 год. Аномально жаркое лето. Воздух был пропитан запахом дыма и гари. Горели торфяники, горели леса. Пожарные работали на износ, их сил не хватало, чтобы справиться с бедствием. И мы с товарищем прочитали, что требуются добровольцы в помощь. Прошли курс в добровольном пожарном обществе, получили ранцевые огнетушители. Выехали к Березовскому. Там огонь уже подходил к жилым домам. Было опасно, но — интересно, адреналин. В первый день мы тушили из огнетушителей. Потом взял свой ЗИЛ, купил три куба емкости, мотопомпу и начали тушить механизированными способами. Пожар отступил.

Во сколько это мне обошлось, озвучивать не хочу. Я не хочу называть суммы, чтобы никто не осуждал и не обсуждал, много это или мало. Сейчас всё это оборудование осталось у меня, если будет нужно, снова готовы помочь. Интересно, что навыки тушения пожаров пригодились нам через два года. Мы возвращались из Крымска, возили туда гуманитарную помощь после наводнения.

Мы раздавали закупленные продукты, воду, одеяла людям. Списки адресов мы получили в местной администрации. Мое главное правило — отдавать помощь лично в руки.

Едем обратно домой вдоль реки. По пути видим: на другом берегу начинает гореть чье-то фермерское хозяйство, деревня. Бросились на помощь. Взяли у местного жителя лодку, лопаты, ломы. Переплыли. Начали копать полосу, чтобы отрезать огонь от домов. Нас было трое: я с товарищем и моя двенадцатилетняя дочь. Остановили огонь и уехали.

Филиппины. Никакой романтики

В 2013 году случилась катастрофа на Филиппинах. Ураган Иоланда разрушил целый город. Все дороги к нему завалило. Я поехал туда с товарищами. Филиппины — островное государство, долететь до одного из аэропортов — полдела. Нужно было еще добраться до пострадавшего острова. Мы добирались на моторной лодке вместе с группой журналистов. У корейской съемочной группы арендовали минивэн. Мы на свои деньги закупали продукты в порту (больше купить было негде: магазины или разрушены, или разграблены). Американцы на вертолетах организовали доставку гуманитарной помощи к отрезанному от цивилизации городу. Это было исключение, когда нельзя было передать людям помощь лично в руки. Мы загружали вертолеты: еду, воду. Американцы скидывали груз с вертолетов. Потом сами начали развозить помощь по местным разрушенным поселениям. Раздавали продукты и увозили беженцев, тех кто хотел уехать от разрухи и бедствия к родным.

Вообще никакой экзотики и романтики в этих поездках нет. Это тяжелый труд, если есть время умыться — уже удача. На разрушенном филиппинском острове валялись трупы животных, иногда можно было наткнуться на тела погибших людей. Всюду стоял ужасный запах, из-за него мы уезжали ночевать подальше от эпицентра бедствия, спали в разрушенных зданиях. Бывает, просыпаешься, а рядом с тобой ползет скорпион.

Но мне очень понравилось поведение местных жителей. Несмотря на трагедию, голод, смерть близких и неясное будущее, филиппинцы вели себя достойно. Не дрались за продукты, спокойно выстраивались в очередь, никто не скандалил: это мое место. Люди разбирали руины, помогали друг другу.

На время своих выездов я оставляю все дела в бизнесе на своих надежных товарищей. Работать волонтером во время чрезвычайных ситуаций и одновременно контролировать рабочие дела — нереально.

Донбасс. Купили инкассаторский броневик

2014 год. Я выехал в Донбасс 9 мая, после событий в Одессе (2 мая 2014 года столкновения между противниками и сторонниками Майдана закончились трагедией, несколько десятков человек, которые не поддерживали смену власти, заживо сгорели в Доме Союзов, после этого начались волнения на востоке Украины, Донбасс заявил о своей независимости. — Прим. ред.).

В ту первую майскую поездку я вместе с друзьями вез в Донбасс инсулин и медикаменты. У нас были документы от Красного Креста. Наши пограничники пропустили нас, сказав на прощание: «Через пять минут ждем вас обратно, у вас ничего не получится, вас не пропустят».

Граница контролировалась вооруженными силами Украины. Что делать? Сказать правду, что везем людям лекарства? Развернут назад, скажут: мол, помогаете сепаратистам. Был вариант заезжать тайными тропами через контрабандистов, но мы решили, что обратимся к ним только в крайнем случае.

Придумали такой план: у моего товарища, с которым мы приехали из Екатеринбурга, в паспорте было указано место рождения Свердловск. А ведь в Донбассе, совсем рядом с границей, тоже есть город Свердловск. Мы сыграли на этом. Был у нас в группе третий участник Анатолий из Элисты. Знаете, в боевиках, в каком-нибудь оперативном боевом отряде есть такой персонаж, который подкован в разных информационных, компьютерных технологиях, мозг отряда. Всегда с наушниками, с компьютерами, Анатолий именно такой. Он и придумал такой ход. Нашел через соцсети женщину, жительницу украинского Свердловска. Посмотрел ее страничку, удостоверился, что она пророссийски настроена. Списался с ней, объяснил всё. Через пять минут созвонились. Придумали легенду, что мы бывшие уроженцы Свердловска, едем навестить свою тетю. Документы Красного Креста пришлось уничтожить, чтобы не нашли. Пограничники созвонились с тетей, посмотрели место рождения. Что это другой Свердловск, который сейчас уже Екатеринбург, никому в голову не пришло. Так мы проехали в Донбасс в первый раз.

Отдали медикаменты и уехали обратно. Правда, на обратном пути наши пограничники заподозрили в нас, видимо, каких-то агентов. Документы Красного Креста мы ведь уничтожили. Но ничего — часа через четыре разобрались, отпустили. Позже в другие поездки особых проблем не было: граница была под контролем властей ДНР и ЛНР. Мы везли в Донбасс продукты, вещи, оттуда увозили беженцев. Всего мы вывезли около четырехсот человек.

Для поездок мы купили списанный инкассаторский броневик. Он защищал от осколочных ранений, пуль. После поездки мы подарили его гуманитарному батальону «Донбасс». К сожалению, от всего броневик уберечь не мог.

Я видел в Донбассе разрушенные дома, детей, потерявших родителей, которые прятались в подвалах от бомбежек. Страшно, не люблю это рассказывать. Я старался не поддаваться сильным эмоциям. Настраивал себя на конструктивную помощь. Сострадать надо, но нужно не забывать о деле.

В четвертую поездку я взял с собой старшую дочь, ей тогда было 14 лет. Через границу, она, конечно, не поехала, оставалась на пункте временного размещения на территории России. Пока родители-беженцы занимались оформлением документов, она присматривала за их детьми. Мы купили пластилин, раскраски, альбомы, краски, поставили столы.

Пятая поездка была одиночная, экстренная. Раненого при обстреле ребенка нужно было срочно доставить в Москву на операцию, в глазную клинику. Мне позвонила доктор Лиза (Елизавета Глинка, известный врач и общественный деятель): нужна была срочная помощь. К доктору Лизе я до этого приезжал сам в Москву, познакомиться, зная, что она занималась вывозом детей с Донбасса, предложил свою помощь.

С той девочкой в итоге всё получилось хорошо, сделали операцию, зрение спасли.

Последняя поездка в Донбасс была в феврале 15-го года, привезли печки, обратно забрали беженцев. Потом перестал туда приезжать, местные, кто хотел — уехал, кто не хотел — решили остаться, несмотря на риск. Власти уже как-то не так принимали: мы вроде к ним с добром едем, а они какой-то бюрократизм разводят, всё вынуждали сдавать на какие-то перевалочные пункты.

Сирия. Убеждал взять деньги за обед

В Сирию я дважды приезжал в 2016 году. Раздавал гуманитарную помощь: продукты, игрушки детям в долине реки Бекка, пострадавшую от боевиков — это Ливан. Потом приехал в Хомс. Перед поездкой было страшно. Понимая, что в любой момент я могу остаться без связи и документов, я выучил наизусть карту местности и штук тридцать телефонных номеров: родных, друзей, мида, посольства, визовых служб, Красного Креста. В Сирии работали добровольцы из арабских стран, русских волонтеров я там не встречал.

А русских людей там очень любят. И местные жители, и сирийская армия.

В Сирии мне помогали военные. Ночевал я на улице, вместе с солдатами. Самая большая трудность в Сирии — жара плюс 50. Полночи я фасовал продуктовые наборы: муку, консервы, сахар, масло. Днем развозил их людям. Чтобы выдержать нагрузку, я из России взял с собой спортивные полудопинговые смеси, у нас они были разрешены, они повышают выносливость организма. Еще купил изотоники. На две недели хватило.

В 2016 году я поехал на Гаити, пострадавшем от страшного урагана Мэтью. Если в Сирии мне помогали военные, то здесь моим помощником стала русская православная церковь. Оказывается, на Гаити есть свой приход. Я обратился к ним за содействием, чтобы оказали первую информационную помощь: нашли переводчика, помогли с арендой машины. Перед Гаити мне пришлось слетать в Нью-Йорк, получить благословение батюшки прихода, которому подчинялась гаитянская церковь. Отец Стефан из Нью-Йорка, сын эмигрантов, ни разу не бывавший в России, благословил меня.

Приехал на Гаити в разрушенную церковь со сбитыми ураганом куполами. Помогала мне чернокожая матушка. Там, кстати, все служители были чернокожими, все учили русский язык, чтобы читать «Отче наш».

С местным переводчиком мы закупили продукты. Повезли раздавать людям. Но, оказалось, что на Гаити раздавать помощь таким образом, как я делал всегда — невозможно. Когда мы приехали первый раз в разрушенное селение, машину облепили местные жители. Они висели на машине как грозди винограда, вырывали продукты, отбирали друг у друга. Первыми были самые сильные, мужчины. Они залезли в кабину, схватили мой рюкзак. Кричали: нам не хватило. Переводчик перекрикивал их: мы еще привезем. Никто не слушал. Мы осторожно тронулись с места, поехали. Больше мы так не выезжали, страшно было за людей, в такой неуправляемой толпе они могли покалечить друг друга.

Попробовали раздавать продукты тихо: видим отдаленный домик, заезжаем. Но снова собирался народ, бежали за нами кричали: а нам?! Что делать? Как помочь этим людям? Обращаться к властям? Но у меня не было времени на разные бюрократические процедуры. Тогда переводчик предложил мне: а что если купить стройматериалы и помочь им восстановить разрушенные дома? Так и сделали. Увидев стройку, пришли соседи. Стоят, смотрят, удивляются: зачем нам это надо? Я заметил, что люди там не склонны помогать друг другу как в других странах, беда не объединила их. Может потому что у них жизнь такая тяжелая, Гаити ведь одна из самых бедных стран в мире.

Я им через переводчика предлагаю: помогайте, потом также вместе будем ремонтировать и ваши дома! Сначала смотрели с недоверием, но постепенно один за другим начали подключаться. Облепили крышу с двух стороны, работаем. Закончили один, дом, второй, третий…

В Гаити было очень много мародерства. Когда мы жили на первом этаже гостинице, то дежурили по ночам, чуть слышим какой-нибудь шум, ложимся на пол, чтобы не было видно, что в комнате кто-то живет.

…Перед отъездом я закупил стройматериал, оставил им инструменты. И они продолжили стройку сами, вместо меня прорабом стал местный чернокожий — Фродо, он отлично владел плотницкими навыками. Это был самый классный момент в той поездке, видеть, как люди меняются в лучшую сторону!

Семья поддерживает мое волонтерство. Жена художник — я понимаю ее, она меня. Четверо детей помогают мне в некоторых делах, когда есть желание. Старшая дочь еще в 12 лет пришла в приют для бездомных собак на Спецавтобазу на Посадской. Сразу после школы они с подругой бежали туда, работали весь день. Там она научилась ставить уколы, ассистировала при простейших операциях. Как-то прохожие нашли в сугробе новорожденного щенка, принесли в приют. Дочь звонит: давайте заберем, надо спасти. Взяли. Чтобы выкормить, покупали ему собачье молоко, оказывается, можно купить и такое, выкармливали из пипетки. Вырос здоровый пес. Сейчас у нас живут четыре собаки, всех взяли из того приюта.

В пандемию мы с волонтерами центра добровольчества «Силы Урала» фасовали продуктовые наборы для нуждающихся. Продукты закупил благотворительный фонд РМК, мы развозили нуждающимся: пожилым, многодетным, инвалидам, тем, кто просто потерял работу в пандемию. Ходили по баракам на Пехотинцев, Ереванской, Вторчермете, Эльмаше. Знаете, что я заметил. Инвалиды часто отказываются от помощи. Помню одну незрячую девушку Татьяну, которая потеряла работу из-за закрывшейся Галереи темноты, я полчаса уговаривал принять помощь. Отвезите тем, кто больше нуждается, — говорила мне Татьяна. А вот здоровые 35-летние мужики, которых мы встречали в городских трущобах, наоборот, требовали: привезите нам!

Мне часто пишут в соцсетях: мы тоже хотим поехать в Сирию волонтерами, как это устроить. Я отвечаю: зачем вам Сирия, это трудно, затратно. Призываю: вступите, например, в поисковый отряд в своем городе, это нужно и важно. Многие тут же теряют интерес. Зря. Я иногда размышляю, что важнее — помощь на Гаити или шахматный турнир, который мы организовали для инвалида Николая Грудинкина из Первоуральска. У Николая ДЦП, в шахматы он играет языком. У него была мечта сыграть с чемпионом мира по шахматам Сергеем Карякиным. Узнав об этом, я созвонился с менеджером гроссмейстера, предложил гонорар за выезд. От денег чемпион отказался, нашел время в графике, приехал на Урал. Николай был счастлив. Дважды он проиграл чемпиону, один раз они сыграли вничью.

Или еще случай у нас в Екатеринбурге: мужчина, прикованный к инвалидному креслу из-за аутоиммунного заболевания. Был спортсменом, занимался бодибилдингом, работал, женился, растил дочь. И вдруг болезнь, белок при этом заболевании не усваивается, мышцы атрофируются. И он сейчас заперт в четырех стенах, жена и дочь не могут спустить коляску. Когда я в мае предложил ему вывезти его на улицу, на прогулку, он расплакался: последний раз я гулял в августе. Понимаете, не стоит рваться на другой конец планеты, когда рядом есть те, кого можно сделать счастливым. А государство не может перекрыть все направления, сил не хватит.