Александр Петров, владелец комплекса «Полигон»: «У меня по этому поводу есть простая теория – оружие у мужика в генах»

«Знаете, почему здесь вмятина?» Взглядом следую за рукой, показывающей на щиток пулемета. «Это во время Великой Отечественной так работала приёмка: если от выстрела щиток пробивало, то начальника производства больше никто не видел. А это знаете, что такое?» Вроде ружье... «Это немецкий пистолет-пулемет МП38. Был настоящим. Даже ремень настоящий, и он еще помнит плечо своего владельца... А вот это уменьшенная рабочая копия автомата Калашникова, до недавнего времени их было всего три – и одна из них у Путина... Вы, наверное, не поймете, – стоя среди коллекции когда-то боевого оружия, бывший совладелец гостиницы «Смолино», а ныне хозяин строящегося полигона Александр Петров делает паузу, – но у мальчишек от этого горят глаза».

Предыстория

О Петрове известно мало. Журналистов он не любит, считает поверхностными. Те же по незнанию говорят, что он либо из бандитов, либо из военных. «Ну, был бы из бандитов, не смог бы судить специальные соревнования по стрельбе, компетентные органы бы не дали, – замечает он. – Там участвуют бойцы спецподразделений, чьи лица не должны быть известны». В результате выясняется – из военных. Окончив Ростовское военное училище ракетных войск, по распределению попал в Карталинскую дивизию, где тогда стоял комплекс «Сатана». В начале 90-х – после восьми месяцев без зарплаты – уволился. «Вовремя ушел, потом в связи с сокращением ракетных войск стратегического назначения офицеров дивизии поувольняли, ни денег, ни жилья не дали – и многие до сих пор слоняются по Карталам, так и не найдя себя. Я же занялся заправочным бизнесом, создал предприятие и в итоге превратился в поселкового олигарха.

Но вскоре поселкового масштаба стало маловато, и когда в 2000 году предложили новый бизнес – гостиничный, долго не раздумывал. Вложил деньги, построил , потом и возглавил небезызвестный гостиничный комплекс «Смолино». А в декабре 2005 продал свои 50% акций и вложил деньги в полигон». Естественно, спрашиваю, почему. «Да много разных причин, – отвечает. – Просто понял – не мое. Полигон – совсем другое. Это дисциплина.

На самом деле я им начал интересоваться еще в 2003 году, но тогда покупка не удалась – его приобрела другая компания с более серьезными финансами. Однако мы договорились, что если он им перестанет быть нужен, мне позвонят. Они обещание сдержали – позвонили через полтора года. Теперь занимаюсь тем, что мне действительно интересно».

Полигон

Семьдесят гектаров болотистых земель в 15 минутах от Челябинска. Бывший полигон ЧТЗ, на котором еще встречаются выхолощенные сюрпризы пятидесятилетней давности. «Здесь будет стрельбище под нарезное оружие из 39 полузакрытых тиров и стрелковых галерей. Самый дорогой, но безопасный вариант, поэтому два уже построенных тира спецкомиссии из МВД мы сдали с первого раза. Остальные начинаем строить в сентябре. Будет штурмовая полоса для спецподразделений. А фундамент, когда проезжали, видели?» Видели. «Это учебный комплекс на пять тысяч квадратных метров. В идеале полигон должен получиться уникальным – по количеству и качеству объектов, их безопасности и близости к городу».

Бизнес

Все-таки гостиница как бизнес – это понятно, а вот полигон – пока не очень. «Да со времен строительства олимпийского стрельбища в Мытищах почти ничего нового построено не было. Сейчас только председатель стрелкового союза России господин Лисин строит в Подмосковье комплекс под спортинг, под нарезное – строим мы. А так оружие охотникам пристрелять негде, негде спортсменам и силовикам тренироваться – старые тиры и стрельбища разрушены и закрыты.

Конечно, это бизнес, но в определенной части. В Финляндии, например, перед началом каждого охотничьего сезона надо приехать в клуб практической стрельбы и сдать зачет: из пяти серий хотя бы в одной всеми тремя пулями попасть в убойное место проезжающей на расстоянии 75 метров мишени. Попал – идешь получать лицензию, не попал – учишься. В результате и количество подранков, упускаемых на охоте, по сравнению с Россией ничтожно. А у нас подобные документы пока только разрабатываются. Ну а если говорить про остальные направления – огневую подготовку спортсменов и силовиков, то бизнесом их назвать сложно».

Не бизнес

Спрашиваю почему. В ответ собеседник нахмуривается: «Слушайте, вы ведь приехали не для того, чтобы я вам в жилетку плакался? Проблемы у всех одинаковые: нет у нас разницы, спиртом торгуешь или полигон строишь, поэтому нет разницы ни в кредитах, ни в ставках на землю. Не надо быть великим экономистом, чтобы понять: берешь два миллиона долларов, два года строишь и как раз отдаешь банку построенное, потому что если делать все по-настоящему, это долгосрочный и очень капиталоемкий проект. Я же хочу, чтобы здесь чемпионаты Европы и Мира по практической стрельбе проводились. И спортсмены уезжали довольные. А то приезжаешь на чемпионат: стрельбище длиной 800 метров, 375 стрелков, столько же зрителей и на всех три кабинки туалетов.

Вопрос даже не в деньгах. В городе горы строительного мусора, чуть ли не экологическая проблема, – прошу, привезите, я из него для тиров земляные отвалы сделаю. Хорошо, говорят, машина – тысяча рублей. И знаете, сколько тогда только на отвалы мне понадобится? 80 миллионов».

Личный интерес

«У меня по этому поводу есть простая теория. Как пять тысяч лет назад мужик утром вставал, надевал шкуру, брал копье и шел за ногой мамонта, чтобы накормить свою женщину и своих детей, чтобы кормили его, когда он не сможет охотиться. Так и сейчас. Ничего не изменилось, многие просто этого не понимают. Так что оружие у нас – в генах.

На этот полигон приятель еще в 2003 году пригласил поехать пострелять. А здесь в тот момент Виталий Александрович Крючин – председатель Российской федерации практической стрельбы – проводил с силовыми структурами семинар по автомату Калашникова. Мы, как все, встали в строй и в конце семинара участвовали в стрельбах. Так получилось, что я занял второе место, проиграв только Крючину. Сказать, что у меня от этого снесло башню, – не сказать ничего. Снесло и три раза ударило об землю. (Смеется.)

Я, когда жил в Карталах, был заядлым охотником. А как практической стрельбой увлекся, так всё охотничье оружие распродал и раздарил. За душу перестало брать. Теперь даже живность, что на полигоне водится, от браконьеров охраняем».

Точность. Мощность. Скорость

Как человек от оружия далекий, спортивную стрельбу себе представляю слабо. Скорее, знаю названия – стендовая, пулевая, спортинг. Практическую стрельбу не представляю совсем. «Ну что ж, еще раз начнем с истории, – Александр Иванович с улыбкой оглядывает присутствующих. – Практическую стрельбу 38 лет назад создал вышедший в запас полковник морской пехоты США Джеф Купер. Со временем она распространилась и на другие страны, сейчас их около 80, то есть в каждой спортсменов от 5 до 20 тысяч. Россия вступила в Конфедерацию практической стрельбы в 1999 году – сейчас мы развиваемся.

Чем практическая стрельба отличается от других видов? Тем, что она является спортивным аналогом боевого применения оружия, поэтому, во-первых, здесь основную часть времени движутся и стрелок, и мишени.

Во-вторых, важно стрелять не только точно, но и быстро. Например, в пулевой стрельбе дается время, чтобы выбить сколько-то очков. Здесь – нет. Количество выстрелов делится на время, за которое они сделаны. Стреляешь очень точно, но медленно – никогда ничего не выиграешь. Стреляешь слишком быстро – сделаешь много промахов. Баланс скорости и точности – основной закон, поэтому ломаются даже самые известные корифеи других видов стрелкового спорта.

В-третьих, важна мощность оружия, так как все боевое оружие – крупнокалиберное. Есть три дисциплины: пистолет, ружье, карабин – и во всех мажорный фактор приветствуется. Чем больше калибр, тем больше очков можно заработать»

Агрессивность и виртуозы

После историй о массовых расстрелах школьниками школьников, студентами студентов и т.д. хочешь – не хочешь, а спросишь про связь оружия и агрессивности. «Знаете, боксер, который провел много времени на ринге и видел, как после его удара соперника долго не могут привести в чувство, очень редко в реальной жизни пускает в ход кулаки. Здесь тоже самое, когда видишь рваные края стальной тарелочки – понимаешь, с чем имеешь дело. Человек, знающий, что такое оружие, и великолепно им владеющий, не будет стрелять без крайней необходимости. А практические стрелки, я вас уверяю, владеют оружием виртуозно.

Кстати, хотите, расскажу, почему в Англии запретили практическую стрельбу? Два стрелка возвращались после тренировки, а в городе, куда они ехали, случилось разбойное нападение. И по трагическому совпадению у преступников была такая же машина, как и у них. В результате, спортсменов перехватили полицейские – пять человек с автоматическим оружием. И хотя у стрелков магазины с патронами лежали отдельно от оружия (это положено по закону), никто из полицейских не успел сделать ни выстрела. В итоге, спортсменов оправдали, а вид спорта – нет.

А ведь у практической стрельбы есть еще одна очень важная черта. Коль оружие мощное, то им учат владеть не только виртуозно, но еще и безопасно. Посчитали, что за последние десять лет во всем мире спортсменами сделано более десяти миллионов выстрелов и при этом ни одного несчастного случая. Сейчас даже МВД на разных конференциях рекомендует своим сотрудникам обратить внимание на этот вид спорта именно из-за умения обращаться с оружием».

Безграмотность, бравада и трупы

Думать о том, что у силовиков в этом смысле проблемы, честно, как-то не хочется. «А я вам расскажу еще один реальный случай, произошедший не так давно при штурме захваченного террористами здания... – собеседник замолкает, подыскивая слова. – Как это говорят, трагическая страница нашей новой истории. В общем, два спецназовца – один под прикрытием другого – выполняли поставленную задачу: выводили заложника. Прикрывающий в пылу боя поскользнулся на банановой кожуре, чертыхнулся. Они передали заложника своим, после чего первый попросил снять с него бронежилет. Сняли – и у него вывалились кишки. Просто второй номер, поскользнувшись, даже не заметил, как всадил в спину товарища треть рожка. В Чечне тоже было немало подобных случаев. Солдаты, услышав выстрел, прыгают с брони и, держа палец на спусковом крючке, даже не замечают, как стреляют. Только вопрос, кто после этого падает – свой или чужой?»

Ну, возражаю, это все-таки исключительная ситуация – боевые действия… «Думаете, в мирной жизни этого нет? Сколько угодно. В армии. При задержании преступников на улице. На охоте. Просто статистика закрыта, а количество случаев, поверьте, очень большое. Например, мало кто знает, что пуля из нарезного оружия, пущенная в воду, рикошетит и на той стороне озера убивает рыбака. Многие по безграмотности думают, что она уходит в воду.

Вся проблема в том, что после Октябрьской революции 1917 года в России исчезла культура обращения с оружием. За 80 с лишним лет она вымерла. Вот и получается: безграмотность, бравада и трупы».

Воспитание культуры

После такого, естественно, хочется спросить – как воспитать эту культуру? Легализовать оружие? «Я понимаю, – Петров морщится, – легализация оружия – это такая конъюнктурная тема, которая всплывает, как правило, накануне очередных выборов. Лозунг «Даешь легальный короткоствол» может добавить какому-нибудь политику лишних голосов, потому что некоторые хотят иметь на руках чуть ли не автоматы. Но делать этого нельзя. Люди у нас так увлечены погоней за деньгами, что у многих психика несколько повернута. Может быть, когда-нибудь, когда все успокоятся, займут свои ниши... И все равно я противник.

Нужно развивать спортивные организации и клубы. Например, той же практической стрельбы. Сюда сложно прийти человеку с отклонениями, потому что сначала он должен получить лицензию на оружие. Как безопасно с ним обращаться, здесь его научат. Для этого у нас есть быстрые и действенные меры. Допустим, стрелок на чемпионате, прогуливаясь среди зрителей, случайно вынул пистолет из кобуры – дисквалификация. При перезарядке не убрал палец со спускового крючка – дисквалификация. Произвел неконтролируемый выстрел между мишенями – дисквалификация. И т.д., и т.п.

Вообще, в клубах практической стрельбы, к примеру, уже сейчас есть спортивный аналог пистолета Ярыгина калибром 9х19. Он в армию еще не поступил, но как спортивный сертифицирован. Берите, стреляйте, учитесь. Другой вопрос: для чего?»

Наверное, говорю, для безопасности. По крайней мере, так считают многие. «Знаете... В лихие 90-е я как бизнесмен тоже мечтал о стволе, чтобы быть всегда готовым, защищенным и прочее. Ерунда всё это. У нападающего всегда фора – он готов к нападению, а ты нет: у тебя другие задачи в жизни. Наоборот, у человека с оружием в кармане гораздо больше шансов попасть в неприятности».

Еще одна теория

«Всё начинается с того, что человек думает: жизнь такая опасная, а я домой возвращаюсь по темноте, надо вооружиться. И покупает баллончик с газом. Нервно-паралитическим, как ему кажется. Но всегда найдется в окружении кто-нибудь, кто скажет, что этот баллончик бесполезен. Тогда человек бежит оформлять лицензию на газовый пистолет, который хотя бы внешне напоминает боевой. И вновь появится кто-то, кто знает, что газовый пистолет – это как слону дробина, тем более если нападающий – в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Дальше по нарастающей: человек покупает травматическое оружие. И, естественно, отыщется опыт его неэффективного применения – у населения такого опыта предостаточно. В результате, человек ищет возможность купить настоящий пистолет, покупает его где-нибудь из-под полы. И вот он живет с ощущением своей крутости и неуязвимости до тех пор, пока однажды ночью не очнется в дальнем углу своего двора – без кошелька, без пистолета и с большой шишкой на лбу. И первая мысль, знаете, какая будет? «Когда у меня не было оружия, я в этот угол даже не заходил». У человека с оружием исчезает нормальное чувство самосохранения, и на этом его история заканчивается».

Тогда для чего?

«Сейчас скажу правду, хотя она выглядит банально и смешно, – улыбается и смотрит в глаза. – Родину защищать. Вот у меня в планах – допризывная подготовка. Сейчас, конечно, модно об этом говорить. Парадокс только в том, что говорят об этом те же, кто в начале 90-х отправлял школьников с лозунгами «нет НВП» сдавать автоматы Калашникова в металлолом. В результате получили проблему: допризывник, идущий в армию, даже не знает, где у автомата ствол, а где приклад.

А еще у меня есть тщательно проработанная и просчитанная программа организации военно-спортивных лагерей. Для ребят из детдомов, которые реально являются резервом для военных училищ, потому что с детства живут практически в казарменных условиях. И для ребят из обычных семей, чтобы они летом не болтались по улицам. Это не аналог скаутского движения и не планы по созданию марширующих болванчиков. Это то, что понадобится в жизни любому нормальному мужчине: физическая подготовка, умение ориентироваться на местности, культура безопасного и внимательного обращения с оружием. И, пусть снова скажу пафосно, понятие о Родине. Не по нынешним чернушным фильмам».

P.S.

Петров уже предлагал свою программу тем, кого она по должности обязана заинтересовать. От одних через полтора месяца получил ответ: нельзя ли как-нибудь на полигоне организовать шашлыки, а потом пострелять. Сказал, не положено по правилам безопасности. Другие пока молчат. И даже есть чем объяснить: скоро выборы, а сейчас идут учения с китайцами. По поводу ШОСа, кстати, у него тоже было предложение.

«У нас есть историческая коллекция и выхолощенного настоящего оружия, и обмундирования времен Отечественной войны, потом я ее выставлю в музее на полигоне, а сейчас неплохо было бы пройтись перед телекамерами и напомнить господам из Эстонии, Польши и Соединенных Штатов, кто все-таки выиграл эту войну. Хотя на учениях другие задачи. Вообще... – собеседник задумывается, – с помощью или без я всё равно всё построю. Здесь будет и детский лагерь, и настоящее, хорошее стрельбище. И чемпионат Европы по практической стрельбе тоже будет. Если не на следующий год, то будет потом. Как это получится, в полном или усеченном виде, не знаю. Просто хочу сейчас понять – это, кроме меня, нужно еще кому-нибудь или нет».