Александр Чуваев, генеральный директор ОАО «Фортум»: «Если правильно обслуживать оборудование, Саяно-Шушенская катастрофа исключена»

Его называют управленцем с западным опытом. Сан-Диего, Госселье, США, Канада, Бельгия – менялись города и страны, возрастали сложность и многоплановость поставленных задач. Александр Чуваев занимал руководящие должности в «Дженерал Электрик», «Силовые машины», «СУЭК», других российских и зарубежных компаниях. Выпускник Бауманки, он хорошо знаком с энергомашиностроением, знает специфику нефтяной и газовой отраслей. А c первого октября прошлого года возглавил деятельность корпорации Fortum в России – одного из крупнейших инвесторов в российской энергетике. Топ-менеджер ОАО «Фортум» до сих пор не очень активно общался с журналистами. Первым из отечественных СМИ расширенное интервью у генерального директора ОАО «Фортум», исполнительного вице-президента корпорации Fortum Александра Чуваева взял бизнес-портал Chel.ru.

«На прибыль выйдем в 2010-м году»

– Представители РАО «ЕЭС России» и бывший генеральный директор ТГК-10 Андрей Шишкин с гордостью говорили, что компания была продана по беспрецедентно высокой для российской энергетики цене. Финский концерн выложил по 767 долларов за каждый киловатт мощности. Некоторые эксперты прямо утверждали, что Fortum «здорово переплатил за ТГК-10».

– Сейчас очень сложно говорить, дорогой или дешевой была покупка. Та же недвижимость в настоящее время стоит несколько другие деньги, чем полтора года назад, когда Fortum покупал эту компанию. Но кризис заканчивается, по крайней мере, от его остроты мы уже ушли. Экономика восстановится – и восстановятся все цены. В тот момент, когда Fortum принимал решение о покупке компании ТГК-10, ее цена наших акционеров устраивала. Самый крупный из них – государство, есть также несколько пенсионных фондов, в которых люди умеют считать деньги. Решение прошло все корпоративные процедуры, одобрено советом директоров. E.ON и Enel – другие иностранные инвесторы в электроэнергетике – купили свои российские активы (ОГК-4 и ОГК-5 – Прим. автора) примерно по той же самой цене.

– И все-таки сумма затрат огромная. Означает ли это, что теперь компания постарается наверстать упущенное, активно лоббируя повышение тарифов на тепловую и электрическую энергию?

– Мы не наверстываем упущенное. Fortum – это очень эффективный собственник. И здесь в России мы делаем все, чтобы наши эффективность и производительность сравнялись с материнской компанией. Но цена покупки не имеет к этому никакого отношения.

– В прошлом году российские активы принесли Fortum одни убытки. Ставят ли собственники задачу и конкретные сроки выхода на прибыль?

– Конечно. Мы надеемся выйти на прибыль уже в этом году.

– Когда наступил кризис, многие инвесторы начали менять свои программы. Представители ОАО «Фортум» заявляли, что подтверждают намерение выполнить инвестпрограмму ТГК-10 в полном объеме, однако рассматривают возможность переноса некоторых проектов на один-три года. Какова ситуация сейчас?

– Инвестпрограмма у нас очень обширная, «тянет» примерно на 2,5 млрд евро. Из них 1,3 млрд – допэмиссия, а 1,2 млрд мы доплачиваем из собственных средств. Действительно, когда наступил кризис, мы решили перенести на более поздний срок – с 2013-го на 2015 год ввод в действие 3-го блока Няганской ГРЭС (420 мегаватт) в ХМАО. Потребление электроэнергии резко упало. И было непонятно, будут ли востребованы дополнительные мощности на российском рынке. Второй перенос – это блок №5 (420 мегаватт) на Тюменской ТЭЦ-2. Мы должны были ввести его в 2012-м, но передвинули на 2014-й год. Это оправдано потому, что новая мощность не будет востребована (даже сети не успеют к тому времени построить). При этом населению придется за нее платить. Кроме того, по расчетам АПБЭ (Агентство по прогнозированию балансов в электроэнергетике) дефицит в Тюменском энергоузле возникнет только в 2017 году.

– Александр Анатольевич, какова судьба 3-го блока на Челябинской ТЭЦ-3?

– Что касается Челябинской ТЭЦ-3, Тобольской ТЭЦ и Тюменской ТЭЦ-1, то работа идет по графику. В этом году мы, как и обещали, сдадим эти три проекта общей мощностью 655 МВт. Есть оптимистичные новости и по Няганской ГРЭС. Сейчас проходит внутренняя корпоративная процедура по одобрению обратного переноса. В связи с тем, что экономическая ситуация улучшается, хотим запустить третий блок в Нягани уже в 2012 или 2013 году.

– По-моему, третий блок Челябинской ТЭЦ-3 изначально планировали пустить весной 2010-го года, а сейчас речь идет о лете.

– Мы введем его в эксплуатацию в августе. На самом деле были небольшие сдвиги и в одну, и в другую стороны. Главное, что пуск третьего энергоблока запланирован на 2010-й. В этом году мы его и запустим.

Техногенные аварии не грозят

– Вы руководите российским подразделением Fortum с октября 2009 года. За пять месяцев успели изучить «наследство» ТГК-10. Как оцениваете изношенность ее оборудования?

– Да, у нас есть достаточно изношенное оборудование. Особенно это касается Южного Урала: Аргаяшская ТЭЦ, построенная сразу после войны; ЧГРЭС, возведенная еще по плану ГОЭЛРО. Но, поскольку я по профессии машиностроитель, то знаю, что российское оборудование очень ремонтопригодно, обладает большим коэффициентом запаса. Средний возраст станций – 35 лет. Оборудование работает нормально, несмотря на то, что уже перекрыло сроки службы. Их продлевают регулирующие органы после соответствующих проверок.

– Самой старой, наверное, была турбина на ЧГРЭС, которую заменили пару лет назад.

– Да, вы правы. Эта турбина проработала почти 80 лет. Столько времени, как у нас, оборудование нигде не работает!

– Говорили, что англичане (турбина была изготовлена в Великобритании – Прим. автора) даже хотели забрать ее в музей.

– Турбина наверняка стала бы уникальным экспонатом. Правда, окончания этой истории точно не знаю. Сейчас мы составляем программу замены оборудования, которое со временем будет выходить из строя. Его КПД, экономическая эффективность также вызывают вопросы. В зависимости от того, как будет построен рынок мощности в России, который обеспечит возвратные инвестиции, будем принимать решения по замене оборудования на более эффективное.

– В настоящее время ровесников турбины уже не осталось?

– Здания остались, а такого старинного оборудования нет. Замечу, что ЧГРЭС – лишь малая часть нашей мощности. В основном активы ОАО «Фортум» представляют собой более современные станции.

– Грозят ли нам техногенные аварии, подобные тому, что случилось на Саяно-Шушенской ГЭС?

– Уверен, что нет. Кстати, я недавно был там на совещании под руководством Владимира Путина. Посмотрели на станцию, обсудили возможные причины аварии. Более того, я работал управляющим директором в компании «Силовые машины», которая поставляла гидроагрегаты на Саяно-Шушенскую ГЭС. Могу сказать одно: если вы правильно обслуживаете оборудование российского производства, никаких техногенных катастроф не будет. Это очень надежная техника, особенно гидрооборудование, да и технологии давно отработаны.

– Получается, там неправильно обслуживали оборудование?

– Мне сложно говорить на эту тему, выяснением причин занимается госкомиссия. Но хочу заметить, что после аварии на Саяно-Шушенской ГЭС ужесточились требования Ростехнадзора и других надзорных органов ко всем энергообъектам. Были внеплановые проверки. Чувствуется, что государство усилило контроль. Это касается обслуживания оборудования, выполнения нормативных и регламентных работ и так далее. Замечу, что все плановые и внеплановые проверки мы проходим нормально, паспорт готовности к отопительному сезону получили своевременно. Так что людям не стоит бояться техногенных катастроф на наших объектах. Думаю, что ничего подобного не случится. (Стучит по дереву.).

Челябинское кольцо

– Насколько уникальна планируемая компанией «Фортум» программа «теплового кольца» в Челябинске?

– Это действительно уникальный для России проект. Но мне кажется, что «тепловое кольцо» в этой программе как раз не главное. Гораздо важнее, что в домах будут ставиться тепловые пункты. А сами жители смогут контролировать энергоэффективность на уровне отдельного дома и перестанут через форточку отапливать улицу.

Что касается теплового кольца, то смысл в том, что мы связываем все источники (и эффективные – с хорошим КПД, и неэффективные – котельные, потребляющие много топлива, что отражается и на тарифах, и платежах населения за тепловую энергию). В итоге рассчитываем на 30 процентов повысить эффективность и тем самым уменьшить рост тарифов на тепловую энергию. Главная польза для жителей – экономия и сокращение сроков отключения горячей воды летом. Потому что мы сможем перекинуть тепло от одного источника вместо другого по кольцевой схеме.

– Неужели в нашей стране больше нет таких «колец»?

– Нет, ближайшие варианты – только в Минске, где подобную закольцовку сделали еще в советское время, и в Прибалтике. Что касается Европы, то там нет необходимости в «кольцах». Обычно у них маленькие районы со своими очень эффективными источниками теплоснабжения. У нас же КПД станций и котельных очень разнится – от 15-20 до 70 процентов. Но мы не можем выдать мощность, потому что нет привязки к городу. Чтобы отапливать город от мощной станции, необходимо закольцевать несколько районов и вывести неэффективные источники из эксплуатации.

– В Тюмени тоже будет подобная схема?

– Нет, там другая система, закольцовка не играет такой большой роли. Каждый район Тюмени обеспечивается достаточно эффективными источниками теплоснабжения. Вообще, не во всех городах России требуется такая «перестройка». Каждый строился и рос по-своему. В компактных городах это не критично, но Челябинск слишком разбросанный мегаполис.

– Александр Анатольевич, чего вы больше всего опасаетесь? Разморозки труб зимой, неплатежей, второй волны кризиса, административного ресурса или чего-нибудь еще?

– Скорее, разморозки труб. Не хочется доставлять дискомфорт населению. Все остальное – административное давление, неплатежи, кризис – вопросы, решаемые в рабочем порядке. Авария – вещь форс-мажорная, поэтому она наиболее опасна. Кроме того, как руководителя энергокомпании меня волнуют выполнение взятых на себя обязательств, текущие вопросы операционной деятельности.

Когда упадет тариф

– Руководители предприятий сетуют, что темпы роста тарифов на электроэнергию для промышленности, да и для сельского хозяйства тоже, мешают экономике плавно выходить из кризиса. Ваше мнение.

– Мы только начали переходить на экономические рельсы в энергетике. Лет 20 не было инвестиций в отрасль. Естественно, кто-то за это должен заплатить. Существует два пути. Во-первых, рынок мощности – инструмент возврата инвестиций. Во-вторых, тариф. В итоге будет установлено современное энергооборудование, и та мощность, которую мы получим при реализации инвестпрограммы, перекроет потребности рынка. Это значит, что плата за электроэнергию начнет падать, поскольку рынок будет перенасыщен.

– Когда это будет, не терпится спросить руководителям предприятий и населению? Пока мы каждый год фиксируем рост.

– Давайте начнем с того, что 60-70 процентов в себестоимости электроэнергии – это цена топлива. Она, в свою очередь, регулируется государством (по крайней мере, газ). И как только начинается рост стоимости газа (а он в этом году поднялся в среднем на 25%), электроэнергетика отыгрывает таким же образом – повышается тариф на электроэнергию и тепло. Мы не можем работать себе в убыток, поэтому идем вслед за топливом. Если вдруг в следующем году стоимость газа упадет на 50 процентов, то цена на энергию тоже упадет, я вам гарантирую.

– Судя по тому, что цена газа стремится к мировой стоимости, то расти тарифам еще долго.

– Насколько я понимаю, у государства есть планы к 2015-16 годам привести внутренние цены на газ к европейскому уровню. Поэтому его цена будет расти. Но есть и положительный момент: люди задумаются над тем, как они потребляют энергию и тепло. И все мероприятия по энергоэффективности будут иметь коммерческий смысл.

– Я мужа уже ругаю за то, что он свет в ванной не выключает…

– Вот вам и конкретный пример экономии семейного бюджета. (Улыбается.)

Особенности национального бизнеса

– Александр Анатольевич, у вас есть опыт работы в российских и западных компаниях. Каковы, на ваш взгляд, основные отличия в организации труда и мотивации сотрудников?

– «Фортум» – это и западная, и российская компания одновременно. (Улыбается.) Я больше работал в западных компаниях. Наверное, поэтому стараюсь привнести элемент западной деловой культуры в российские компании. Но с учетом местной действительности. В то же время есть очень эффективные российские компании, которые работают со смешанным советом директоров и персоналом, например, «СУЭК» (Александр Чуваев работал директором по инвестиционному развитию ОАО «СУЭК» – Прим. автора). Вообще, считаю, что нет такого понятия «российская компания». Есть «государственные» организации, но я в таких не работал.

Западные компании отличает этика ведения бизнеса и очень осторожный подход к различным схемам. Они менее охотно берут на себя репутационные риски, чем российские. С другой стороны, аналогично действуют и крупные отечественные компании. Особенно те, что выходят на IPO.

– Вы сказали, что привносите в компанию западные стандарты. Приведите пример.

– Этика ведения бизнеса – это одна из основополагающих черт публичных западных компаний. Мы сейчас создаем структуру, которая будет побуждать людей вести себя правильно по отношению к компании, государству, к экономическим и моральным нормам. Будем принимать все меры, чтобы исключить коррупцию и отклонения от норм ведения бизнеса.

– Некоторые иностранцы говорят, что в России невозможно работать без откатов. Мол, у нашей страны свои особенности.

– Особенности, конечно, есть. Но уже сами компании решают, что для них приемлемо. Отклонение от стандартов с целью получения экономической выгоды либо следование нормам и принципам (но при этом отказ от каких-либо материальных преференций)? Для нашей компании ответ здесь однозначен – мы твердо придерживаемся законодательных требований и собственного кодекса поведения корпорации Fortum.

– Ikea недавно объявила о том, что уволила двух топ-менеджеров за «терпимость к проявлениям коррупции».

– Да, громкий случай. Но возьмите другой пример – Siemens. На скандальных историях, связанных с коррупцией, эта компания понесла не меньше 5 млрд евро убытков. В итоге там пришлось практически вычистить весь менеджмент.

– Обожглись на России.

– Не только на России, но началось все именно с нашей страны. Видимо, думали, что здесь можно вести бизнес иначе, чем в других странах. Результат – подмоченная репутация и огромные штрафы.

Под государевым оком

– Где сильнее, по вашему мнению, влияние государства на бизнес – в России или в Финляндии?

– Все зависит от того, какой бизнес имеется в виду. Электроэнергетика – это инфраструктура, и она зарегулирована везде. В России сейчас переходный период, многие законодательные акты находятся в разработке. Но главное, что обещания государства инвесторам в электроэнергетике выполняются. Недавно я возил по регионам акционеров корпорации во главе с министром обороны Финляндии. И в Тюмени, и в Челябинске состоялся конструктивный диалог с властями.

– Многие удивились финскому «оборонщику»…

– Потому что министр обороны в Финляндии совмещает два портфеля: министра обороны и министра госсобственности. Видимо, в Финляндии настолько небольшая армия, что министр может себе позволить заниматься сразу двумя направлениями работы.

– А насколько трудно работать в таком зарегулированном поле?

– Если правила прозрачны и внятны, то легко. Законодательство дает достаточно пространства для маневра и разделения бизнеса. Поэтому есть эффективные компании, которые зарабатывают деньги. И неэффективные, которые не могут заработать в том же самом пространстве.

– Все плачутся, что законодательство у нас путаное.

– Да, потому что сейчас переходный период. Законодательство это всегда процесс. Окружающий мир меняется, и вслед за ним меняется законодательство. Оно всегда отстает от действительности. Вопрос в том, насколько оно отстает и как быстро догоняет.

Все впереди

– Вы руководили таким крупным предприятием, как «Силовые машины». Оно, в свою очередь, являлось поставщиком оборудования для компании «Атомстройэкспорт». То есть об атомной энергетике знаете не понаслышке.

– Приходилось сталкиваться по работе.

– Известно, что Fortum планирует строить ядерные реакторы. Значит ли это, что ваше будущее может быть связано с атомной энергетикой?

– Мое пространство – это Россия и СНГ. Если корпорация Fortum примет решение об участии в атомном проекте вместе с компанией «Росатом» на территории России, то я буду иметь к этому отношение. А если вы говорите о проекте за рубежом, например, Ловииза-3 в Финляндии, где «Атомстройэкспорт» является одним из претендентов на строительство атомного блока, то это не моя компетенция. Основная моя карьера связана с энергомашиностроением. Поскольку эти отрасли – энергомашиностроение и электроэнергетика тесно переплетены, то это, наверное, повлияло на мое назначение главой российского дивизиона Fortum больше, нежели связь с атомной энергетикой.

– Что считаете своими достижениями? Какими управленческими решениями гордитесь?

– Что касается ОАО «Фортум», то еще рано говорить об управленческих решениях. Они только формируются, сделаны первые шаги. Посмотрим на результаты 2010 года. Наиболее значимым достижением в предыдущей работе считаю локализацию производства современного западного оборудования (ему нет аналогов в России) на отечественных заводах.

– Какие задачи ставит перед вами руководство корпорации Fortum?

– Их много. Прежде всего, нужно сделать бизнес эффективным, прибыльным. То есть оправдать надежды акционеров, существовавшие при покупке российских активов. При этом необходимо быть хорошим корпоративным гражданином здесь в России: делать все, чтобы компанию уважали, ценили, с ней считались.

«Деньги – это возможность реализации»

– Как общаетесь с финскими коллегами – самостоятельно или через переводчика?

– Говорим друг с другом по-английски. По-фински (Улыбается.) знаю одно слово – китос, что означает спасибо.

– Финны не требуют изучать язык родины Fortum?

– Нет, корпоративный язык компании – английский. Зато многие иностранные сотрудники, работающие в России, с удовольствием осваивают русский. Например, шведка Юлия Сундберг (технический директор «Фортум» в Челябинском регионе) всего за год очень прилично заговорила по-русски. Ее дети учатся в местной школе и почти свободно общаются по-русски.

– Александр Анатольевич, для чего вам нужны деньги?

– Деньги – это продукт инфраструктуры, только личной. Они дают возможность реализовывать себя, не думая о том, что у тебя в кошельке, фокусироваться на деле, а не на своем благосостоянии. Конечно, речь идет о тех деньгах, что позволяют нормально, комфортно жить.

– А когда в последний раз ваша голова болела о личных финансах?

– Довольно давно не болит. Но, наверное, мне просто много не надо. А вот когда был студентом (Улыбается.), голова об этом точно болела.

– Что вас сейчас радует, а что печалит?

– Радует приход весны. Посмотрите на улицу: несмотря на холод, погода абсолютно весенняя. Скоро все расцветет, станет красивым, а жизнь пойдет по нарастающей. Что печалит? Тот факт, что семья живет в Санкт-Петербурге, а я бываю в основном здесь и в Москве. Это основной дискомфорт.

– В Москву родных не планируете перевезти?

– Знаете (Вздыхает.), питерские – они очень странные люди. Привязаны к родному городу, не любят ни Москву, ни Челябинск – только Питер им подавай! К тому же ребенок учится в школе. Так что пока стараюсь чаще летать домой.