«Принесли гроб к милиции». 50 лет назад сибирский городок охватил народный бунт — в годы СССР его тщательно скрывали

В 1974 году в городе Рубцовске Алтайского края убили рабочего — и вспыхнул бунт. Историю, которая произошла полвека назад, вспоминает NGS.RU.

Жизнь в криминальном рабочем городке даже во внешне благополучные советские годы не была спокойной. С одной стороны Рубцовск подпирали колонии (четыре ИК существуют и по сей день), с другой стороны — заводы, на которые устраивались освободившиеся бывшие заключенные. А еще была милиция, пытавшаяся сглаживать углы и раскрывать правонарушения. Правда, в 1974 году сами сотрудники милиции стали участниками преступления, что и привело к массовым волнениям. ЧП всесоюзного масштаба советские власти тщательно скрывали, но и сейчас, спустя полвека после бунта, ветераны органов внутренних дел о случившемся предпочитают не вспоминать. Рассказываем, из-за чего в Рубцовске вспыхнул народный бунт, положивший начало чисткам в городской и районной милиции, а также как его удалось остановить.

28 мая 1974 года в Рубцовске, как и во всей стране, отмечали День пограничника. 23-летний Виктор Кузнецов, за плечами которого были армия и служба на погранзаставе, тоже решил отпраздновать. На тот момент он работал в опытном цехе Алтайского тракторного завода (АТЗ) — настоящего градообразующего предприятия, самого мощного в СССР завода по производству сельскохозяйственной техники.

Уже к вечеру, стоя на остановке в ожидании автобуса, он перебросился короткими фразами с тремя дружинниками. Они, как и Виктор Кузнецов, выпили в тот день. Их полные имена неизвестны, сохранились лишь фамилии: Нестеренко, Панюшкин и Свиридов. Разговор перерос в перепалку, но до драки не дошло — Виктор отправился спать в дом в частном секторе.

Дружинники же по своим делам не пошли, а проследили за заводчанином. Уже у него дома (родители Кузнецова к тому моменту отправились в ночную смену на завод) они предприняли первую попытку увезти его в милицию, но в ситуацию вмешались соседи.

Нестеренко, Панюшкин и Свиридов не сдались и через пару часов вновь пришли к Кузнецову. Как писал в своей книге «Неизвестный Алтай. Далекое — близкое» журналист Анатолий Муравлев, они договорились с участковыми инспекторами Веделевым и Галкиным доставить задержанного в милицию на машине. Милиционерам они сказали, что заводчанин якобы высказывал угрозы. Сонного и пьяного Кузнецова подняли и увезли в милицию.

Пришедшие со смены вечером следующего дня родители дома сына не обнаружили. К тому моменту он был уже мертв.

Анатолий Муравлев — единственный, кто в подробностях описал бунт 1974 года. Он, посвятивший Алтаю не один десяток документальных книг, аккуратно называет Рубцовск «сложным городом». А также повторяет расхожую фразу, сказанную секретарем Рубцовского горкома КПСС Юрием Киселевым: «В Рубцовске каждый второй житель или сидел, или сидит, или будет сидеть».

— Город очень криминальный был в ту пору, поскольку даже люди, которые освободились, как правило, оставались здесь. Они работали на заводах, в самых тяжелых цехах. Да, заключенные тоже работали, хлеб так просто им не доставался в советское время. Ну, естественно, под доглядом тех, кто должен следить за их поведением. Вот поэтому там несколько историй было, связанных с волнениями: кто-то сбегал, кто-то что-то устраивал. Город рабочий, заключенных было много. Ну четыре зоны, представляете? — рассказал нам он.

По словам Муравлева, город до сих пор считают криминогенным. Рубцовск с трудом пережил лихие 90-е, когда закрылась большая часть заводов, в том числе легендарный АТЗ. Остаться рабочим в привычном смысле городком ему не удалось, и обстановка стала еще более депрессивной из-за нехватки мест на предприятиях.

— Город очень тяжело жил и живет. До недавнего времени его отапливал завод, точнее котельные от Алтайского моторного завода. Завод не существует с конца 90-х, наверное. И вот как отапливать, если его нет? — объясняет Анатолий Муравлев.

Председатель краевого Совета ветеранов органов внутренних дел и внутренних войск, полковник внутренней службы в отставке Михаил Улитин подтвердил нашему корреспонденту информацию о том, что Рубцовск был «хулиганистым» городом. Наш собеседник в тот момент, когда произошел Рубцовский бунт, работал в городе Камень-на-Оби, на северо-западе Алтайского края, секретарем горкома комсомола, но хорошо помнит события, которые происходили в 90-х в Рубцовске. Например, как в 1993 году в День ВДВ перепившие празднующие горожане устроили массовую драку с милиционерами — поводом для недовольств стало отсутствие музыкальной праздничной программы.

— А в то время еще ОМОНа-то не было. Ой, что тут было! Они перекрыли улицы, весь транспорт остановили. Кое-как всех успокоили, собрали, а на следующий год раз — и никаких разговоров! Концертная программа как положено, — посмеивается он. — А про 1974 год могу сказать, что до нас только разговоры доходили: кто-то кого-то убил, головы потом полетели у работников органов. Ну и всё.

То, что происходило дальше, можно сравнить с нарастающей лавиной. Родителям Виктора Кузнецова сообщили, что он умер от сердечной недостаточности. Но они в это не поверили: их сын был крепким и спортивным. Увидев тело, убедились, что Виктор погиб насильственной смертью: на теле было не менее 30 увечий. Стало очевидно, что перед смертью его избивали.

Вот как писал о происходившем в Рубцовске Анатолий Муравлев:

— Об этой трагедии узнали друзья погибшего, которые прибывали к зданию опорного пункта милиции, чтобы узнать новые подробности происшествия. Дело получило широкий общественный резонанс. Горотдел милиции подняли по тревоге. О неприятном инциденте пришлось сообщить в крайком партии, краевое УВД и управление КГБ. В Рубцовске появились листовки, содержание которых было лаконично: милиция убила парня, рабочего АТЗ, бывшего пограничника. <…> Атмосфера в Западном поселке (там располагался опорный пункт милиции, где и был убит Кузнецов. — Прим. ред.) накалялась. Были разбиты стекла в опорном пункте. Пришлось блокировать милицейскими кордонами близлежащую к нему территорию, что еще больше озлобило людей. Собравшиеся срывали недовольство на участниках оцепления: над их головами пролетали камни, скандировались антимилицейские лозунги, выкрикивались ругательства.

Анатолий Муравлев вспоминает, что отношение к милиции у жителей Рубцовска всегда было в лучшем случае настороженным. В худшем — сотрудников органов ненавидели. Как раз потому, что многие живущие здесь имели в прошлом судимости. В те годы не было ГУФСИН и заключенными занимались именно милиционеры — они и вызывали гнев горожан.

Чтобы не провоцировать скорбящих граждан в день похорон Виктора Кузнецова — 31 мая, милиционерам дали установку: рядом с домом погибшего не появляться и форму лучше не надевать. Но волнений избежать не удалось.

Близкие Кузнецова, понимая, что истинную причину его смерти хотят замолчать, а виновных искать не станут, вышли с траурной процессией на улицы города. Ее возглавляли дети с плакатами, в которых милиционеров называли убийцами. Такой ход, по словам журналиста, был предпринят для того, чтобы избежать уголовной ответственности.

В колонне насчитывалось порядка 500 человек (для сравнения: в 1974 году в Рубцовске жили 160 тысяч человек). Все они направились в опорный пункт милиции, ворвались в отделение, разгромили мебель и двинулись дальше.

— Они принесли гроб к милиции. Вообще, они хотели в парк занести его, но там им не дали дальше двигаться, поставили вагоны, — вспоминает события тех лет Анатолий Муравлев. — Рубцовск делит на две части железная дорога. И вот милиция загнала вагоны туда, где можно было переехать по переезду в другую часть города. И процессии с гробом пришлось возвращаться назад, хоронить на старом кладбище.

Виктора Кузнецова наконец похоронили. Колонна возмущенных рубцовчан еще долго стояла над могилой и произносила резкие речи в сторону милиции.

Дело получило большой резонанс внутри ведомств страны. 6 июня в Рубцовск приехала следственная группа, которую возглавлял следователь по особо важным делам при прокуроре РСФСР. Как считает журналист, группа специально «собирала негатив» о работе городской милиции, чтобы показать небезразличное отношение властей к делу.

В результате расследований был разогнан весь городской отдел милиции. Кого-то с позором уволили из органов, кто-то поспешил подать рапорт сам. Ценных сотрудников переводили в другие города. А еще прокуратура возбудила уголовные дела против сотрудников Рубцовского ГОВД, но дальнейшая судьба этих дел неизвестна.

Тело Виктора Кузнецова вскоре эксгумировали, причастность дружинников и участковых к его избиению удалось быстро установить. В таком же быстром темпе прошел суд. Уже 24 сентября всем участникам убийства были вынесены приговоры. Самый большой срок получил Пимонов — не дружинник и не участковый, а знакомый всей компании, которого встретили Нестеренко, Панюшкин и Свиридов, когда второй раз шли к дому Кузнецова. Его приговорили к смертной казни по статье «Умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах» (ст. 102 УК РСФСР, пп. «б» и «г»), но затем заменили ее на 15-летний срок. Дружинников, бывших, по сути, инициаторами нападения на Кузнецова, приговорили к меньшим срокам — к 10 и 8 годам усиленного режима. Участковых — к 6 и 4 годам лишения свободы.

Анатолий Муравлев говорит, что пытался отследить судьбу тех, кто освободился, но ничего не обнаружил. Он не исключает, что они могли сменить имена и фамилии.

— События серьезно подорвали и без того невысокий авторитет рубцовской милиции. Стражи порядка опасались новых эксцессов, действовали нерешительно, шли на уступки и компромиссы, раскрываемость преступлений в городе существенно снизилась. Жуткий инцидент усугубили беспорядочные действия властей, сначала защищавших убийц, а затем развязавших оголтелую кампанию опорочения всех стражей правопорядка. Они оказались неготовыми к проявлениям народного гнева и, по сути дела, спровоцировали рубцовский бунт, — писал он в своей книге «Неизвестный Алтай. Далекое — близкое».

Тот самый подорванный авторитет милиции дает о себе знать и сейчас: говорить о народных волнениях вышедшие в отставку милиционеры не хотят. Председатель совета ветеранов МО МВД России «Рубцовский», майор юстиции Геннадий Дорохин сначала согласился рассказать о событиях мая 1974 года. Он назвал всё случившееся «важным событием» для него и сказал, что был старшим в патруле, выезжавшем на место событий. Но через пару дней говорить отказался, объяснив, что ему надо получить разрешение на беседу с журналистом у МВД и прокуратуры, поскольку это всё «попахивает дискредитацией органов внутренних дел». С его слов, он не может давать в отношении коллег «компрометирующие данные», «хотя их и нет».

— С ветеранами милиции вообще тяжело общаться, сложно налаживать контакты, — считает Анатолий Муравлев. — Вообще, есть архивы, можно по ним изучать, брать уголовные дела разные. Но всегда хорошо, когда кроме архивных источников есть живой человек. В данном случае это был Владимир Чернов, бывший начальник УВД края, с которым мы несколько часов общались. Но он уже в отставке был, хоть и генерал. Но и само дело я в то время в архиве не нашел — наверное, засекретили. У нас много засекретили, когда президент сменился в 1999 году, по сравнению с началом 90-х. Тогда вольница была.

Мы попытались связаться с Владимиром Черновым. Его, как и других опытных сотрудников внутренних органов, после 1974 года перевели в другой город — Горно-Алтайск. Но бывший краевой начальник объяснил, что многих деталей уже не помнит по состоянию здоровья.

— Дружинники, конечно, виноваты. Они получили сроки. Некоторые сотрудники милиции посчитали, что это, так сказать, превышение. Те, кто посчитал, что наказание не соответствует действительности или обстоятельствам, уволились. Но знаете, дальше такая возня пошла, что где бы там ни было, всё равно крайняя милиция будет. У нас так было: крайняя всегда милиция, но вот сейчас еще крайне часто обвиняют медицину. Где бы что ни произошло — это или милиция, или медицина виноваты, — сказал Владимир Чернов напоследок.