«Почему тушка-то расслабленная?». Что происходит в закулисье челябинского театра оперы и балета

К юбилею там сейчас готовят постановку «Бал-маскарад». Мы сходили на репетицию спектакля, пообщались с сотрудниками цехов, в которых делают костюмы и декорации, а также посмотрели, что происходит в столовой и балетных залах. Все подробности из-за кулис — в репортаже 74.RU.

— Атмосфера здесь питерская! — восклицает наш фоторепортер Дарья Пона.

Мы — во внутреннем дворике челябинского оперного, попасть куда можно только через специальный пункт пропуска с турникетом. Обычно вход сюда для всех, кроме сотрудников, заказан, но перед днем рождения в театре согласились провести экскурсию по закулисью для журналистов 74.RU.

Нас встречает пресс-секретарь театра Анастасия Черкас. Мы порываемся сразу же отправиться на репетицию новой оперы «Бал-маскарад», но она предлагает другой план:

— Туда мы еще успеем — артисты будут на сцене до часу, давайте сначала пройдемся по цехам.

«Художник всё диктовал, а я себе галочки ставила»

И вот мы идем к двухэтажному зданию из красного кирпича, которое выходит на улицу Цвиллинга. Здесь расположены мастерские, где делают костюмы для постановок. Коридоры заставлены большими коробками с нарядами, оставшимися от старых спектаклей.

И первый цех, в который мы попадаем, — обувной. Здесь на полках стоят десятки колодок, строчат швейные машины, стучат молотки, лязгают ножницы — идет подготовка к «Балу-маскараду». Заведующая мастерской Светлана Ухова рассказывает, что к новой постановке они должны сделать почти 80 пар обуви.

— У нас работа начинается за несколько месяцев до премьеры, — объясняет она. — Как только приказ подписан, все артисты утверждены, начинаем работать: смотрим эскизы, составляем заявки, подбираем кожу под цвет костюмов, потом отрисовываем модели, делаем выкройки, шьем, затягиваем и даем готовой обуви отстояться.

К каждому спектаклю в театре оперы и балета шьют новую коллекцию. Часто даже перед одной постановкой для ведущих артистов приходится делать несколько пар — под каждый костюм. На вопрос о том, нужно ли читать сюжет и знать героя, чтобы изготовить для него обувь, Светлана Ухова отвечает: это не так важно, главное — чтобы был эскиз.

— Я редко хожу в театр и редко смотрю спектакли, — признается заведующая мастерской. — Мне нужно, чтоб эскиз нарисовали — он делается для каждого актера индивидуально. Измеряются и пальчики, и подъемы, и косые проходы, и узкое место на ножке, и край. По его меркам строится работа.

Сколько времени уходит на пошив одной пары обуви, в цехе не засекали, но говорят, что за пару часов этого точно не сделаешь. Как минимум — обувь должна выстояться на колодках, ее нельзя снимать сразу.

— Наверное, как у всех творческих людей, когда сидишь рисуешь, появляется вдохновение, настрой какой-то. Садишься и творишь, — делится Светлана Ухова. — На этот спектакль нам эскизы не рисовали. Художник не приехал в Челябинск, поэтому мы с ним общались по телефону. Он объяснял, какие сапоги надо, какой должен быть цвет, материал, отворот. Художник всё диктовал, а я себе галочки, пометочки ставила.

В цехе по пошиву женской одежды услышав, что пришли журналисты, смеются:

— Вы лучше зайдите к нам перед премьерой! У нас в это время такой аврал!

— Почему? Артисты приходят, требуют, чтобы им что-то перешили? — интересуемся в ответ.

— Хотя бы дошили! — восклицают сотрудницы. — Бывает, не успеваем. Торопимся. Ну, иногда кому-то что-то где-то давит, жмет, приходится переделывать.

К премьере им нужно сшить две сотни костюмов. На такой объем работы — всего 15 пар рук — вместе с красильщицей, цехом росписи и художницей.

Закройщик Татьяна пришла в театр больше трех лет назад — из ателье. Говорит, там стало скучно. А здесь работа — в удовольствие. Можно и задержаться допоздна, и выйти в выходной день.

— А как вы сюда попали? — спрашиваем мы.

— Пришла и поняла, что я попала! Мне тут сразу понравилось, — улыбается Татьяна.

Специалист признается, что артисты в оперном требовательные, но не больше, чем заказчики в ателье.

— Сейчас вот балерина была у нас на примерке. Уже костюм готов, а чуть-чуть тут, чуть-чуть там надо подправить, вытачка не так сделана. Со сцены никто никогда не увидит, а артистке неудобно, ее полнит.

Костюмы для главных героев «Бала-маскарада» уже готовы. Наша команда просит сотрудников показать тот, который нравится им больше всего.

— Мы их тут все не любим! И устали очень от них, — отшучиваются женщины.

Кстати, ткани для нарядов сотрудники тоже подбирают сами. Когда приходят эскизы, заведующая цехом садится в машину и отправляется по магазинам — искать подходящий материал.

— Мы и на прогоны, и на премьеру пойдем, — добавляют сотрудники. — Интересно ведь, как наши костюмы со сцены смотрятся!

Но в цехе по пошиву одежды работа над костюмами не заканчивается. Последние штрихи добавляют в мастерской по росписи тканей. Здесь мы встречаем Римму Кириллову — старожила Челябинского театра оперы и балета.

— Я с самого открытия тут работаю! Мне 80 лет, девочки! — объявляет она. — Я на гастроли ездила всегда с театром. Мы полмира проехали. Где только не были! Интересно очень. У меня жизнь вот такая прошла — творческая!

Римма Николаевна вспоминает, что, когда она еще училась в школе, их класс повели в драматический театр. Маленькая девочка посмотрела спектакль и решила: «Всё, я буду работать только в театре!». В итоге в 1955 году, когда она пришла в оперный, ей не смогли отказать.

— Там была драма, а здесь опера, потому что меня всегда к музыке тянуло, — рассказывает женщина. — У меня сестра преподавала в школе музыку, я с ней ходила на симфонические концерты.

Римма Николаевна и была администратором, и продавала билеты — соглашалась на любую работу, лишь бы поехать с театром на гастроли. В конце концов устроилась в цех росписи.

— А выставку видели на третьем этаже? Это моя выставка, — с гордостью произносит она. — Там костюмы со спектаклей, которые уже прошли, старые. Я реставрировала год их, чтобы показать. Но мне хотелось вспомнить всех художников, с кем я работала. Так много их приезжало!

Римма Николаевна, несмотря на возраст, работает каждый день — с утра и до вечера («Надо любить свое дело, тогда всё сможешь», — объясняет она). Говорит, раньше была шустрой, всё делала одна, сейчас стало посложнее — пришлось обзавестись помощницей.

В цехе стоит костюм главного героя оперы «Жизнь за царя». Этот спектакль шел в театре с 2012 года, сейчас его восстанавливают: обновляют декорации и наряды.

— «За царя» — это тоже мой спектакль! — сообщает Римма Николаевна. — Мы с режиссером оставались вечерами и вышивали. Иконы и ткани — настоящие все, церковные. Он сам выбирал. Ну, спектакль отличный! Вообще, когда начинаются репетиции — я уже бегаю, смотрю. «Вот этот костюм мне верните, я его переделаю». Потому что одно дело — сделаешь, а когда со сцены смотришь: «Ой-ой, надо еще что-то добавить».

Мы перемещаемся в новое здание театра, возведенное в прошлом году (из-за этой стройки возбуждали уголовное дело, но потом оно было прекращено). Недавно сюда переехал цех по изготовлению декораций, который раньше ютился в одном из небольших помещений рядом с репетиционными залами в главном корпусе.

Художники с кисточками в руках работают над занавесом к «Балу-маскараду», расстеленном на полу. Мы шагами пытаемся измерить длину полотна — по нашим подсчетам, выходит больше 10 метров.

Посреди мастерской на стене висит распятие Христа.

— Это от старого спектакля, — объясняет сотрудница цеха Юлия. — Нам его на реставрацию и покраску принесли, жалко было выкинуть — это же труд такой.

Помещение мастерской фактически состоит из двух этажей. Здесь установлена металлическая лестница, которая ведет на смотровую площадку. Забравшись туда, художники оценивают декорации издалека.

Прежде чем попасть в основное здание театра, мы проходим через дезинфицирующий пост. Сначала прибор замеряет нашу температуру (всё в норме) и несколько секунд подвергает нас санитарной обработке в специальной кабинке, где установлена система распыления сухого тумана.

Пока наша команда двигается по коридорам и отвечает на приветствия попадающихся навстречу людей (видимо, в театре принято со всеми здороваться), из-за закрытых дверей доносятся то звуки клавишных, то чье-то пение.

На главной сцене репетируют последнюю сцену «Бала-маскарада». В ней задействованы около 40 артистов.

— Почему тушка-то такая расслабленная? Ну, тушку-то наверх надо! — дает наставления хореограф. — Вытянетесь, тогда не будете падать.

Репетиция идет уже несколько часов, но настроение, судя по вспышкам смеха, у всех задорное. Артистке, исполняющей главную роль, указывают, что для зрителей она должна изобразить состояние, которое называется «наклюкаться до чертиков».

— Если хотите проверить артиста балета, попросите его пройтись по сцене — это очень хорошо выдает уровень, — говорит хореограф и просит одну и девушек продемонстрировать, как это нужно делать. Гордо подняв голову, танцовщица показывает пример.

— Очень красиво, — улыбаются артисты хора.

— Классическим танцем нужно заниматься хотя бы для того, чтобы понять собственное физическое несовершенство, — объявляет в ответ хореограф.

За процессом из зала следит режиссер Иркин Габитов. Проходя мимо, он бросает мужчине, устроившемуся в зрительском кресле:

— Паша, встал бы потанцевал! Телом владеть надо!

Дальше мы заглядываем в репетиционный зал, где идет отработка одного из старых спектаклей. Девушка на пуантах исполняет несколько балетных па и, получив замечание («Нужно, чтобы руки были выше!»), возмущается:

— Почему я должна делать, если мне это не нравится?

Наша экскурсия заканчивается в театральной столовой. К часу дня здесь уже скапливается внушительная очередь. Перед кассой висит объявление: «Обслуживание и присутствие в театральных костюмах запрещено!». К своему удивлению, находим в меню и выпечку, и салаты с майонезом.

— А мы думали, у вас только диетические блюда, — признаемся сотруднице.

— Ну, у нас же не только артисты едят — каждый сам выбирает, что хочет, — отвечает она. — Балет всегда побольше белка, овощи берет, мучным редко там балуются.

Пока мы идем к столику с тарелками в руках, мужчина громко желает всем приятного аппетита — прямо как в загородном лагере. Что ж, таковы театральные обычаи.