Побеждают те, кто дешевле, — толстопузые мужики: может ли казанская трагедия повториться в школах страны (к сожалению, пока да)

11 мая всю Россию потрясла новость о стрельбе в стенах школы в Казани. Утром первого учебного дня после майских каникул ее выпускник, 19-летний Ильназ Галявиев, зашел в здание 175-й гимназии и хладнокровно расстрелял учеников и учителей. Убиты девять человек — две учительницы и семеро школьников, более двадцати пострадали. На первом допросе стрелок заявил, что два месяца назад в него вселился бог. Исполнить «волю всевышнего» бывшему ученику этой школы на входе пыталдись помешать пожилой учитель, выполнявший функции завхоза и принявший первые пули, и вахтерша — она успела нажать тревожную кнопку. Позже станет известно, что от услуг профессиональной охраны школа отказалась три года назад.

Редакции Сети городских порталов выяснили, кто и как сейчас охраняет российские школы и насколько родители могут быть спокойны за своих детей, отводя их на занятия.

Всё это уже проходили

Сразу после событий в Казани все вспомнили трагедию в техникуме в Керчи. Там в результате взрыва и стрельбы 17 октября 2018 года погиб 21 человек, пострадали 67. Система охраны тоже дала слабину — по версии следствия, Владислав Росляков с оружием свободно перелез на территорию колледжа через забор, зашел в здание через запасной вход и направился на второй этаж без препятствий со стороны охраны. На момент трагедии он был студентом 4-го курса этого колледжа.

После бойни в Казани, как и два с половиной года назад после событий в Керчи, запустилась цепная реакция проверок. Министерства образования регионов разослали письма в школы — срочно отчитаться о состоянии охраны, металлоискателей, турникетов, тревожных кнопок и аварийных выходов.

Требования к безопасности были подробно прописаны в 2019 году постановлением Правительства РФ № 1006. Все школы, детские сады, объекты дополнительного образования разделены на четыре категории. Их определяют исходя из стоимости имущества и того, сколько детей находятся в здании одновременно. Каждая школа в стране должна была получить сертификат безопасности, согласно которому определяется категория, а следовательно — уровень охраны.

— Большинство школ города Челябинска (всего их 128. — Прим. ред.) относятся к объектам третьей категории опасности, — рассказали в комитете по делам образования города. — Для них необходимо: оснащение системами передачи тревожных сообщений в подразделения войск национальной гвардии РФ; оборудование системами оповещения и управления эвакуацией либо автономными системами экстренного оповещения работников, обучающихся и иных лиц, находящихся на объекте, о потенциальной угрозе возникновения или о возникновении чрезвычайной ситуации; оснащение объектов системой наружного освещения; оснащение объектов системами видеонаблюдения, охранной сигнализации; обеспечение охраны объектов и т. д.

Исключением стали новые большие школы, например, образовательные центры в микрорайонах Парковый и Ньютон, Чурилово. К ним требования жестче — необходимо, в частности, блокировать периметр ограждением. В остальных школах это не обязательно.

Другое дело — физическая охрана. Согласно тому же постановлению, в каждой школе вне зависимости от категории во время занятий должен находиться сотрудник лицензированного ЧОП или полиции, наём вахтера или сторожа постановлением исключен. В случае ЧП главная задача охранника — блокировать доступ в здание.

— В числе полномочий охранника в случае возникновения внештатной ситуации — незамедлительная передача информации в правоохранительные органы, а также оповещение сотрудников учреждения, — добавили в комитете.

Для контакта с силовиками нужна тревожная кнопка. Сигнал с нее поступает в подразделения Росгвардии. В комитете по делам образования Челябинска заверили, что все школы города оборудованы кнопками экстренного вызова росгвардейцев.

Остановить злоумышленника в случае ЧП в теории могут и турникеты, но установлены они не везде.

— В Челябинске около трети школ оборудованы турникетами, — сообщили в комитете по делам образования. При этом установка турникетов не является обязательным требованием. 100% школ города Челябинска оборудованы системами видеонаблюдения. Постановлением Правительства № 1006 установлено, что система видеонаблюдения должна обеспечивать непрерывное видеонаблюдение уязвимых мест и критических элементов объекта, архивирование и хранение данных в течение одного месяца.

В частности, камеры должны быть установлены для контроля входа в школу и центральных проходов. Картинка с них транслируется только на пульт охраны — никто извне доступа к трансляции не имеет.

С того же 2019 года постановлением министерства просвещения оплачивать безопасность детей обязали муниципалитеты по всей стране. Вроде как государство взяло на себя обязанность обеспечить безопасность нашим детям. Но по факту в Челябинске единый подход только к тревожным кнопкам. Что касается турникетов и физической охраны, каждая школа выкручивается как может. В других регионах страны ситуация не многим лучше.

Так, в Тюмени охраной школ занимаются ЧОПы, их через конкурс определяют сами школы. Стоимость одного контракта — от 1,5 до 6 миллионов рублей в зависимости от размера школы. Побеждает тот, кто дешевле, — такова современная российская действительность в госзакупках.

— Три ЧОПа в закупке идут, и побеждает тот, кто предлагает сумму за свои услуги ниже, чем другие, — рассказывает директор тюменского охранного предприятия «Сова» Владислав Семенченко. — Смотрят не на качество работы, а на дешевизну. Все школы стараются экономить. Побеждает ЧОП, который может быть хуже. Например, в Тюмени тендеры выигрывают курганцы. Привозят сюда людей из колхозов, живут вахтовым методом. Пройдите по школам и посмотрите, какие ЧОПы охраняют их, и увидите. От этого страдает качество. Сотрудникам положено выходить сутки через трое, а их ставят сутки через двое. Добросовестные исполнители, как правило, не побеждают.

Ничего плохого в том, что пожилые сотрудники идут в охрану, Семенченко не видит. Главное, чтобы была лицензия, а значит — обеспечена качественная защита. При этом директор охранного предприятия не приветствует появление вооруженных сотрудников в стенах школ, поскольку не исключает человеческий фактор, который может поставить под угрозу безопасность учеников. Допускает, что в ближайшее время появятся новые требования, которые немного поменяют работу охраны в школах, но он сомневается, что они кардинально изменят ситуацию. Начать бы с установки домофона на школьном заборе, как это делается в детских садах.

Мэрия Новосибирска после теракта в Казани проверила 30 школ и озвучила, что на сегодня все они оснащены системами видеонаблюдения, рамками металлодетекторов и тревожными кнопками. Но в соцсетях сибиряки раскритиковали бравурный отчет чиновников.

— Охрана в нашей школе, да и не только в нашей, — полное дно: турникеты и бабульки. Перепрыгнул и пошел. По камерам никто не отслеживает. А она с термометром бегает, наша охранница, видать, это в должностную инструкцию входит. А в туалет ушла, так вообще простор. Вот какой должна быть охрана наших детей? Такой? — удивляется жительница Новосибирска.

— Системы охраны в принципе не существует в обычных школах, сколько раз в свою школу приходил в гости — никого на входе... Бывало, да, сидел охранник, старый дедушка какой-то... Спросил: «Вы к кому?», а я ответил и всё, пошел дальше — ни документы не посмотрел, ни-че-го. И о чем тут говорить вообще? — задается вопросом другой новосибирец.

В Нижегородской области, по данным местного Минобра, более 60% школ не имеют металлодетекторов. У 11% нет системы видеонаблюдения. Родители нижегородских школьников рассказывают, что на охрану сдают. В более благополучных школах даже не интересуются, сколько уходит на эти цели.

— Мы сдаем 12 000 в год (по три в каждую четверть плюс за лето). Из этих денег платят в том числе и за охрану. Сколько точно, не знаю. Охранники — толстопузые мужики, работают очень давно. Знают всех в лицо. Родителей до 14 часов не пускают в школу, только с разрешения учителя. Есть турникеты. Платим обычно так — сдаем одному родителю, а он несет в школьную кассу. Можно самой пойти в кассу — выдадут расходник, — рассказала родительница одного из элитных лицеев города.

Она, кстати, несмотря на ситуацию в Казани, против милитаризации школ:

— Считаю, что сейчас этим воспользуются, чтобы увеличить число силовиков и контроль в школах, особенно в старших классах. И чтобы внедрить патриотическое воспитание. Я не верю в такое стечение обстоятельств. Соцсети шерстят будь здоров, академиков за репосты под белы ручки выводят из института. А тут не могли на адрес выйти. Сейчас никто не посмеет сказать, что силовиков слишком много, что зря их кормим. Все молят — посадите их по 10 человек в каждую школу.

— У нас всё просто ужасно. Нет ничего! Сидит пенсионерка-охранница и смотрит в мониторы. Она хорошая, всех детей знает, это, конечно, плюс. Но что она сделает в случае ЧП? Ничего! Платим около 2000 в год. За что — непонятно. Турникетов и магнитных ключей у нас нет, — вторит нижегородка Елена, мама третьеклассника.

В Красноярске другой опыт (и кажется, успешный). С 1 января там вступили в силу договоры с лицензированными охранными фирмами по охране городских школ. До этого деньги на охранника (чаще просто вахтера) собирали по старинке — с родителей. А в этом году из бюджета города на эти цели выделили более 200 миллионов рублей. Несколько директоров школ отчитались: система уже прижилась и работает без сбоев — оплата идет через город, родители ничего не платят.

В Санкт-Петербурге власти также полностью взяли на себя охрану образовательных учреждений. Варианты, когда деньги на охрану собирают родители и сами же нанимают специальную компанию, если и есть, то в сугубо экзотических вариантах.

В общей сложности в Питере 2640 образовательных заведений (школы, садики, музыкальные и спортшколы, дома творчества и пр.). Формально охранную фирму себе выбирает каждое из них на открытом конкурсе, и именно директор школы подписывает договор. На практике, как правило, такие конкурсы курируют в районных комитетах по образованию, и именно там, видимо, и находятся центры принятия решения о выборе тех или иных охранных структур. Рынок сильно диверсифицирован: на сегодняшний день статистика знает о 93 различных ЧОПах, каждый из которых охраняет от нескольких заведений до целой пачки из 100–150, как правило, в одном из 18 городских районов. По приблизительной оценке, объем рынка охраны петербургских учебных заведений оценивается в 4–5 млрд рублей.

В созданной городом системе есть два контура защиты — физической охраны и цифровой. Во-первых, в каждой школе и среднем профзаведении установлены турникеты, проход через которые возможен — в теории — только по карточкам. Их выдают каждому учащемуся, система централизована и позволяет родителям в личном кабинете на сайте Рetersburgedu.ru видеть, когда ребенок входит и выходит из школы. Система совмещена с сервисом «Электронный дневник», где учителя выставляют оценки и задают домашнее задание, а также со сведениями о питании ребенка в школе. В целом она работает корректно, и особых жалоб на нее нет, особенно с учетом того, что со временем педагоги всё больше и больше привыкают работать в ней.

Однако на практике, разумеется, такая электронная система контроля — далеко не идеальный инструмент. В первую очередь из-за человеческого фактора. Во-первых, ребенок всегда может сказать охраннику, что забыл карточку, и ни у одного, даже самого брутального из них не поднимется рука не пускать или не выпускать школьника. Хотя, наверное, в периоды каких-то обострений кого-то и могут показательно отправить домой искать карточку. Во-вторых, в разгар эпидемии, когда каждому учащемуся начали на входе в школу мерить температуру (это отдельная история о добрых намерениях), перед началом уроков возникают стихийные пробки перед турникетами, и кое-где карточный режим, мягко говоря, не выполняется.

Второй контур — непосредственно физическая охрана. Есть два варианта. Первый, наиболее распространенный — старенький дедушка в непонятной форменной одежде у турникетов с тревожной кнопкой. Нажимаешь, и через 5–10 минут приезжает группа быстрого реагирования, уже вполне себе серьезные мужчины. Второй вариант — постоянно находящийся в школе охранник солидного вида, который может не только щелбаны первоклассникам раздавать. Кроме того, с каких-то очередных стародавних не то терактов, не то колумбайнов во многих школах остались рамки металлодетекторов. Почти везде они отодвинуты в сторону, потому что ну это же невозможно каждого школьника проверять, что у него там пищит, за три минуты до звонка на уроки.

Все эти строгости почти не касаются детских садов. В части из них есть на калитке домофон или электронный замок, код от которого знают все родители. Где-то такими строгостями не заморачиваются. Охранники есть во всех питерских детсадах (чего не скажешь о регионах), но практика показывает, что зачастую они выполняют роль специалиста на все руки. И снег зимой почистит, и электрическим градусником у лба попикает, и вообще страху ни на кого не нагоняет. Вряд ли в большинстве детских садов Петербурга охранники способны на какое-то сопротивление злодеям больше, чем нажать на тревожную кнопку.

В самой казанской школе, в которой произошла эта страшная бойня, договор с ЧОПом всё же был — оплачивали услуги родители учеников. Правда, не в 2021 году. После перехода на дистанционный формат обучения из-за коронавируса контракт решили не продлевать. Как такое было возможно с учетом общефедерального постановления, обязавшего в большие школы сажать ЧОПы за деньги муниципалитета, — пока непонятно. А ведь среди ответственных лиц за охрану значится и сын советника президента республики.

По мнению вице-президента ассоциации ветеранов группы антитеррора «Альфа» Алексея Филатова, в школах Татарстана нужно усилить охрану, и оплачивать ее должно государство. О чем говорилось еще три года назад.

— Сейчас школы нанимают ЧОПы, но деньги собирают с родителей, и в большинстве случаев их не хватает на достойную охрану. Как правило, вся защита заключается в одном охраннике без спецподготовки, которому за сутки платят около 800–900 рублей. Для сравнения, работа подготовленного охранника стоит около 2500 рублей в сутки. И конечно, такую сумму родители не потянут. Но и организовывать госконтракты на охрану школ тоже нужно с умом. У нас же на торгах, как правило, выбирают компанию, которая меньше остальных просит. Но нужно прописать требования к участникам таких торгов. Конечно, вряд ли это защитит от того, что было в Беслане, но вот таких одиночек, как казанский стрелок, точно остановит, — сказал Алексей Филатов.

Что не так с сегодняшней системой охраны школ?

По мнению председателя Общественного совета при ГУ МВД РФ по Красноярскому краю Валерия Васильева, на полиции лежит лишь шестая часть вины за произошедшее, в остальном такие трагедии — результат недоработок системы в целом, и в части организации охраны школ, и в части правил выдачи оружия.

— Во-первых, нужно охрану в школах передавать в ведомство Росгвардии, чтобы они проводили проверки, технически оснащали ее. Да, это дорого, но пусть государство находит деньги. Во-вторых, это аспект воспитания. С младших классов должна формироваться ответственность за свою жизнь, за жизнь окружающих, за адекватное реагирования на непонятные вещи. Помогать органам полиции, сейчас у всех есть сотовые телефоны. Ничего страшного — позвонил, сказал: «Дяденька, вон там прошел мужчина с каким-то предметом, похожим на оружие». По этому сигналу выскочили бы сразу!

В-третьих, нужно повышать возраст выдачи разрешения на покупку оружия. Хотя бы до 21 года, а лучше — до 25. Да, правозащитники обрушатся на меня с критикой, но о каких правах человека идет речь, когда есть момент угрозы жизни других людей? Если мы отдаем оружие в руки неадекватного человека, мы нарушаем права других людей. И, конечно, ужесточить режим медицинских комиссий.

Ветеран МВД уверен, что проблема России — это не только дураки и дороги. Наша характерная черта — быстро расслабляться после трагедий. А этого сейчас допустить никак нельзя.

Гнобить нельзя поддержать

И конечно, кроме охранников, кто бы это ни был, ЧОПы, Росгвардия, бабушки с кнопками, другие варианты, одна из составляющих безопасности школы — ее моральная основа. Ее возможность дать ребенку психологическую безопасность.

Ведь до трагического дня о 19-летнем Ильназе и его поведении никто не мог сказать плохого слова. Впрочем, как и хорошего — замкнутый, зажатый. Говорят, семья у него тоже тихая и положительная. В двух последних громких случаях массовой стрельбы в учебных заведениях нападавшие не просто пришли в первую попавшуюся школу, а намеренно выбрали стены, в которых учились. В чем причина такой немотивированной агрессии к учителям и ученикам школы, из которой выпустился подросток, мы попытались разобраться с психотерапевтом Анной Плотниковой.

— Травля в школе всегда несет за собой определенные последствия. Вне зависимости, от кого эта травля — от взрослого человека, от педагогов либо от детей. И самое страшное здесь — безразличие. Когда ребенок видит, что взрослым вокруг всё равно и ему не к кому обратиться — он начинает решать вопросы самостоятельно, — уверена психотерапевт.

Специалист настаивает — выявлять и быстро реагировать на подозрительное состояние ребенка необходимо не только психологу, который в школе один на полторы-две тысячи детей, но и самим педагогам. Именно от них должны идти «тревожные звоночки» о поведении, которое требует вмешательства взрослых.

— Произошедшее в Казани комментировать очень сложно, потому что был подросток, который выпустился из школы, возможно, затаил какую-то злобу, возможно, хотел доказать что-то кому-то. Поэтому здесь хотелось бы обратить внимание взрослых — любое высказывание в адрес ученика может наложить определенный отпечаток. И как он с ним будет справляться — никто не знает. Прежде чем сказать, что ты «неудачник», в какой бы формулировке это ни звучало, нужно это очень много раз взвесить. Когда ребенок приходит в школу и понимает, что его начнут сейчас гнобить за невыполненное домашнее задание, ему некуда больше бежать. Здесь возникают мысли о суициде, мести, о том, как бы другим сделать так же плохо, как и мне сейчас.

12 мая на заседании по избранию меры пресечения Галявиеву гособвинение заявило, что молодой человек «желал выразить свое превосходство». Анна утверждает, что зачинщик травли и того же буллинга делает это не потому, что ему хочется посмотреть, как страдают другие, — это своеобразная месть, чтобы доказать самому себе, что «я могу больше». По мнению психотерапевта, чтобы такого желания у детей и подростков не возникало, педагогам нужно создавать комфортные, понимающие условия и научиться слышать своих учеников.

Стыдно сказать

Как успеть проследить за каждым школьником, когда на учителях и ведение уроков, и классное руководство, и работа на других ставках, — сказать сложно.

— Здесь нужно не только охрану в фойе садить, а вообще всю систему образования переориентировать больше на воспитание. Уменьшить нагрузку этих бедных детей, все взрослые сильно заняты — родители на своих работах, которые не знают, как с ними общаться и разговаривать. Учителя нагрузкой задушенные — они если что-то и видят, то большинство махнут рукой, им просто некогда. Ну а психологи — недооцененные и, как мне кажется, не встроенные в систему школьного образования, — поделилась с нами своим видением проблемы школьный психолог.

Солидарен с психологом и сопредседатель профсоюза работников образования «Учитель», преподаватель русского языка и права московской школы Всеволод Луховицкий. Педагог с многолетним опытом считает, что посадить больше охранников на входе — не выход. Корень зла кроется в самой образовательной системе.

— Что касается психологов и соцработников — не может физически человек, который работает в два раза больше, чем положено, уделять должное внимание на уроке, а потом и вне урока работать с ребенком. Не может, потому что у него не этим занята голова. И если быть честным — не за это ему платят деньги. Ему платят за то, чтобы он писал красивые отчеты. Общая система управления школой должна меняться. Каким образом это можно сделать — никто не знает. Здесь нужна политическая воля, которой, естественно, нет, — заключил педагог.

— Это большая массивная работа, которую не воспринимают до сих пор всерьез. Ты нужен — пока нужен. «У вас есть психолог? Да, есть. Чем занимается? Вот этим и этим. А, ну всё, молодцы». Нашу работу не видно, потому что она конфиденциальна. Ты не можешь разглашать, кто к тебе по каким вопросам приходил. Большая часть работы скрыта от глаз администрации. Она не ценится, у людей ощущение, что мы приходим в свои кабинеты, закрываемся, а что там происходит — никто не знает и не воспринимает работу всерьез, — негодует психолог.

Вся система образования в России — это прежде всего система. И она, как и все, дает сбои. Да, можно обвешать камерами периметр и забаррикадировать все двери. Но тот, кому нужно, найдет способ обойти охрану — множество трагедий тому подтверждение.

— Дело в системе управления школой, в системе организации школьной жизни. И от того, что поставят еще одного охранника или обучат учителя тому, как вести себя в чрезвычайной ситуации, — от этого, естественно, ничего не изменится. Ситуацию может изменить комплекс мер — перевод школ с регионального на федеральное финансирование со ставками психологов, социальных педагогов и работников. Уменьшение количества детей в классе. Уменьшение нагрузки на учителя. Изменение системы оценки школы, потому как сейчас школу оценивают исключительно по победителям — «ах, вот у нас сколько детей набрали 100 баллов, а вот еще сколько взяли олимпиады», — опираясь на свой многолетний опыт, заключает сопредседатель профсоюза работников образования «Учитель» Всеволод Луховицкий.

Во время работы над публикацией глава Росгвардии объявил, что необходимо ужесточить требования к получению охотничьего билета, а справки на получение оружия должны выдавать не частные клиники, а государственные. Также необходимо повысить возрастной ценз: с 18 до 21 года.

Кроме этого, Владимир Путин поручил правительству внедрить единый подход к обеспечению безопасности и антитеррористической защищенности учебных заведений, а также ужесточить требования к владельцам оружия.

***

11 мая в Казани семь учеников-восьмиклашек не вернулись из школы с портфелем наперевес. Но и для выживших трагедия не пройдет бесследно. По словам психотерапевта, всем участникам трагедии необходима реабилитация. Если говорить точнее — у них должна сформироваться устойчивая эмоциональная реакция в ответ на весь увиденный и пережитый кошмар.

Задача взрослых — сделать всё возможное, чтобы он больше не повторился. Школы не должны быть местом, куда страшно отводить своих детей.

Сеть городских порталов выражает соболезнования родным и близким погибших в страшной трагедии в Казани.