Алексей Белов, участник группы «Парк Горького»: «Старая дружба сильнее старых обид и разногласий»

Группа «Парк Горького» была в начале 90-х самым громким проектом в России. Еще бы: наши рок-музыканты завоевали американскую публику – достаточно требовательную и искушенную, – принимали участие в международных рок-фестивалях, гастролировали по всему миру. Казалось, ребята стали королями мира. А потом произошло неожиданное: из группы ушел солист Николай Носков, потом – занявший его место Александр Миньков. Оба начали сольную карьеру, а «Парк Горького»… нет, не прекратил существование. Он ушел в себя. Другой группы, подобной «Парку», так и не появилось, несмотря на то, что второй гитарист Алексей Белов обещал собрать новый состав. Семь лет поклонники ждали и верили, что когда-нибудь снова увидят на одной сцене и Носкова, и Минькова-Маршала, и Белова с Яненковым.

Приехав на интервью с Алексеем Беловым, я твердо решила не спрашивать его об отношениях с музыкантами, покинувшими «Парк». Алексей рассказал об этом сам. Несмотря на усталый вид и философское настроение, он показался мне достаточно уверенным в будущем группы. Он с искоркой в глазах рассказывал о творческих планах, и чувствовалось, что возвращение «Парка Горького» большим составом – не за горами, что они еще не раз обрадуют своих поклонников новыми хитами и гастрольными турами.

– Алексей, в прессе теперешний «Парк Горького» называют осколками старого. Это на самом деле так?

– Никаких осколков нет. Мы – члены группы «Парк Горького». Несколько дней назад, 11 марта, мы выступали в Кремле почти что старым составом: я, Коля Носков, Саша Яненков, Александр Львов. Кстати, он прилетел из США специально для этого концерта.

– Что это был за концерт?

– Это был юбилейный концерт Коли Носкова, мы на нем сыграли вместе несколько песен. Останавливаться на этом мы не собираемся, продолжение, как говорится, следует. Будет еще один такой концерт 27 марта, правда, уже в Питере. Планов у нас много.

Если же говорить про эту программу, то с ней мы – я и Саша Яненков – ездим почти год. Мы не осколки группы, мы ее составляющая. И если еще год назад у нас на сайте было написано «экс-участники», то теперь мы убрали все «эксы».

– Что-то изменилось от этого?

– Когда группа развалилась в 1999 году, образовался вакуум. И в этом стиле, и в музыке «Парка Горького», которую никто не представлял. Коля Носков не играл наших песен, Александр Маршал исполнял пару композиций на своих концертах, но развивать стиль не стал. Осталась огромная армия поклонников, которые были ярыми приверженцами нашей музыки, а в стране образовалась огромная брешь, нишу, которую мы занимали, никто не заполнил. К сожалению. Мне бы очень хотелось, чтобы появлялись новые группы, молодые и талантливые, но этого не произошло. Пару лет назад меня стали приглашать на сольные выступления, потом Ян (Александр Яненков – прим. ред.) приехал из Соединенных Штатов, и мы с ним решили создать концептуальный проект. Дело в том, что я написал всю музыку для «Парка Горького» и половину текстов. Вследствие этого дефицита, который возник после распада группы, я решил сделать проект, в котором можно представить весь этот материал. Когда проект был представлен публике, мы удивились, насколько большим оказался спрос на нашу музыку. Мы даже попросили нашего роад-менеджера чуть-чуть приостановить переговоры по организации гастролей, чтобы уменьшить количество концертов.

Когда мы опять встретились с Колей Носковым, у нас появилась творческая искра. Всегда, когда мы с ним что-то создавали, это получалось очень интересным. Будь то группа «Москва», будь то «Парк Горького», выстреливший в свое время именно благодаря вокалу Коли.

– Но ведь у «Парка Горького» были успехи и в отсутствие Николая Носкова…

– Это были успехи через выживание. Мы доказывали всем, что мы можем и сами что-то сделать. Но вокал Коли – это и есть тот настоящий вокал, который должен быть в нашей группе.

– Вы про Николая Носкова упомянули, а что Александр Маршал? Никаких отношений не поддерживаете?

– Нет, не поддерживаем. Мы случайно встречались с ним два раза. Один раз – на похоронах нашего общего друга, а второй раз – за кулисами предпоследней «Фабрики звезд» в «Олимпийском». Мы там выступали со своими песнями, Саша – со своими. Мы встретились, Саша похвалился своими орденами. Вот и все. Видимо, желания общаться у него тоже нет. Потому что когда Коля пригласил нас всех на свой концерт, Маршал отказался, сославшись на гастроли. Мы-то свои концерты на целый месяц отменили, чтобы выступить у Коли на празднике, сделать подарок нашему старому другу. Как бы там ни было, время все лечит. Старая дружба сильнее старых обид и разногласий.

Специально мы ни с кем не поддерживаем отношений. Я считаю, что отношения нужно поддерживать искренне, а не ради чего-то, ради каких-то далекоидущих целей. У нас и группа-то развалилась в тот момент, когда в ней началась анархия.

– В каком смысле?

– Ну, когда у всех появилось желание сольных карьер. Чтобы трудиться в группе, нужно быть предельно сконцентрированным, предельно дисциплинированным и творчески максимально заточенным. Если говорит о таком коллективе, как «Парк Горького», то стоит чуть-чуть расслабиться, как все рушится. Особенно это касается вокалистов. Ведь когда ушел Коля Носков, мы, так сказать, гребли всем, чем могли. И Маршал тогда делал все максимально возможное. И я делал все, чтобы это возможное довести до нормального состояния. И когда у нас получилось, наступила расслабуха. Это нас и погубило. Одни винтики в одну сторону, другие – в другую, появилось желание денег… Это грустная часть «Парка Горького». Не только для нас, но и для Коли Носкова, и для Саши Маршала.

– В окружении всевозможных «Фабрик» и «Народных артистов» как живется рокерам старой закалки?

– Рокерам старой закалки вообще живется несладко. Всем. К сожалению. Я скажу словами Юрия Шевчука: «Пока мы были на баррикадах, серость все вокруг захватила». И он абсолютно прав. Весь наш шоу-бизнес превратился именно в бизнес, в рынок, где все состоит из одних проектов. Люди лепят какие-то «виагры», «блестящих». Все это именно создается, никто по-настоящему не поет, по-настоящему не играет. Абсолютная капитализация на сексе.

Если я оглянусь и посмотрю в свое детство, когда я часами играл на гитаре, создавал первые группы, я начинаю понимать, что я делал это не для того. У меня и в мыслях не было, что музыка превратится в товар, в бизнес. Если бы я тогда знал, что все будет именно так, я бы ужаснулся! Когда я был молод, меня ужасала советская власть, которая запрещала играть нормальную музыку. Но то, что сейчас происходит, это, наверное, даже хуже. Потому что раньше враг был открытый, его знали в лицо. Сейчас же враг очень скрытый, скользкий. Весь бизнес организован на таком междусобойчике, на поддерживании отношений, о чем я уже говорил. Телевидение завязано с радио, радио – с газетами и так далее. Этот междусобойчик в своем соке и варится.

Однажды я приехал в гости к одному политику и видному общественную деятелю. Зашел разговор про шоу-бизнес, и политик этот говорит: «Ужасные вещи происходят: эстрада наша полностью девальвировала». Так и есть: люди устраивают концерты на телевидении чуть ли не раз в неделю, и на этих шоу выступает определенный список звезд. Концерт одного исполнителя, но выступают еще 50 человек. И без этого списка шоу невозможно. На Западе такого нет и быть не может. Там если музыканты соберутся раз в год, то на какой-нибудь значимый концерт. Например, в поддержку борьбы со СПИДом или в помощь пострадавшим от цунами. А у нас каждый день одни и те же лица. Если ты даешь концерт, то и выступай сам. Коля Носков, когда давал юбилейный концерт, пригласил в качестве гостей нас и «Моральный кодекс».

И рокерам в этом живется очень несладко. Потому что рок – это такая музыка, специфическая. Как будто человек стоит на крыше и пытается докричаться до всего мира. В рок-музыке очень много составляющих: ее не так легко играть, не так легко петь. И если ты это делаешь, ты должен делать это искренно – это самая главная составляющая. И в мешанине, в шоу-БИЗНЕСЕ очень трудно ужиться людям, которые хотят делать искреннюю музыку.

– И выхода нет?

– Можно, конечно, создать свою тусовку и свести рок до уровня заказников. Есть сейчас такой термин – «заказник». Это концерт на корпоративной вечеринке или мероприятии, когда заказчик оплачивает райдер. Тут стопроцентно получишь деньги, а ведь на концерт могут и не прийти люди. Сейчас многие рокеры работают на заказниках, никто концертов, по большому счету, и не дает. Но кто всю жизнь занимался этой музыкой, тем больно на все это смотреть. Одна из причин – нет новых талантов. Среда, которая сформировалась сейчас, просто не дает пробиться молодым талантам. Она душит их, а у молодежи не хватает сил пробиться, как цветку сквозь асфальт.

– Вы не хотите вернуться в Америку?

– Нет у меня такого желания по той причине, что в России со мной случились некоторые вещи, которые сделали Америку микроскопической. Это не было связано с группой, это было выше музыки. Это духовные вещи. Я всю жизнь, кроме того, что старался честно делать свою работу, искал новые формы и хотел расти профессионально и духовно. Мне во всем хотелось видеть отголоски истины. К чему бы я не прикасался, у меня возникал вопрос: зачем? Что в конце? Музыка – это субстанция сама по себе духовная, ее иногда называют молитвой без адреса. Поэтому быть музыкантом означает искать и доносить истину до слушателей.

– Для России вы всегда были русскими музыкантами с импортным штампом. Вы себя не чувствуете чужими здесь?

– Нет, не чувствуем. Есть люди, склонные к разным образам жизни. Есть человек, которому необходимо окружение, тусовка. Я же привык к одиночеству, поэтому я чувствую себя некомфортно среди людей, с которыми я просто теряю время. Иногда мне хочется уйти из компании, когда я понимаю, что трачу время зря. Именно поэтому я не люблю тусовки.

– Песни «Парка Горького» исполняете не только вы, но и Александр Маршал. Как решается вопрос об авторстве?

– Автор есть автор. Если Саша хочет – пусть исполняет. Я буду получать авторские гонорары с этого. Все происходит по закону. Если я захочу исполнить на концерте песню «Битлз», что иногда и происходит, то я не буду звонить Маккартни и выяснять с ним этот вопрос. Если кто-то захочет исполнить песню «Парка Горького», ради бога. Я не против.

– В не принимаете участия в рок-фестивалях. Почему?

– Принимаем, только очень редко. Потому что сейчас мы только-только собрались старым составом, называем это «Большой «Парк Горького». До этого мы играли втроем: я, Ян и Саша Макин. Но трио для фестивалей – это не слишком широкий флаг. Вот если бы «Парк Горького» большим составом – это да! Честно говоря, мы к фестивалям и не стремимся. Если бы захотели пролезть на «Нашествие», например, начали бы работать в таком направлении, мы бы там выступили. Задач таких у нас не было. Мы с Яном-то начали играть только год назад, а до этого я занимался написанием музыки к кинофильмам.

– К каким фильмам?

– К «Красному змею» и к «Зеркальным войнам». Это такие полуамериканские фильмы, в которых снимались голливудские актеры Рутгер Хауэр, Арманда Санте, Рой Шнайдер, Майкл Парэ. Мне понравилась эта работа. Она была мне очень интересна.

– Будете продолжать?

– Да, у меня масса новых предложений. Фильмы, мультфильмы (Улыбается.)

– Спортсмены говорят, что после игр в разных клубах очень трудно сыгрываться в сборной. Вы не играли вместе уже несколько лет…

– Нельзя сравнивать музыку со спортом! Это разные вещи! Когда мы собрались, чтобы выступить у Коли на концерте, Александр Львов приехал из Америки, мы три дня вместе порепетировали – как будто и не распадалась группа. Я думаю, какой-нибудь из центральных каналов будет показывать этот концерт, там вы все сами сможете увидеть.

– Когда распалась группа «Ария», поклонники у новой «Арии» и «Кипелова» остались одни и те же. Можно ли сказать, что поклонники «Парка Горького» – это поклонники Николая Носкова и Александра Маршала?

– Нет, это разные люди. У Коли Носкова своя публика, на 80 процентов – женская. Я был на концерте, я видел его женскую армию поклонниц, кстати, это не девочки-тинейджеры, а достаточно взрослые уже женщины. У Саши Маршала я вообще не знаю, какая публика. Его бросало из стороны в сторону: то он поп-музыку пел, то шансон. Я теперь не берусь сказать, какие у него слушатели. Одно могу сказать: в том аспекте, в котором он сейчас поет, его публика – не поклонники «Парка Горького» точно. У нас была огромная армия поклонников, мы собирали стадионы, и после распада группы, когда Саша пел некоторые наши песни, часть старых фанатов ходила на его концерты. Теперь, после его довольно смелых экспериментов, вряд ли они остались. Если бы Маршал продолжил развивать стиль «Парка Горького», армия поклонников пошла бы за ним.

– У вас какая публика?

– Меломаны, наверное. Те, которые любили слушать «Парк Горького». Не тинейджеры, которые бегали на все концерты, а вдумчивая публика. Дело в том, что прошло уже семь лет, тинейджеры, которые ходили на наши концерты, уже выросли. Возможно, они и остались нашими поклонниками. Тем не менее, бывают сюрпризы. Мы приезжаем в какой-нибудь город, на концерт приходит полторы тысячи человек – достаточно юного возраста.

Еще мы играем для музыкантов. Специально включаем в свой концерт несколько непростых произведений, чтобы было чему поучиться у нас. Сейчас начинающим музыкантам очень сложно. Если вы хотите чему-то научиться с точки зрения музыкальной, то я даже не могу назвать группу, которую можно послушать в этом плане.

– А вы такой коллектив?

– Мы стараемся такими быть. Мы играем материал «Парка Горького» – непростой, надо сказать. Мы играем произведение со сложными размерами, например, в пять четвертей. У нас есть соло на ударных – прекрасное пособие для юных барабанщиков. Мы стараемся делать наш концерт по максимуму музыкальным. И концептуальным. Думаю, пройдет немного времени, и мы подготовим большой «парковский» концерт, запишем пару-тройку новых произведений и поедем с гастрольным туром. Именно для больших площадок: стадионы, дворцы спорта. По-другому работать нет смысла.