Георгий Пален. «Нежные лепестки любви»

История, конечно, придумана. Процентов на 90. В жизни все это было, но не так красиво. А почему бы не придумывать сказки для себя? И для других?

Gracias!

Ночь пахла жасмином. Где-то вдалеке, в кронах деревьев, трещали цикады. «Ну зачем я делаю ему больно?» – подумала она и раскрыла крохотный томик стихов: «Испанка пальчиком на жилах моих рук застенчиво играет пиццикато…».

Жестко. Жестоко. Пожалуй, чересчур натуралистично.Сегодня вечером она играла как богиня. Корпус электрической скрипки был выполнен из стекла. Издалека, с задних рядов, казалось, что он растворялся в воздухе, и музыка струилась из ее рук.

Успех был оглушительный. Зрительские ладони захлопали как крылья голубей, взлетающих с Placa de Catalunia.

– Барселона у ваших ног, сеньора! – сказал импрессарио, – потрясающе, великолепно!

Всю ночь она думала о нем. А утром в дверь постучали. На пороге стоял негр с роскошным букетом. Негр был в белом – костюм, ботинки, перчатки были чистыми, как снега Эвереста. Среди цветов лежала открытка, на которой было написано лишь одно слово: Gracias!

Она никогда не узнает?

В палатке лежали двое мужчин. В лагере Лобуче, на высоте 6300 метров, свирепствовал ветер. Не спалось.
– Когда ей исполнилось 16 лет, – тихо рассказывал один из них, – я собрал все свои деньги и купил ей огромного плюшевого медведя. Я поставил его возле двери, нажал звонок и убежал. Игрушка так ей понравилась, что она несколько лет так и спала в обнимку с этим мишкой…
А когда она узнала, что игрушку подарил ты… – продолжил другой…

– Она этого не узнала. И сейчас не знает.

Напарник хрипло засмеялся, но тут же замолк – воздуха не хватало.

– Ладно, давай спать, – сказал рассказчик. – Завтра идем выше…

Вклиниваясь в небо, над лагерем навис пик Эвереста. Выше его были только звезды.

Шипы и розы

«Ты ходишь по цветам, – говорила ей мама, – смотри, опять не наступи на шипы!». На шипы она наступала дважды, и каждый раз очень больно.

Выходить замуж надо за ровню. Первый муж – стройный красавец, играл в оркестре. Он ревновал ее, но не к мужчинам, а к скрипке. Бог не дал ему таланта, кроме таланта пить красиво. Второй… впрочем, и о нем не хочется вспоминать.

Когда после концерта ей несли букеты цветов, она почти безошибочно знала: вот этот – от него! Словно цветы всегда были подобраны в тон ее настроению, погоде, времени года, и даже музыке, которую она играла в тот день.

Куда бы ни заносила ее концертная судьба, он всегда присылал ей цветы. И писал лишь одно-два слова, которые служащие международного агентства по доставке, подписывая открытки, подарков мило коверкали. Получалось что-то вроде «лубью» или «нештная майа»…

Прощаясь с Барселоной, прогуливаясь по улице Rambla, она поняла, что не может жить без смены декораций, без музыки, без цветов. Но главное – без него…

«Я согласна!»Вернувшись домой, он спал двое суток. Иногда просыпался тревожно: казалось, что не хватает воздуха. Да, Эверест еще долго будет напоминать о себе…

В дверь раздался звонок. На пороге стоял негр. Весь в белом. Белый костюм, перчатки, ботинки и белозубая улыбка. Негр протянул букет цветов. В нем лежала записка, в которой было всего лишь одно слово: «Я согласна!»