Владимир Васильев, народный артист СССР, хореограф, педагог: «Когда работаешь, не до подсчета "звезд"»

«Танцовщик ХХ века», обладатель премий Сергея Дягилева, Вацлава Нижинского и Мариуса Петипа, создатель многих балетов Владимир Васильев приехал в Челябинск, чтобы обсудить будущее фестиваля «В честь Екатерины Максимовой». В 2010 году гостю нашей редакции исполнилось 70 лет. Он полон творческих замыслов, увлечен живописью, пишет стихи и книгу воспоминаний. Мы говорили с Владимиром Викторовичем о прошлом и будущем российского балета, о том, как сохранить молодость и не утратить интереса к жизни.

«В угол загнали»

– Владимир Викторович, вы дружите с Интернетом? Как вообще относитесь к современным технологиям?

– Как к данности, без которой сейчас жить уже невозможно. И, как любая данность, это приносит вам и огромное удовлетворение, и беспокойство страшное. Сам я пробовал сидеть перед компьютером, в Интернете, и понял, что если буду продолжать, то творчество мое в театре закончится. Поэтому принял мудрое решение: всеми делами Интернета, всем, что касается компьютера, занимается моя помощница Марина Юрьевна Панфилович.

– Но вы не отрицаете, что Интернет вам необходим в работе, в жизни?

– Сейчас по-другому просто невозможно жить и работать. Когда мне нужно найти какое-то музыкальное произведение, вместо того, чтобы опрашивать знакомых музыкантов, искать записи и ноты, просто заходишь в Интернет и тебе открывается все творчество, например, Шопена... Если нужны исторические справки по биографии любого из великих мира сего, опять же выручает Интернет. Это упрощает жизнь. (Смеется.) Но и усложняет одновременно.

Владимир Викторович Васильев родился 18 апреля 1940 года в Москве. В 1958 году окончил Московское академическое хореографическое училище. Сразу был принят в балетную труппу Большого театра. На молодого танцовщика обратила внимание Галина Уланова, предложив ему быть ее партнером в классическом балете «Шопениана». Балетмейстер Юрий Григорович 18-летнему выпускнику училища доверил центральную партию в балете Сергея Прокофьева «Каменный цветок». Специально для него ставили балеты не только российские хореографы, но и западные: Морис Бежар, Ролан Пети, Беппе Менегатти. В 1958-1988 годах Владимир Васильев был ведущим солистом Большого театра. Постоянной его партнершей была его жена - балерина Екатерина Максимова, которую он называет своей Музой. Они много танцевали за рубежом: «Гранд-опера», «Ла Скала», «Метрополитен-опера», «Ковент-Гарден», Римской опере, театре «Колон»... С 1971 года и до настоящего времени Васильев сам ставит балетные спектакли в нашей стране и за рубежом: «Икар», «Эти чарующие звуки», «Макбет», оригинальные телебалеты «Анюта» и «Дом у дороги», классику. За свои балеты он был награжден многими призами. С марта 1995 года по сентябрь 2000-го Владимир Васильев был художественным руководителем-директором Государственного академического Большого театра России. В 1982 году окончил хореографичесий факультет ГИТИСа (РАТИ) по специальности балетмейстер-постановщик, в 1989 году ему присвоено ученое звание профессор. Многие годы Владимир Васильев преподает. Его деятельность отмечена огромным числом наград: народный артист СССР, лауреат Ленинской, Государственных премий СССР и РСФСР, Госпремии России, премии имени Ленинского комсомола, премии имени Дягилева, театральной премии «Хрустальная Турандот», премии «За честь и достоинство». Орденами: Ленина, Трудового Красного Знамени, Дружбы народов, «За заслуги перед Отечеством» IV и III степени, Святого Константина Великого, Святого Благоверного князя Даниила Московского. Обладатель Первой премии и Золотой медали VII Международного фестиваля молодежи и студентов в Вене, Гран-при и Золотой медали I Международного конкурса артистов балета в Варне, премии Вацлава Нижинского, премии имени Мариуса Петипа... Удостоен многих международных медалей и знаков. В конце ХХ века Владимир Васильев был признан «Танцовщиком ХХ века». Творчеству Екатерины Максимовой и Владимира Васильева посвящено несколько фильмов.

– У вас есть свой сайт?

– Есть. И он постоянно пополняется и пополняется. На сайт я выставляю сегодня и свою живопись. Даже получаю такие отклики: «Мы не знали, что вы потрясающий художник, где можно найти ваши работы»? Правда, в настоящее время сайт в процессе реструктуризации. Мы решили, что необходим форум для общения с посетителями.

– Не спрашивают, когда выйдет в свет книга ваших воспоминаний?

– Очень часто. (Смеется.) Но мне пока некогда посвятить ей себя всецело. Есть только наброски, обрывки воспоминаний – огромное количество начатых тетрадей, блокнотов. Правда, часть записей удалось довести до конца. Иногда сажусь и пишу недели две, иногда на месяц меня хватает... Можно сказать, что сегодня уже есть отдельные готовые главы будущей книги. Часть из них выложена на сайте.

– То есть цель – написать книгу о себе, о советском балете, о Большом театре и многом другом – все-таки есть?

– (Смеется.) Это не цель, это меня в угол загнали: «Книга должна быть»! Признаюсь, иногда я просто ленюсь, но вынужден это делать.

Город, где помнят и ждут

– Ваши первые с Екатериной Максимовой гастроли в Челябинске состоялись в 1970-м году. Помните ли те свои впечатления о нашем городе, как вас здесь принимала публика?

– Честно скажу, в то время гастролей по стране было так много, что конкретика смутно помнится. Вероятно, принимали нас в Челябинске очень хорошо. (Смеется.) Я скорее запомнил бы, если бы было что-то неприятное. Но я очень хорошо помню все более поздние приезды в Челябинск, когда ставил здесь спектакли «Анюта» и «Золушка». Тогда уже Танечка (Татьяна Предеина – Прим. авт.) танцевала на этой сцене и Катя (Екатерина Максимова – Прим. авт.) с ней работала. Таня в то время получила квартиру, как она радовалась! Мы сидели, пили чай и долго разговаривали. Татьяна Предеина стала для меня тогда открытием – из девочки, которую я помнил по «Кремлевскому балету», она превратилась в настоящую, хорошую балерину. Я ценю и люблю таких людей, как Татьяна Предеина. Это очень ценно, когда человек постоянно совершенствует себя. Этим она мне очень напоминает Катю – такая же трудяга.

Но, если говорить о внешнем облике Челябинска, то у меня от тех поездок сохранилось странное воспоминание: грязь, чернота, неухоженность, огромное количество заводов... Для тех, кто живет в больших городах, всегда радость приезжать в маленькие провинциальные городки, в которых природа не изгажена, много садов, зелени. В Челябинске у меня такого ощущения не возникло. А сейчас я увидел ваш город совсем другим. Мы прилетели ночью, кругом было белым-бело от снега, очень красиво, город весь в огнях. Завтра днем хочу внимательнее посмотреть на него. А люди, публика здесь прекрасная. Нам ведь всегда хорошо там, где нас любят и ждут. В Челябинске я это чувствую.

– Какой отклик в вас с Екатериной Сергеевной вызвала идея фестиваля «В честь Екатерины Максимовой» в Челябинске?

– Катюша очень любила приезжать сюда. Ее, конечно же, радовало такое отношение к себе. Потому что мы редко при жизни получаем такие фестивали. Так что этот фестиваль дорогого стоил для Екатерины Сергеевны. На четыре из пяти фестивалей она приезжала сама, привозила своих учеников... Теперь, когда Кати нет, считаю своей обязанностью продлить в этом фестивале память о ней.

– То есть договоренности о продолжении фестиваля достигнуты?

– Завтра мы встречаемся с губернатором и будем об этом говорить. Сегодня состоялись встречи с заместителем губернатора и в министерстве культуры. Я предложил назвать фестиваль просто «Катя». Нас с ней всегда, по всему миру называли «Катя и Володя», ей это очень нравилось. И еще мне представляется, что этот фестиваль должен быть разнообразным, чтобы в нем был задействован весь город, чтобы все театры откликнулись, тогда интерес публики будет другим. А фестиваль превратится в показ всего лучшего, в какие-то откровения.

Тайна профессии

– Вы пришли в хореографию маленьким мальчиком. Ваши родители не были людьми искусства, играли ли они какую-то роль в вашем выборе?

– У всех это происходит по-разному. К примеру, Катя родилась в доме, где жили великие артисты – Василий Качалов, Иван Москвин, архитектор Алексей Щусев... Балерина Екатерина Гельцер жила прямо под Максимовыми, на два этажа ниже. И, естественно, все эти мэтры говорили Катиным родителям: «О, какая у вас грациозная девочка, органичная! Ей надо заниматься балетом»! Хотя Гельцер, когда Екатерина Максимова уже была в хореографическом училище, все время грозила, если Катя и ее подружки шумели на балконе: «Вот пойду в училище и скажу, чтобы тебя выгнали»... (Смеется.) А у меня – случай. Я пришел в дом пионеров нашего района, увидел, как танцуют мои сверстники, и мне это так понравилось, что я остался. Вот так, начиная с семи лет, занимался сначала в районном, а потом в городском доме пионеров. И только, когда педагог сказала моей маме: «Вашему сыну надо поступать в хореографическое училище при Большом театре, у него есть талант», – мама взяла меня за руку и повела в училище.

– Волновались?

– Нет, мне было без разницы – попаду я или нет в училище. Потому что я твердо знал, что танцевать все равно буду. Но меня взяли. С Катей мы оказались в одном классе.

– Сразу обратили на нее внимание?

– С первого дня. Она была очень красивой, живой девочкой. Поначалу это было другое чувство, влюбленность появилась позднее.

– Как вы считаете, у современного поколения россиян изменилось отношение к артистам балета?

– Конечно. И, по-моему, в худшую сторону. Сама профессия перестала быть престижной – зарплаты маленькие, а труд огромный. Причем этот физически тяжелый труд начинается в раннем детстве и продолжается всю жизнь. К тому же, артисты балета рано уходят на пенсию, а потом что делать?

– Что ушло, какие ощущения от этой профессии?

– Раньше в ней было что-то таинственное, недосягаемое. Особенно, если ты танцевал в Большом театре. А сегодня все хотят много получать и поменьше работать, при этом чтобы тебя отмечали со всех сторон, и материально, прежде всего. А какая материальная заинтересованность в балете, когда ты вкладываешь гораздо больше, чем получаешь?

– Вам не кажется, что балет сегодня переживает кризис?

– Этой весной мне исполнится 71, и все эти годы я слышу, что балет переживает кризис... (Смеется.)

Кто такая Уланова?

– Сегодня вы возглавляете Фонд Галины Улановой. Ставите ли задачу – поддержать артистов балета, которые оказались, если не в забвении, то в тяжелом материальном положении?

– Считаю это самой основной задачей Фонда Галины Уановой. Самое страшное, что в забвении оказываются великие имена. Поэтому и был создан Фонд Галины Улановой. Мы хотели сохранить это имя для будущих поколений. Уланова при жизни стала легендой. На нее молились просто, если посмотреть высказывания ее современников. А сегодня спросите, кто такая Галина Уланова? До смешного иногда доходит – начинают вспоминать про драгунов и уланов. Сегодня знают артистов эстрады, потому что попса повсюду. Открыли шлюзы и все это хлынуло, затопило сознание людей. Теперь прорваться через эту накипь очень сложно.

– О вас с Екатериной Максимовой в свое время было снято много фильмов, есть фильмы-балеты с вашим участием. Кто отвечает за сохранность этого наследия, где сегодня можно купить записи?

– Мы сейчас все время об этом думаем. Более того, создав Фонд Галины Улановой, мы старались собрать все, что осталось о ней на видео. И не только. Сохранили квартиру, дали огромное количество гала-концертов по России, чтобы это имя не забывали. Но каких усилий это требовало! Потому что на словах – все за, но когда доходило до дела, многие уходили в сторону. Что касается наших записей, их, действительно, гораздо больше, чем у других артистов, но они пока в хаотичном состоянии. Мы не собрали их воедино.

– И это нигде не продается?

– В России – нет. Хотя сегодня уже говорят, что права на это кому-то принадлежат. Спектакли, и «Анюта», и «Спартак», и «Макбет», и «Золушка»... выпускаются за границей. А у нас – нет!

– Большая часть вашей жизни связана с Большим театром. Следите за тем, что там происходит? За реконструкцией, которая затянулась на долгие годы? Отразилась ли она на значимости театра? Этот бренд как будто потерян сегодня?

– Затянувшаяся реконструкция, безусловно, отразилась на значимости Большого. Хотя люди, которые там работают, совершенно здесь ни при чем. Труппа работает. Будучи директором театра в то время, когда реконструкция затевалась, я настоял на том, чтобы театр продолжал работать. Нужно было добиться, чтобы сначала была построена новая сцена, на которую могла бы перейти труппа, а потом начинать реконструкцию старого здания. Это я сделал, хотя было все не так просто, и теперь могу со спокойной совестью сказать, что труппа была сохранена именно благодаря этому.

– Вы верите обещаниям московского правительства, что реконструкция ГАБТа завершится в этом году?

– Я – человек верующий, а потому верю. (Улыбается).

Чем больше талант, тем больше работы

– У вас очень много наград. Есть среди них та, которая особенно дорога?

– Самая первая – когда я стал заслуженным артистом РСФСР. Все, что были потом, я им не придавал особого значения. Награды меня вообще никогда не обременяли. (Смеется.)

– Звездным недугом?

– Да. Не до этого было. Я звездой никогда себя не чувствовал, все время нужно было работать. Галина Сергеевна Уланова всегда говорила нам: «Работать надо, каким бы талантом человек не обладал, чем больше талант, тем больше работать приходится». А когда человек работает, ему не до подсчета «звезд» и не до размышлений, какое место ты занимаешь в этом «звездопаде».

– То есть хореография – прививка от «звездности»?

– Хореография – это труд, сравнимый разве что с трудом артистов цирка, даже сложнее, потому что разнообразия больше – репертуар более широкий.

– Но разве международные премии, к примеру, Вацлава Нижинского не вызывали у вас чувства гордости?

– Конечно, было приятно, потому что это оценка коллег. И еще был первый Всемирный конкурс артистов балета (1964 год). Получить на этом конкурсе Гран-при – выше оценки, по-моему, быть не может. Народных артистов много, лауреатов Ленинской премии – тоже немало, а когда ты в единственном числе...

– Есть спектакль, который вы смотрите в записи сегодня и говорите: вот это я хорошо сделал?

– Нет такого спектакля, после которого я мог бы сказать: «Вот сегодня это было замечательно»! Мне всегда казалось, что я могу станцевать гораздо лучше. И завтра я это непременно сделаю. Но есть документальные пленки пятидесятых годов, которые я смотрю и мне не стыдно за то, что я делал. Самое удивительное, что это до сих пор вызывает восхищение других людей. Но в то время я тоже думал: «Можно было и лучше сделать».

«Обожаю брейк-данс»

– В России всегда есть проблема – «художник и власть». Во времена СССР среди ваших коллег были невозвращенцы – Рудольф Нуриев, Александр Годунов... У вас никогда не возникало желания остаться на Западе, ведь вас отличали европейские балетмейстеры, любила западная публика?

– Никогда, потому что нас не загоняли в угол, как Годунова. У Нуриева – другое, у него была масса причин для того, чтобы уехать из страны. И одна из них – у него не было здесь друзей. А у нас, напротив, слишком много было привязанностей, поэтому нам никогда не хотелось остаться там. Мы бы не смогли жить без наших друзей. А так, конечно, на Западе для артиста балета была масса плюсов.

– Есть среди ваших друзей нетанцовщики?

– Большинство друзей как раз не из балетной среды. Много врачей, есть артисты драматических театров. Один из самых близких – Владимир Михайлович Зельдин, которому уже 95 лет. Мы остаемся большими друзьями и теперь, постоянно звоним друг другу.

– Часто ли встречаетесь сегодня с друзьями – пьете чай, на рыбалку ездите, как раньше?

– Раньше у нас было святое место – летом ехали в Щелыково, в Костромскую область. Каждый август все собирались там, и это было замечательное время – рыбалка, байки, юмор. Да мы получали огромное удовольствие просто оттого, что видим друга, общаемся. Жгли костры, варили уху. Сейчас, конечно, все это ушло. Люди понастроили дачи, обособились, и не надо стало ездить в дом отдыха. Но мы все равно, когда есть возможность, собираемся вместе, у кого-нибудь на даче.

– Сегодня, помимо того, что является обязательным для вас, что еще согревает душу, чем любите заняться, когда нет постановок, еще каких-то дел?

– С каждым годом все больше увлекаюсь живописью. Пишу либо акварелью, либо маслом почти каждый день. И особенно в августе. У меня даже проходят выставки. Но, самое удивительное, что и это теперь уже стало обязательным, я без этого уже не могу. Однако, если говорить о радости, то это самое большое мое счастье сегодня. Хотя, я и в этом деле – самоед: написал картину – нет, опять не то. (Смеется.) Но сам процесс – высшее счастье. Я бы вообще людям советовал – находить в каком-либо творчестве отдушину для себя. Счастливчики те, кто нашел для себя дело, которому можно посвятить всю жизнь. И я им всем желаю здоровья.

– Владимир Викторович, а желания выйти на сцену и еще что-то станцевать уже нет?

– Не так давно в Нью-Йорке друзья устроили вечер в мою честь (Владимиру Васильеву исполнилось в апреле 2010 года 70 лет – Прим. авт.), на который съехались люди со всех материков. Честно скажу, не ожидал такого внимания. Столько хороших артистов собралось в Центре «Нью-Йорк Сити». Зал на две с половиной тысячи мест был полон. И нужно было как-то завершить этот вечер. Я решил сделать номер на музыку Шопена, есть у него такая щемящая душу Баллада №1. Но такие вещи невозможно повторить. И, когда в Доме актера на Арбате, где также собрались на вечер мои друзья, меня попросили станцевать, я просто показал эту запись. Это тоже была премьера, только записи.

– Как вы относитесь к современной хореографии?

– Когда мое сердце бьется в унисон с артистами, мне все равно, классическая это хореография или современная. Классика хороша тем, что она сюжетна, поэтому близка каждому, поэтому она и вечна. Часто современные танцы полуабстрактны, отсюда рождается ощущение сухости, как будто просто исполняются упражнения. Но, если современный хореограф связывает свой замысел с образом, так это делает Иржи Киллиан, получается здорово. Главное, чтобы хореограф понимал, зачем он это делает. Нет, я не против нового. А техника исполнительская растет и будет расти. И брейк-данс все больше будет входить в современное искусство. Надо сказать, я обожаю брейк-данс, у меня сердце останавливается, когда ребята так здорово это делают.