Челябинец три месяца отвоевал на Украине

Сергей Алексеев (фамилия изменена по просьбе героя. – Прим. авт.) – один из тех, кого приверженцы киевской власти называют наемниками, российскими террористами или «псами войны», а противники – освободителями и героями. Три месяца уроженец и житель Челябинска воевал в составе Первой интернациональной бригады добровольцев в Донецкой области, прошел через знаковый бой за взятие кургана Саур-Могила в городе Снежное, получил ранение. Рассказ о том, почему человек, не имеющий никаких кровных или дружеских связей на Украине, пошел на «чужую» войну, – в материале Chelyabinsk.ru.

Сергею Алексееву 40 лет, он родился и вырос на северо-западе Челябинска. Сейчас также постоянно живет в областном центре. Отслужил в армии – в Москве в бригаде охраны центрального аппарата Минобороны – Генерального штаба. Затем поступил на службу в одно из спецподразделений МВД, окончил юридический институт, получил офицерские звание и до 2002 года работал в системе Министерства внутренних дел. После увольнения открыл небольшой бизнес, который, впрочем, сейчас продал.

«Поэтому пока я безработный, – смеется Сергей. – Украинских корней не имею, более того, мой дедушка был немцем, в Великую Отечественную попал в плен, в итоге так на Южном Урале и остался. За событиями на Украине я следил, как все, по телевизору, в Интернете и пусть без фанатизма, но четко понимал, что в Киеве взяла управление фашистская власть. В итоге в один прекрасный день весной этого года решил, что мои умения и боевой опыт (я прошел, будучи офицером МВД, обе чеченские кампании) будет востребован в силах ополчения».

В ополчении Сергей Алексеев провел три месяца. Ушел, поскольку знает, что после этого срока снижается эффективность бойца, проще говоря, вырабатывается ресурс организма.

Найти точки сбора добровольцев в России оказалось несложно. Через социальные сети Сергей связался с координаторами, получил одобрение о вступлении в ряды формировавшейся на тот момент интернациональной бригады, сам купил в Челябинске обмундирование и поехал в Ростов, где и собирали российских бойцов.

«Ездил за свой счет, каких-то особых денег, за исключением на еду, сигареты и туалетную бумагу, мне не платили, – рассказывает Сергей. – Никаких контрактов никто ни с кем не заключает, занимаются организацией такие же обычные люди, поддерживающие добровольцев ЛНР и ДНР. Отсев желающих практически не проводился, была формальная беседа, конечно, если было видно, что человек не знает, куда идет, его не брали. Из медицинских документов надо было показать лишь справку, какую мы делаем для получения водительских прав».

Сергей улыбается, рассказывая, что до сих пор не все его родственники знают о том, что он был на войне. «Когда уходил, самое сложное – это было сказать теще, – отмечает ополченец. – Дело в том, что для большинства война – это картинка в телевизоре, а теща имеет реальное представление о ней. Она была санитаркой в Афганистане. Тем не менее я ушел, хотя пытались «закрыть в ящик», но не получилось».

Часть Первой интернациональной бригады, где воевал Сергей, собиралась в Ростове, часть – в других местах. Само соединение формировалось уже на Украине. Добирались до границы с приключениями за свои деньги. Перешли границу без особого труда, так как российские пограничники выпустили новоявленных бойцов без проблем, а украинских пограничников на постах просто не оказалось.

«Перешли границу, стоит автобус на остановке, самый обычный, с выбитыми окнами, там водитель. Мы заплатили за проезд и попросили отвезти нас в город Снежное (самопровозглашенная Донецкая народная республика), – говорит челябинец. – Первое впечатление от Украины, где я не был до этого ни разу, – это дороги. Ужасные разбитые дороги, которые не ремонтировались лет 20».

Когда русские солдаты приехали в Снежное, там как таковых боев еще не велось, ополченцами была бескровно захвачена часть границы (границы с Украиной, оставшейся на стороне киевской власти). Все было тихо, спокойно. Единственное, по ночам вдоль границы в сторону Луганской области проходили украинские войска. Активные боевые действия в то время велись в Славянске и Краматорске.

«В Снежном и окрестных селах было заметно, что люди живут если не бедно, то очень небогато, – отмечает Сергей. – У всех сады, хозяйство, но везде какая-то ветхость, такое чувство, что попадаешь в русскую деревню 90-х годов прошлого века».

У Сергея осталось двоякое впечатление о простых жителях Снежного. Так, с одной стороны, русских добровольцев, а в составе интербригады были только русские и несколько граждан Казахстана, мирное население воспринимало очень хорошо.

Сергей Алексеев: «У нас были как российское, так и украинское ТВ. Наши каналы страдают иногда перегибами в ту или иную сторону, но новостная картинка передается более или менее правдоподобно. Но такой пропаганды, как в украинских новостях, я никогда не видел. Там в открытую каждый час преподносится, что Путин – зло, что русские террористы отрезают головы бедным украинцам. Кошмар и ужас».

«Мы для них были реально если не освободителями, то неким символом того, что в их жизнь придет порядок, потому что то, что было у них, – это был абсолютный бардак, в котором ни одному нормальному человеку не захочется жить долго, – поясняет военный. – Мы были для них символом того, что в их жизни наступили перемены к лучшему».

Но при этом Сергей также отмечает некое равнодушие населения ко всему происходящему вокруг, инфантильность горожан, во всяком случае сохранявшаяся до того момента, пока не прилетел самолет и не разбомбил полгорода.

«Погибло несколько простых граждан: женщины, один ребенок. Тогда люди поняли, что игры кончились, – вспоминает Алексеев. – А до этого было так: «Вы, ребята, конечно, наши, но вы воюйте, а мы посмотрим со стороны». Как пример равнодушия: в городе было довольно много мужчин призывного возраста, которые уже в то время, когда непосредственно в городе начинались бои, просто пили. Настроение изменилось, когда люди поняли, что для киевской власти они перестали быть гражданами, что их можно бомбить и убивать».

Первую интербригаду разместили в здании Пенсионного фонда города Снежное, условия казарменные, правда горячая и холодная вода была. Отряд, в который попал Сергей, насчитывал чуть более 200 человек. Собрались добровольцы со всей страны, много народа оказалось из Крыма, были бойцы даже из Владивостока. Возрастной разбег очень разный, хотя особенно молодых ребят, 18–20-летних, старались не брать. Самому старшему добровольцу, отмечает Сергей, было где-то около 60 лет.

Организацию соединения еще в период формирования постарались максимально приблизить к армейской. Так, из служивых людей, таких как Сергей, выбрали командиров подразделений, каждому были поручены свои функции.

«Я майор в отставке, были среди ребят и отставные офицеры как из системы МВД, так и из армии: пограничники, один лейтенант инженерных войск, три бывших милиционера, – рассказывает челябинец. – Званий как таковых не было. Но субординацию старались соблюдать».

Боевые действия начались через пару дней после прибытия россиян в Снежное. Вспоминает о бое Сергей Алексеев буднично, хотя признает, что со столь интенсивным применением противником артиллерии и ему в Чечне сталкиваться не приходилось.

«Одной из ключевых точек в нашей местности еще со времен Второй мировой считается курган Саур-Могила. У нас были сведения, что на самой высоте находится регулярная украинская армия, потом оказалось, что высота никем не захвачена, – рассказывает военный. – Мы провели боевую разведку и заняли вершину. В этот же день украинские войска попытались нас оттуда выбить. Был достаточно большой бой, погибло много украинцев, они в своих СМИ потом рассказывали, что якобы им противостоял полк спецназа ГРУ. Нет, на самом деле противостояло им 17 человек с ручными гранатометами и один БТР, а они атаковали силами танковой роты, пехотным подразделением, вертолетами, «Градами» и минометами».

Бой за Саур-Могилу шел около суток. Сергей и еще пятеро россиян получили в нем ранения, к счастью, не слишком тяжелые. Тем не менее захваченную высоту россияне с ополченцами удержали.

«Украинцам, чтобы взять у нас эту высоту, надо было иметь и мужество, и подготовку, но у них не было ни того, ни другого, – размышляет Алексеев. – Война – очень сложное искусство, и на тот момент украинцы им не владели вообще. Они нас даже вертолетами пытались обстреливать, но у нас на тот момент уже были противовоздушные зенитно-ракетные комплексы, и при первом же заходе их вертолеты были атакованы. Врать не буду, попасть мы ни в один не смогли, но, по крайней мере, они испугались и больше не летали».

Один вертолет подразделение Сергея Алексеева все-таки подбило: он вез боеприпасы противнику, российские снайперы заняли хорошую позицию и попали в двигатель «вертушки».

А вообще боевые действия на Украине, оценивая рассказ Сергея, можно смело назвать войной трактористов.

Так, если говорить об ополченцах, то формирование ополчения шло с самого начала и на протяжении всей войны параллельно ведению боевых действий. Как раз частью обязанностей Сергея, в том числе после ранения в ногу, было обучение новоявленных военных.

Сергей застал падение малазийского боинга, который рухнул как раз в районе Снежного. Он утверждает, что на тот момент у ополченцев в том районе не было техники, способной сбить самолет на высоте в 10–11 тысяч м.

«Ополчение формировалось из шахтеров, мелких бизнесменов, таксистов, – говорит Сергей. – Украина 20 лет, в отличие от России, практически не вела боевых действий. И откосить от армии у них – это некий спорт. Служили единицы, да и то ни о какой боевой подготовке речи не шло, они занимались в основном хозяйственной деятельностью. Вновь набранным добровольцам надо было элементарно объяснять, как стреляет автомат, как стреляет гранатомет, как стреляет ручной гранатомет. Все это показать. Дисциплины никакой! Надо было их для начала хотя бы научить ходить строем. Поверьте мне, огромная проблема построить гражданских лиц в колонну по два или в две шеренги. Это азы, с которых начинается армия. И мне приходилось объяснять, заставлять понимать команды командира».

При этом Сергей заявляет, что обучение и формирование подразделений регулярной украинской армии вообще не проводилось. «Был довольно показательный случай, – приводит пример челябинец. – В район ДНР солдаты украинской армии прибывали поездом, конечная станция Абросимовка, на тот момент еще не занятая ополченцами. Солдаты приезжали, приходили в магазин за водкой и сигаретами и очень удивлялись, что находятся в зоне боевых действий. При отправке им говорили, что везут в Днепропетровск что-то охранять».

Сергею в бригаде пришлось работать и с пленными бойцами украинской армии, и большинство из них, утверждает россиянин, были непрофессиональные военные. «Это были люди очень далекие от военных специальностей, которых, кого-то обманом, кого-то страхом, вывезли, одели в форму, дали автомат и заставили воевать, – говорит Сергей Алексееев. – Разброс по возрасту у них был огромный. При этом через меня прошло человек 300 пленных, «идейных» из них было меньше десятка. В основном мобилизованные, срочники: ребята, у которых не было ни желания воевать, ни возможности, ни техники».

«На войне не может быть не страшно, – не задумываясь, сказал Сергей. – Тот, кто говорит, что не страшно, тот умрет. На любой войне страшно, на любой войне убивают, на любой войне кровь. Война – это не то, что показывают в телевизоре, это грязь, кровь, пот. Я это здраво понимал».

При этом Сергей рассказал, что среди его товарищей по оружию оказались те, кто ретировался с поля боя.

«В нашем отряде было некоторое количество людей, которые ранее не участвовали в боевых действиях, мы их называли страйкболисты, – отметил отставной майор. – Ребята в возрасте 20–26 лет, приехали пострелять, думали, что все будет примерно так же, как в страйкболе. Только в страйкболе артиллерии и «Градов» нет, а когда по тебе начинает работать «Град» или самолет заходит на боевую позицию, четко понимаешь, что страйкбол закончился. Кто-то из таких ребят уходил, не слишком много, но были».

К слову о религии, Сергей рассказал, что на бога в бою особо не надеялся. «Но этим особенно отличаются казаки, – смеется Алексеев. – Они приходят на позиции и первым делом не копают окопы, а служат молебны. Шутка шуткой, но мне кажется, что хороший окоп защищает гораздо лучше, чем хорошая литургия. Они считают по-другому, и с чем это связано – я не знаю».

Сергей закончил рассказ, заявив, что если его опыт и умения еще понадобятся для защиты справедливости, он готов их предоставить.