Аргазинская трагедия. Что пить будем?

От Челябинска до Карабаша, который в конце ХХ века был назван зоной экологического бедствия, 90 километров. Приличное расстояние, если не интересоваться последствиями загрязнения этой территории. А интересоваться следовало бы всем челябинцам – открывая кран на своей кухне, мы набираем эти последствия в свой чайник и пьем их полной чашкой. Экскурсию в окрестности Карабаша, реки Сак-Элги, несущей свои воды в Миасс, а затем в Аргазинское водохранилище, для журналистов 74.ru провел доктор технических наук, профессор кафедры водоснабжения и водоотведения ЮУрГУ Сергей Денисов.

Он же подарил «Сборник материалов по проблеме загрязнения Аргазинского водохранилища водотоками Карабашского промышленного узла», который был издан в 2011 году министерством по радиационной и экологической безопасности Челябинской области и Южно-Уральским государственным университетом. Это плод труда многих челябинских ученых, занимающихся экологическими проблемами карабашской зоны, реки Миасс, Аргазинского и Шершневского водохранилищ. В 2003 году был разработан проект реабилитации этих территорий. Одним из его авторов был и профессор Денисов, глубоко знающий проблемы данного региона.

В конце ХХ века появилась надежда, что программа по реабилитации отравленных отходами меднорудного и медеплавильного производства земель, поверхностных и грунтовых вод, предложенная уральскими учеными, осуществится. Но до сегодняшнего дня на нее не было выделено ни рубля. То есть проект остался на бумаге. А река Сак-Элга по-прежнему несет свои воды, насыщенные многими элементами из таблицы Менделеева, в том числе и тяжелыми металлами, в Миасс и Аргазинское водохранилище, из которого пьет миллионный Челябинск. Не секрет, что Шершни постоянно пополняются водой из Аргазей. Ученые продолжают мониторить ситуацию. Но что это дает?

«Это как больного градусником лечить, – горько усмехается профессор Денисов. – Температуру видим, а лекарства никто больному не дает. Ученые многие десятилетия наблюдают за процессами, но заставить государство начать реабилитацию земель не могут. Вот почему мы сегодня активно выступаем против строительства Томинского ГОКа вблизи Челябинска. Нас ждут такие же проблемы. И вряд ли общественность или ученые смогут повлиять на уже построенный Томинский ГОК. Нас будут заверять, что последствия устранят потом, когда закончится технологический процесс добычи меди. Но на примере Карабаша мы хорошо видим это «потом» – никто ни за что не несет ответственности. Ни государство, которому это предприятие принадлежало долгие годы. Ни «Русская медная компания», которой досталось выгодное производство в Карабаше, но никакого обременения по устранению проблем деятельности предшественников компания на себя не взяла. Штрафы за негативное воздействие на окружающую среду в России мизерные – легче платить, чем исправлять ситуацию».

Медную руду в окрестностях Карабаша стали добывать в XIX веке. Но ее интенсивная добыча и выплавка меди начались при советской власти – в 1925 году и значительно выросли в годы Великой Отечественной войны, а затем продолжились в 1950–1970-е.

В это же время начинается обострение экологических проблем, потому что никаких сооружений по очистке выбросов производства в Карабаше не было. Миллионы тонн отходов производства не только в виде так называемых «хвостов», которые складировались в построенные уже после войны хвостохранилища, но также в виде газа и пыли из заводских труб оседали на поверхности земли, вступали в естественные химические реакции с элементами воздуха и с водой, превращались в кислотные дожди и отравляли землю, поверхностные и грунтовые воды.

Не случайно санэпиднадзор вынужден был закрыть прежнее водохранилище Карабаша – озеро Серебры, так как оно было загрязнено газопылевыми выбросами производства. И Карабаш стал пить воду из Киалимского водохранилища. А ученые обнаружили в почве, картофеле, атмосфере канцерогены, опасные для здоровья человека, что также отражено в статьях названного сборника. К концу 1989 года экологическая ситуация в Карабаше ухудшилась настолько, что старое металлургическое производство было остановлено. А в июне 1996 года приказом Минприроды за №299 Карабаш и прилегающие территории были охарактеризованы как зона экологического бедствия.

Однако в 1998 году производство возобновляется (предприятие переходит в руки частных владельцев), а в 2009 году Министерство природных ресурсов и экологии РФ исключает Карабаш из списка городов с наибольшим уровнем атмосферного загрязнения, хотя ничего не изменилось. В начале лета 2010 года в Карабаше наступила «преждевременная осень» – листья на деревьях пожелтели, трава пожухла, погиб урожай на приусадебных участках.

В июле 2010 года управление генеральной прокуратуры РФ в Уральском федеральном округе в судебном порядке обязывает ЗАО «Карабашмедь» провести модернизацию производства, чтобы прекратить загрязнение окружающей среды вредными выбросами. Был построен цех, который сегодня извлекает серу из руды и перерабатывает в серную кислоту.

Как сегодня выглядят окрестности Карабаша? Черные терриконы отвалов гранулированного шлака. Хвостохранилище с застывшей белой «лавой» отходов на разрушающейся насыпной дамбе. Мертвая пустыня из тех же пиритовых отходов в пойме реки Сак-Элга, вдоль которой идет вконец разбитая дорога на город Миасс. Берега Сак-Элги, прежде заросшие травой и деревьями, сегодня погребены под пиритовыми отложениями. Кроме того, в Сак-Элгу впадает кислотный ручей, который называют Рыжим, потому что воды его ядовито-желтые, а берега как будто покрыты ржавчиной.

А вокруг обнаженные Уральские горы, одну из которых называют Золотой, потерявшие сначала травянистый покров и деревья, а теперь утратившие привычные для глаза верхние слои почвы. Выжженный серной кислотой горный пейзаж. Как будто мышцы земли обглоданы неким чудовищем. Процессы эрозии земли вокруг Карабашского медеплавильного завода можно наблюдать невооруженным глазом.

Это то, что видит всякий проезжающий на автомобиле в сторону Миасса, Кыштыма, Увильдов или Челябинска. Но есть еще скрытые от путников пиритовые поля (так эту пустыню назвали ученые), которые не только простираются до самого Аргазинского водохранилища, но уже проникли в него и распространились по дну до середины озера.

Мы побывали на пиритовых полях – гибельное место. Ни комарика, ни букашечки, ни травинки. Лишь изъеденные кислотой останки деревьев торчат из рукотворных песчаных дюн. По данным ученых, концентрация в атмосферном воздухе сернистого ангидрида на шламовых полях составляет до 100 ПДК. А в пойме реки Сак-Элга зафиксировано превышение ПДК сернистого ангидрида в 170 раз, серной кислоты – в 3,6 раза.

«Пиритовые поля – самая болевая точка последствий загрязнения Карабаша, – считает Сергей Денисов. – 120 гектаров пиритовых отложений – это результат прорыва хвостохранилища в конце 60-х годов и перемещения сюда массы отходов производства Карабашского завода. Настоящая экологическая трагедия. Раньше здесь был лес – деревья, травы. Сейчас – пустыня. Самое опасное – на расстоянии трех километров отсюда начинается Аргазинское водохранилище, воду из которого пьет и Челябинск. В результате этого прорыва было сброшено шесть миллионов кубометров пиритовых хвостов. Но сейчас здесь, в пойме Сак-Элги, лежит миллион кубометров отходов, а пять миллионов кубометров, по данным профессора Валерия Николаевича Удачина, уже находятся в самом Аргазинском водохранилище».

В 1988 году «Казмеханобр» по данным 30 проб, отобранных из шламовых полей, установил, что погребенные под шламовыми отложениями почвы являются токсичными, а шламовое поле в целом – высокотоксичным. Валовое содержание в шламах тяжелых металлов превышает ПДК в десятки и сотни раз, содержание в шламах сульфатов также является очень высоким, поскольку реакция шламов кислая (pH изменяется в пределах от 1,5 до 2,7). Об этом говорит и отсутствие живой растительности на пиритовых полях. Это токсичная среда.

Кстати, хвостохранилище, о котором идет речь, было введено в эксплуатацию в 1974 году, складирование отходов медных и медно-цинковых хвостов осуществлялось до 1989 года. В 2000 году на анализ были взяты пробы дренажных вод этого хвостохранилища, и анализы показали превышение норм (в долях ПДК) по сульфатам в 8-10 раз, по железу – в 140, цинку – в 20-120, меди – в 30.

Исследования гидрогеологов и экологов показали, что пиритовые поля интенсивно загрязняют не только реку Сак-Элгу и воздух, но также подземные воды. Водотоком гидросети вредные вещества переносятся ниже по течению и попадают в Аргазинское водохранилище, которое является питьевым источником Челябинской агломерации.

По мнению ученых, река Сак-Элга и атмосферные осадки ежегодно вымывают и выносят в Миасс и Аргази соли меди, железа, цинка, марганца, никеля, кадмия, свинца и сульфат-ионов. Именно это наблюдают и фиксируют ученые в зоне впадения реки в Аргазинское водохранилище. А значительная часть донных отложений Аргазей содержит высокие концентрации тяжелых металлов. Причем ареал донных отложений растет, отложения являются потенциальным источником вторичного загрязнения воды соединениями железа, марганца, меди, цинка, кадмия, свинца.

Увиденное и прочитанное убедило в том, что 90 километров – не расстояние, если говорить о сообщении воды под землей и на ее поверхности. Уместно напомнить, что Томинский ГОК с его хвостохранилищем, которое в разы больше карабашского, разместится всего в 10 километрах от Шершневского водохранилища.

Согласно опросу 74.ru, 36% респондентов намерены переехать в другой город, если Томинский ГОК будет построен. 8,7% намерены продолжить борьбу за экологию. 31,7% считают комбинат не опасным и останутся в Челябинске, 10,7% собираются оформить медицинскую страховку, 12,9% пойдут работать на ГОК. За три дня участие в опросе приняли более 2800 человек.

Вот что об этом говорит независимый эксперт, специалист по водоснабжению и водоотведению Светлана Князева: «Территория, где хотят разместить это опасное производство, уникальна. Во-первых, вблизи много населенных пунктов, которые питаются за счет подземных вод, то есть из скважин и колодцев. Все это – вода подземных горизонтов. А там два водоносных горизонта – мезозойский и палеозольский, но они имеют сообщение между собой, то есть представляют единую толщу воды. Если в верхний горизонт попадает загрязнение, то оно проникает ниже. И наоборот. Кроме того, и это главное, через эту территорию проходят два тектонических разлома, которые идут с юго-востока на северо-запад. Пересекая площадку будущего Томинского ГОКа, они врезаются в Шершни. Что такое тектонический разлом? Это зона трещиноватостей, что тем более способствует сообщению водоносных горизонтов. Благодаря этим разломам образуется единый гидрогеологический комплекс. Если отходы производства – а речь идет об окисленных рудах – из этого хвостохранилища в 800 с лишним гектаров с высотой дамбы в 96,5 метра – попадут в подземные горизонты, то через эти тектонические разломы они поступят и в Шершни в том числе».

То есть к тому, что сегодня поступает в Шершни из Аргазей, добавится более близкая проблема.

«И я не вижу никаких новых технологий с точки зрения охраны окружающей среды при строительстве Томинского ГОКа, – говорит Сергей Денисов. – Никаких новых элементов в проекте нет. Это снова отвалы и хвостохранилище, плюс самое дикое – карьер для добычи медной руды открытым способом. А гидроизоляцией в хвостохранилище будет глина. Я не верю, что таким старым способом можно уберечься от проникновения отходов в подземные воды. Даже раскатать глину ровным слоем по дну хвостохранилища проблематично. Сегодня есть новые материалы для гидроизоляции, но о них речи не ведется. Все, что предлагается, – это технологии прошлого века. Хвостохранилище вообще опасно создавать. Будущие поколения нас за это будут проклинать, как мы проклинаем за Карабаш наших предков».