Максим Щибрик, вице-президент Группы «Русская медная компания»: «На Томинском ГОКе, как и на Михеевском, не будет ни одной дымящей трубы»

В Челябинске продолжается дискуссия о возможных экологических рисках при строительстве Томинского ГОКа. Челябинцы, в том числе представители бизнеса, высказали также большие сомнения по поводу реальных выгод для регионального бюджета от будущего горно-обогатительного комбината. Ответить на самые острые вопросы мы предложили вице-президенту по финансам и экономике Группы РМК Максиму Щибрику.

– Максим Юрьевич, почему сегодня не обсуждается вопрос добычи руды на Томинском месторождении закрытым способом и выноса обогатительного производства с хвостохранилищем за пределы Челябинской агломерации? Это не выгодно Русской медной компании?

– Недра в соответствии с законодательством Российской Федерации принадлежат государству, при выдаче лицензии недропользователю сразу определяется способ отработки месторождения в целях максимального объема добычи полезного ископаемого. Выполнение данных условий недропользования является обязанностью владельца лицензии.

Сам способ отработки месторождения определяется при постановке запасов на государственный учет на основании государственной экспертизы Технико-экономического обоснования отработки месторождения. Известно, что при подземном способе отработки руды извлекается, как правило, не 100% запасов, а от 50 до 75%. Поэтому при постановке на баланс запасов Томинского месторождения этот вопрос даже не рассматривался.

– Но открытый способ добычи в развитых странах рассматривается как экологически опасный. Предусматривается ли применение новых технологий при таком способе добычи?

– Это необоснованное утверждение. Нигде открытый способ добычи не рассматривается как более опасный с точки зрения экологии. Наоборот, я готов утверждать, что если рассматривать открытый и подземный способы добычи меди, то первый однозначно является более предпочтительным с этой точки зрения. Вне зависимости от того, что мы добываем – уголь, щебень, известь, медь, – если мы добываем их открытым способом, то технология очень простая и состоит из следующих технологических операций: бурение, подрыв породы, экскавация, транспортировка. Можно менять сетку бурения, тип взрывчатки, а вопросы экскавации и транспортировки можно решать двумя способами: применять высокопроизводительную технику или малопроизводительную. Учитывая низкое содержание меди в медно-порфировых рудах Томинского месторождения, мы будем применять высокопроизводительную горную технику, современную конвейерную систему транспортировки руды. РМК использует на своих предприятиях ведущие мировые технические бренды, все те образцы, которые эксплуатируются в самых благополучных странах, требовательных в вопросах экологии.

– Вы хотите сказать, что эти страны также добывают медную руду открытым способом?

– Подавляющий объем мировой добычи меди осуществляется открытым способом, и это происходит не только в Чили, Бразилии, Индонезии, но и в США, Канаде, Швеции. Добыча меди подземным способом осуществляется только тогда, когда месторождение находится глубоко под землей. Чтобы отрабатывать его открытым способом, надо сделать большой объем горных работ.

Мы ничего не придумаем нового в подходах по отработке медных месторождений, только используем лучшие мировые практики. Например, на Михеевском ГОКе мы первыми в России применили метод транспортировки руды от карьера до обогатительной фабрики с использованием электрического конвейера. Такая же транспортировка руды будет использоваться на Томинском ГОКе. Это и современно, и экологично, и экономично. Закрытый корпус конвейера сокращает выброс пыли в атмосферу.

– Вы сказали о взрывных работах, сразу возникает вопрос: как это отразится на Челябинске? Город уже страдает от взрывов в карьерах, на полигонах.

– При взрыве я стоял на борту Михеевского карьера и могу сказать, что это практически не ощущается, потому что нами применяется самая современная взрывчатка и наиболее оптимальная сетка бурения, что позволяет делать направленные взрывы. Не ощущаются взрывы и в административном здании Михеевского ГОКа, хотя удаленность его от карьера всего полтора километра.

Поведение горных работ с применением взрывов – сильно зарегламентированный процесс, который находится под надзором различных государственных контролирующих органов и органов государственной безопасности. Программа бурения и взрывов согласуется как на этапе проектной документации, так и при последующем проведении фактических горных работ. Взрывные работы на месторождениях осуществляют специализированные организации либо специально обученные специалисты. Учитывая потенциальную опасность взрывов как для сотрудников, работающих на карьере, так и для близлежащих территорий, разрабатываются специальные программы предотвращения ущерба. Можно точно сказать, что Челябинску и ближайшим населенным пунктам ничто не угрожает.

– Какие средства изначально заложены на рекультивацию карьеров, хвостохранилища? И кто этим будет заниматься?

– Рекультивация территории после окончания отработки месторождения – это обязанность недропользователя. Получив лицензию на разработку месторождения, мы должны подготовить и пройти экспертизу как проекта вскрытия и отработки месторождения, так и проекта его последующей рекультивации.

В настоящее время ситуация достаточно парадоксальная: предприятия РМК, осуществляющие горную добычу, резервирует средства для проведения последующих восстановительных работ, хотя в российском законодательстве этот вопрос в настоящее время не регламентирован. Международные стандарты финансового учета обязывают недропользователей формировать такие резервы. Учитывая, что мы используем и международные стандарты финансового учета, то мы создаем резервы под рекультивацию и восстановление земель после окончания производства.

– Какая это сумма?

– Если бы мы сегодня проводили рекультивацию Томинского месторождения, то сумма расходов составила бы около полутора миллиардов рублей. Предполагая, что месторождение будет отрабатываться до 2039 года, мы сумму резерва на рекультивацию будем пересматривать ежегодно и резервировать дополнительные средства, учитывающие коэффициенты инфляции. В свою очередь, мы пропорционально резервируем часть денежных средств под данный вид последующих работ, чтобы к плановой дате иметь на счетах необходимую сумму для финансирования расходов по согласованной смете рекультивации.

– Вы уже сказали, что содержание меди в руде Томинского месторождения очень низкое. Нет других месторождений в России – с более высоким содержанием меди?

– Медно-порфировые руды всегда содержат небольшое количество меди. Такое же содержание меди и в руде Михеевского месторождения. К сожалению, природные запасы на Земле не бесконечны. Наши древние предки собирали медь в самородках, в прошлом веке активно отрабатывались медно-колчедановые месторождения, где содержание меди доходило до 9%. С таких месторождений руду без флотации можно было сразу направлять на металлургическую плавку. Но подобных историй уже нет. Около 60% меди в мире сегодня добывается из медно-порфировых руд. По данным международных аналитических агентств, сегодня среднее содержание меди в отрабатываемых месторождениях составляет 0,66%. Если посмотреть аналогичные Томинскому ГОКу проекты, например месторождение Айтик в Швеции, где объем производительности обогатительной фабрики увеличен с 18 млн до 36 млн тонн в год, то там среднее содержание меди в руде составляет 0,27%.

– Но названное вами месторождение наверняка не располагается рядом с городом-миллионником?

– Надо разные факторы учитывать – экономические, социальные, политические, геополитические. Задача государства, бизнеса, социума оценить их. Есть ли сегодня другие месторождения меди в России? Сопоставимых с Томинским практически нет. Есть месторождение Удокан, права на разработку которого получила компания «Металлоинвест». Но оно 10 лет не разрабатывается из-за того, что себестоимость инфраструктурных расходов очень велика. В текущих условиях – экономических и рыночных – перспектива отработки этого месторождения очень призрачная. В России запасов меди действительно не очень много. Это один из тех ресурсов, которые конечны.

– И потому близость Челябинска к Томинскому месторождению никого не смутила?

– Еще раз говорю – недра принадлежат государству. Когда производятся изыскания полезных ископаемых, государство определяет, являются они запасами или ресурсами. И государство решило, что Томинское месторождение надо отрабатывать. Оно причислило это месторождение к запасам и поставило на учет. Затем было принято решение о предоставлении лицензии на разработку Томинского месторождения. Задача недропользователя, в данном случае Русской медной компании, отработать месторождение с учетом всех внешних факторов, которые присутствуют. Очевидно, что мы очень взвешенно относимся ко всем возникающим вопросам: проводим дополнительные исследования, дополнительные проектные работы, вступили в диалог с местным сообществом, чтобы найти компромиссное, устраивающее всех решение для отработки этого месторождения.

– Судя по тому, в каком состоянии сегодня находятся земли Карабаша и территория Аргазинского водохранилища, об ответственном отношении к разработкам месторождений меди, к обогащению руды в России говорить не приходится.

– Мы не имеем к месторождению меди в Карабаше никакого отношения. Подземный рудник, который находился на территории Карабаша, и окисленные воды из которого попадают в Сак-Элгу, никогда не принадлежал РМК. Лет семь назад мы предлагали государству партнерство, чтобы посмотреть возможности восстановления рудника, доработки месторождения, но наша инициатива не получила поддержки.

Что касается недавних событий на «Карабашмеди», то невозможно полностью исключить риск технологических аварий. Даже если применяется самое современное и безопасное оборудование, всегда присутствует человеческий фактор. Есть компетентные органы, которые разберутся в этой ситуации и примут надлежащее решение, виновные лица будут наказаны. Определенные мероприятия, на которые нам указал Ростехнадзор, мы уже выполнили, поэтому нам разрешили продолжить производство на ЗАО «Карабашмедь».

В настоящее время на предприятии введен в эксплуатацию новый цех по производству серной кислоты, который обеспечивает полную утилизацию всех сернистых газов. Есть также многоступенчатая очистка от тяжелых металлов – мокрая, сухая. То, что сделано РМК в Карабаше, с точки зрения экологии сложно недооценить или не заметить, и это очень большие вложения, которые не принесут нашей компании прибыли.

Проект модернизации производства на ЗАО «Карабашмедь» – это более 11 миллиардов рублей инвестиций, из которых около 8 миллиардов – исключительно на решение экологических вопросов. И сегодня мы продолжаем вкладывать деньги в экологию территории, несмотря на низкие цены на медную продукцию на мировых рынках, когда отсутствуют внешние источники для финансирования долгосрочных инвестиций, когда многие предприятия в России либо сокращают производство либо заморозили свои программы капитальных вложений.

Что касается Томинского ГОКа, то там, как и и на Михеевском ГОКе, не будет ни одной дымящей трубы. Этого просто не предусмотрено технологией обогащения руды. На горном предприятии не происходит никаких химических реакций, которые бы приводили к выбросам в атмосферу каких-либо вредных веществ.

– Вы же предполагаете в составе Томинского ГОКа гидрометаллургическое предприятие?

– Согласно лицензии на отработку Томинского месторождения в нее включены и окисленные руды, которые могут перерабатываться только гидрометаллургическим способом. Однако сейчас работы в этой части проекта нами не проводятся, мы только занимаемся изысканиями и исследованиями в данном направлении. В проекте первой очереди горнодобывающего комбината речи о гидрометаллургии вообще нет, там речь идет только о горном предприятии по переработке сульфидных руд классическим флотационным методом. Мы услышали мнение людей о гидрометаллургии, занимаемся дополнительными исследованиями с учетом существующей обеспокоенности. Если отрабатывать окисленные руды будет небезопасно или неэффективно, мы инициируем вопросы снятия запасов окисленных руд с государственного баланса.

С точки зрения и технологии, и экономики, горная добыча и металлургия – это вообще разные отрасли. Никакой аналогии между этими отраслями проводить нельзя. Металлургия – это плавка, это огневое рафинирование. Если мы говорим про горную добычу, то это совершенно другое воздействие на окружающую среду. Это, конечно же, нарушение природного ландшафта и пылевынос, но с ним легко бороться. В карьере постоянно находятся одна или две поливочные машины, которые поливают грунт раствором извести, чтобы прибить всю пыль. Я в костюме и ботинках спокойно хожу по карьеру Михеевского ГОКа.

И на обогатительной фабрике предприятия тоже ничто не пылит. Там все герметично закрыто, установлены дорогостоящие системы очистки воздуха. В этом есть и технологическая необходимость, так как в здании обогатительной фабрики очень много электрического оборудования. Пыль может сесть на контакты нашей мельницы, и она выйдет из строя, мы понесем огромные убытки. Поэтому воздух постоянно очищается, а вытяжная вентиляция выбрасывает в атмосферу полностью очищенный воздух, без пыли или примесей.

– Если откажетесь от переработки окисленных руд, что с ними будет происходить?

– Если они будут переведены в состав забалансовых руд, мы будем их складировать в отдельных специализированных отвалах. Существует определенный порядок, описанный в проектной документации: в один отвал складывается почвенно-растительный слой, в другой – пустая порода, в третий – окисленная руда.

– Но вопрос строительства гидрометаллургического производства может возникнуть в процессе развития предприятия?

– Для принятия окончательного решения надо еще очень много сделать, это очень длительный процесс. В любом случае, если вопрос о строительстве гидрометаллургического цеха встанет, то это будет новый проект с новыми общественными слушаниями, с новой экологической и государственной экспертизой. В проекте на сегодняшний день – только отработка медно-сульфидных руд. И не предусмотрено никаких расходов на строительство гидрометаллургического производства. Мы вынесли это за рамки текущего инвестиционного проекта, остались только вопросы исследования, потому что в лицензии предусмотрена отработка окисленной руды.

– Когда предполагается сдача первой очереди Томинского ГОКа?

– В первом квартале 2017 года. По второй очереди проектная документация сдана на госэкспертизу, но полного пакета по всем объектам строительства пока нет. Как правило, процесс прохождения государственной экспертизы с момента завершения работы над проектной документацией может занимать от шести месяцев до года. Сданы документы по горно-транспортной части и хвостовому хозяйству.

– Но когда будет запущена первая очередь ГОКа, повернуть назад уже не получится?

– Это чисто экономический подход к строительству предприятия, никакого лукавства и манипуляций здесь нет. Презентуя проект, мы сразу говорили о том, что будем строить в две очереди. Нам сложно с точки зрения объема требуемых инвестиций сделать такой масштабный проект единовременно. Поэтому было принято решение: изначально запускаем первую очередь, а когда она начинает приносить доход, начинаем реинвестировать полученные доходы в увеличение производительности данного предприятия с 14 до 28 миллионов тонн.

– Судя по рейтингу РБК-500 за прошлый год, Русская медная компания сработала в минус – чистая прибыль составила минус семь миллиардов рублей.

– В рейтинг попали показатели только одного предприятия Группы – ЗАО «Русская медная компания», зарегистрированного в Свердловской области. Минус 7 млрд рублей – это официальные показатели финансовой отчетности данного отдельного предприятия. Никакого секрета мы из этого не делаем. Минус 7 миллиардов рублей убытка обусловлены девальвацией российской национальной валюты в 2014 году. Предприятие имеет существенный валютный кредитный портфель, в том числе связанный с существенными инвестициями в экономику Челябинской области, что привело к возникновению отрицательного результата в отчетности ЗАО «РМК». Но для меня и профессиональных пользователей нашей финансовой отчетности более важен другой показатель – операционные доходы компании: в 2013 году прибыль от продаж ЗАО «РМК» составила 2,5 млрд рублей, а за 9 месяцев 2015 года – 2,1 млрд рублей.

ЗАО «РМК» реализует биржевые товары, цены на которые, даже при их продаже в России, привязаны к долларовому эквиваленту, поэтому девальвация рубля кроме «книжного» убытка от отрицательных курсовых разниц приводит и к положительному эффекту, увеличивая доходность наших будущих продаж.

Отрицательный результат от переоценки валютных обязательств по причине возникновения отрицательных курсовых разниц никак не характеризует реальную эффективность и финансовую устойчивость ЗАО «РМК», ориентированную на работу с рыночными товарами, цена которых формируется в привязке к доллару США. При этом текущие расходы предприятий Группы РМК выражены в национальной валюте, благодаря чему уже сейчас мы оказались в самом низком сегменте мировых производителей меди по денежным расходам на производство готовой продукции. Девальвационные процессы, с точки зрения экономики России, помимо того, что балансируют доходы бюджета, дают определенные преимущества российским производителям перед иностранными конкурентами.

– Но убытки компании сказались на величине налогов РМК в российский и местные бюджеты?

– Это сказалось только на налоге на прибыль. Уменьшать налоговую базу по налогу на прибыль на величину отрицательных курсовых разниц – не наша прихоть, это наша обязанность согласно Налоговому кодексу РФ. Есть единый порядок расчета прибыли к налогообложению – если компания имеет обязательства в иностранной валюте и курс рубля упал, то у вас возникает отрицательная курсовая разница, которая ставит в уменьшение налогооблагаемую прибыль. И наоборот, если есть положительная курсовая разница, то она увеличивает размер налога на прибыль.

Конечно, это сказалось и на исчислении базы для уплаты налога на прибыль Михеевского ГОКа. Если бы не произошло девальвации российской валюты, то чистая прибыль этого предприятия в 2014 году составила 3,5 миллиарда рублей, а это 700 миллионов рублей налога на прибыль в бюджет. В этом году девальвация российского рубля продолжается, что также приводит к формированию отрицательных курсовых разниц. Но без учета девальвации чистая прибыль МГОК за 10 месяцев 2015 года составила 2,5 миллиарда рублей. По нашим расчетам, при стабилизации курса рубля в 2016 году налогов на прибыль еще не будет, потому что мы будем погашать накопленные налоговые убытки, но с четвертого квартала 2017 года мы выходим на уплату налога на прибыль, и он составит около 80 миллионов рублей. Начиная с 2018 года, платежи по налогу на прибыль станут регулярными и составят порядка 1,1–1,2 млрд рублей в год, в зависимости от цены на медь.

Однако я хотел обратить внимание на то, что и сегодня МГОК уплачивает серьезные суммы налогов в бюджет в форме налога на имущество, налога на добычу полезных ископаемых, налога на доходы физических лиц (НДФЛ), единый социальный налог, налог на добавленную стоимость (НДС). В 2014 году предприятие заплатило в консолидированный бюджет Российской Федерации реальными деньгами 351 миллион рублей, из них в федеральный бюджет – 188, остальное – в бюджет Челябинской области. А за 10 месяцев 2015 года налоги составили уже 1 миллиард 280 миллионов, из них 406 млн рублей – в областной бюджет.

Суммарно, начиная с 2018 года, налоги от Михеевского ГОКа в консолидированный бюджет составят 3,2 миллиарда рублей в год. В 2016–2017 годах, еще не имея базы для уплаты налога на прибыль, мы планируем заплатить в консолидированный бюджет соответственно 2,0 и 2,5 миллиарда рублей. На мой взгляд, в области немного предприятий, которые сегодня могут платить такие налоги.

– Одна из проблем, которая обсуждается сегодня, – НДФЛ, считается, что на Михеевском ГОКе не так много работников, проживающих в Челябинской области.

– Штатная численность предприятия – порядка 1200 человек. Да, ключевые технологические рабочие были привлечены на Михеевский ГОК не из Челябинской области, потому что здесь таковых просто не было. Но сегодня их рабочие места находятся в Варненском районе, поэтому уплата НДФЛ осуществляется в Челябинской области. Такой порядок закреплен в действующем налоговом законодательстве РФ. У нас есть сотрудники, которые приезжали на работу из Казахстана, при этом мы по ним платили подоходный налог по повышенной ставке – 30%, и он также поступал в областной бюджет. Основной производственный персонал МГОК сразу же комплектовался из местных жителей Варны, Карталов. Мы обучали людей, занимались их переквалификацией и обучением, в том числе за границей.

– Какие социальные программы разработаны РМК для регионов, где располагаются предприятия, и для работников этих предприятий?

– По Михеевскому ГОКу на социальные программы 2015 года заложено порядка 13,5 миллиона рублей. Есть соглашение с местной властью о социальном партнерстве, в этом году за 9 месяцев на данные проекты потрачено 9 миллионов рублей. В том числе на строительство храма в селе Лейпциг, на установку навигационной системы ГЛОНАСС на 20 автомобилях скорой помощи, на приобретение спортивного инвентаря для детской спортивной школы и так далее. Кроме того, существуют интегрированные социальные программы, реализуемые на всех предприятиях Группы, которые в Варне тоже работают.

– Понятно, что сегодня просчитать все экологические риски от Томинского ГОКа невозможно, но что-то просчитано? И готова ли компания возмещать потери челябинцев, если таковые будут?

– Риски просчитываются и минимизируются на этапе разработки и утверждения проектной документации. Если риски потенциально возможны, готовится программа по их недопущению. Но ни одно предприятие ни в одной стране мира не создает денежных резервов в ожидании всех возможных событий, вероятность которых может быть близка к нулю. Никто не может достоверно рассчитать стоимость каждого такого риска.

Ответы на самые интересные вопросы смотрите в видеоформате.