Дом из фильма ужасов, бабка-американка и раритетная «Волга». Изучаем челябинский Китай-городок

Территория Челябинска занимает около 53 тысяч гектаров. Это сопоставимо с размерами европейского княжества Андорра и гораздо больше, чем Лихтенштейн, Монако или Ватикан. Многие из нас живут здесь с рождения и привыкли думать, что хорошо знают свой город. Но так ли это на самом деле? На любом ли снимке вы узнаете Челябинск? И во всех ли районах бывали лично? Корреспонденты 74.RU помогут вам открыть город с новой стороны.

О том, что в Челябинске есть свой China-town, многие жители даже не знают. И при упоминании Китай-городка вспоминают только исторический район в центре Москвы. В курсе наших особых связей с КНР разве что краеведы-любители и обитатели Металлургического района — именно там расположен челябинский China-town. Китай-городком называют квартал в районе улиц Трудовой, Дегтярёва и Павелецкой. С виду местечко кажется уютным, но ходит о нём дурная слава.

Зелёный и тихий. Такое впечатление сходу производит на нас Китай-городок. В центре двора, окруженного кирпичными двухэтажками, — усыпанные белыми цветами старые яблони, а за домом — настоящее чудо. Ретро«Волга». Не удержавшись, мы с фотокорреспондентом Ильёй Бархатовым несколько раз обходим машину кругом. И, заметив нас из окна квартиры, на улицу выходит хозяин автомобиля Леонид Штыков.

— [Машина] 1965 года [выпуска]. 54 года ей, получается. Я второй хозяин, взял у людей, у которых она всю жизнь была. Знаю, что дедушка купил — так и держал её, ездил. Буду реставрировать полностью, — объясняет нам Леонид. — Видите, в каком она состоянии? На ней ездить ездили, но особо не занимались.

Выясняется, что и сейчас эта старенькая «Волга» на ходу. Правда, всю зиму простояла под окном квартиры — слишком сложная по современным меркам у таких автомобилей система работы.

— Как эксплуатируется в зимнее время? Приезжаешь — два кранчика [открываешь]. Воду с радиатора, с охлаждения сливаешь. Утром выходишь зимой — горячую [воду] заливаешь. Только так! — улыбается Леонид. — Приехал — не забудь слить воду. Это не то, что наши современные машины. Приехал, поставил, выключил — забыл. [«Волга] требовала внимания. У моего деда было три «Волги» 21-х, представляете? И папа захотел «Волгу». Я думал восстановить как подарок. Батя когда увидел, конечно, он… не передать чувства! Детство сразу вспоминается. Она будет у нас как семейная реликвия.

Предыдущий хозяин свою «Волгу» тоже явно любил: все детали и в салоне, и в авто — оригинальные. Даже стеклянный фильтр под капотом цел.

— Стеклянный фильтр оригинальный. Это редкость, потому что они бьются. Очень многие ставят обычные — пластиковые, они попрактичнее. Когда я искал [машину], хотел, чтобы всё было родное, — рассказывает Леонид. — Вы когда-нибудь замечали, что в «Волге» самое необычное — часы? Они вообще как не с того времени. Слишком уж стильно и современно смотрятся.

— А пробег у неё какой? — уточняет Илья, заглядывая в салон. — Миллион 250 или просто 250?

— Просто 250. Круг доходит до миллиона, а потом обнуляется. Но, если смотреть по состоянию двигателя, 250 — это реальный пробег, — рассуждает Леонид.

Восстанавливать свою «Волгу» он планирует вместе с отцом, ведь тот хорошо разбирается в машинах.

— Много очень запчастей закуплено, всё, что хотели практически. По цвету определялись, по краске. Летом начнём. Просто это процесс такой... затянется года на два или на три реставрация. В салоне надо восстанавливать обивку, а сиденья в хорошем состоянии. Весь двигатель, всю ходовку перебирать, — перечисляет Леонид. — Кузов усиливать, всё равно он начинает ржаветь.

Попрощавшись с Леонидом, отправляемся дальше — вглубь квартала. У нескольких подъездов ближайших домов замечаем аккуратные палисадники, засаженные какой-то зеленью, заставленные столярной утварью и старой мебелью.

— Мы в палисаднике лук садим, укроп — зелень, в общем, да цветы, — рассказывает нам один из местных жителей. — Нормальный у нас район, зелёный. За домами — лес. Остановка рядом — прямо за домом, удобно. Два магазина больших с продуктами есть. Жаль только, что аптеки тут нет и газетного киоска. Приходится до «Востока» бегать.

Впрочем, «нормальный» район заканчивается очень быстро — сразу за домом с палисадниками. Следующее строение выглядит настолько потрёпанным, что сложно поверить, будто в нём кто-то живёт. Часть фасадной штукатурки отлетела, и из-под неё сиротливо выглядывают деревянные рейки. Слева от входной двери — куча земли. Но все сомнения в том, что дом обитаем, рассеиваются вмиг, когда из окна второго этажа выглядывает женщина.

— Заходите, — гостеприимно приглашает нас она в дом № 24 на Дегтярёва. Зовут её Оксана Сироткина.

По скрипучим ступеням поднимаемся на второй этаж. Здесь Оксана уже стучит в дверь соседки, которая в этом доме живёт уже много лет.

— Где-то в 1981–82 году [переехала]. Администрация мне дала квартиру эту, — рассказывает соседка Людмила Константиновна Новенькова, укутываясь в тёплый халат. — Эти дома уже были под снос почти! Мне так и говорили: «Не беспокойся, скоро вас снесут». Начали переселять те дома, где сейчас десятиэтажка стоит. Тут же много домов было! Их начали сносить, переселять где-то в 87-м. Наши дома остались.

— У меня тётка [эти дома] строила… она штукатур-маляр, и они эти дома для китайцев делали, — смеётся Оксана Сироткина. — И вот тёть Люда моя (ей сейчас 82) говорит: «Оксана, мы же делали эти дома. Строили. Я штукатурила тут, белила — отделку делала. И делалось это временно! Для китайцев». А китайцы посмотрели: «Мы сюда заезжать не будем».

Именно этому эпизоду, объясняют соседки, район теперь и обязан своим названием. Хоть рабочие из КНР в дома так и не заселились, квартал назвали Китай-городком. Есть, правда, и вторая версия, описанная в энциклопедии «Челябинск»: посёлок основан в начале возведения металлургического завода (ныне «Мечел») и название получил за удаленность от бараков строителей.

— Кто на заводе работал и соглашался, переезжали [в эти дома], — продолжает Оксана.

— А тут рад и этому, — добавляет Людмила Константиновна. — Мне дали комнату, я радостная была. Нормально! А потом…

А потом, уточняет Людмила Новенькова, было всякое. Поначалу жили коммуналкой — три семьи в трёх комнатах. Затем соседи разъехались, и она в квартире осталась одна. Удобства тут минимальные — отопление, газовые плиты, холодная вода и туалет. Ванных не было, но со временем люди начали устанавливать их сами — на кухне. Либо продолжают пользоваться тазами.

— Некоторые ставят нагреватели. Но сейчас стены какие? Я вот боюсь, — рассуждает Людмила Константиновна.

— [Сосед] Миша поставил, — вспоминает Оксана. — У меня [в квартире] трещина пошла.

— Я на кухню боюсь ходить лишний раз, — продолжает Людмила Константиновна. — Всё шатается, качается. Кто у нас, Дениска упал? — поворачивается она к соседке. — С восьмой квартиры в четвёртую. С туалета. Что-то он там делал, ремонтировал. Ужасно, ужасно! Но сейчас есть возможность телевизор смотреть на работе. И я «Мужское/женское» смотрю. Там же показывают квартиры ещё страшнее наших!

— У нас-то мегаполис, — напоминает Оксана, многозначительно выделяя слово «мегаполис». — Там-то в сёлах наплевать вообще всем.

— Ещё у нас перепады с электричеством. Как машинки пошли [стиральные], у меня уже шестая или седьмая, — уточняет Людмила Константиновна. — Телевизоры горят, машинки горят, потому что перенапряжение. Ремонтировать к нам сюда никто не едет. Вот случилось что-то с антенной, я вызываю, [а в ответ] — «Ой, это разваленный дом!» — и всё, и до свидания.

Единственное, на что надеются жители, что дом расселят, а им дадут новые квартиры. Правда, откуда ждать помощи, пока не ясно.

— Да даже Мякуш! Он же тут раньше у нас был, в районе. Я, допустим, была лично с ним знакома. Он знал, что мы живём в этих домах. И когда внук у меня родился только (а сейчас ему будет девять лет), была встреча во дворах с Мякушем. И когда он у меня увидел, говорит: «А вы что, тут живёте до сих пор?» Я говорю: «Да!» — «Да не может быть!» Он не поверил, а я говорю: «Да, мы до сих пор здесь живём». Потом он, значит, Захарову — от «Теплоприбора» он, что ли, — говорит: «Костя, быстро иди сюда». А я ему рассказала нашу проблему, что дом наш даже не признан аварийным, что никакая комиссия к нам не идёт, а нам платить нечем. Комиссия тогда дорого была — 140, что ли, тысяч. «Никаких платить! Какие деньги? Чтобы завтра была комиссия, зайдёшь, такая-то квартира». Костю-то до сих пор жду, — хмыкает Людмила Константиновна.

Судя по данным на сайте регоператора капремонтов, аварийным дом не признан и сейчас.

Особенно тяжёлой, рассказывают соседки, была для них минувшая зима.

— Мы два месяца без тепла сидели, — напоминает Оксана.

— Девять градусов в квартире было, — кивает Людмила Константиновна.

И уже попрощавшись с нами, женщины внезапно вспоминают:

— Наш район-то криминальным раньше считался! — с некоторой гордостью заявляют соседки.

— В 90-е годы-то что тут творилось! Вот идёшь с работы — а тут народ. Ну, что опять случилось? Кого там убили? — рассказывает Людмила Константиновна.

— Да и сейчас тут толпы с битами ходят, — кивает Оксана.

— А что вы думаете? Здесь живут малообеспеченные люди. У кого детей много, кто как, — объясняет Людмила Новенькова. — Кто может, тот вылез отсюда. А я вот не могу. Ну, трущобы!

— Как за границей: там у них элитные [кварталы] и бандитские. Вот это бандитские, — резюмирует Оксана.

То, что о Китай-городке слава ходит дурная, подтверждают нам и прохожие.

— Мы жили раньше там, где райисполком, по центральным улицам, и в этот Китай-городок никогда не хотели, боялись. Или мы там, на централи, или здесь, — рассказывает жительница Металлургического района Светлана. — Слава шла. Плохая слава была.

А встреченные на улице коммунальщики советуют нам обязательно заглянуть в дом на Дегтярева, 24а.

— Сходите вот сюда, — кивают они на соседнюю двухэтажку. — «Звонок» называется (имеет в виду американский фильм ужасов). Вы о***неете, если зайдёте. Ни пола, ничего нет! Во втором подъезде одна живёт, а в первом две семьи должно быть. Там ещё американка-бабка раньше жила. Маленькая такая. Зимой и летом в шубе ходила.

— Она из Америки? — удивляюсь я. — Почему американка-то?

— Нееет. Просто так звали, — отмахивается наш собеседник.

— Мы бы и не подумали, что этот дом жилой, — задумчиво замечает Илья.

— Там молодые живут. Всю зиму мёрзнут. Там ни окон, ни дверей. Годами кормят [обещаниями], что выселяют, выселяют. Сказали — в декабре, в январе. Нынче не знаю. Как там жить? Депутата сюда! — заявляют коммунальщики и удаляются.

Мы отправляемся в сторону загадочного дома. Большинство окон у него заколочены, проёмы закрыты фанерой или железными листами. А вот внутри подъезда — на удивление чисто. Стучимся во все двери — реакции ноль.

— Нет никого… — решаем мы и поворачиваем к выходу. Но справа вдруг распахивается дверь квартиры — и на пороге появляется румяный круглощёкий мальчишка… с ножницами в руках.

— Что? — смотрит он на нас очень серьёзно.

— А взрослые есть дома? — спрашивает Илья.

— А здесь не живёт никто. У меня просто бабушка сюда за ковром ходила — и ножницы забыла, — невозмутимо заявляет ребёнок, выходя из квартиры.

— За ковром? — удивляемся мы.

— Да, там ковёр старый лежал. Ей в сад надо. Она отрезала и забыла эти ножницы, — мальчишка улыбается нам — и сбегает вниз по ступенькам.

— А давно тут никто не живёт? — спохватываюсь я.

— Да вот недавно тут бабушка умерла, — говорит парнишка, притормаживая на площадке.

Справедливости ради стоит отметить: запущенными выглядят не все старые двухэтажки. В некоторых домах фасады выглядят аккуратными, в квартирах установлены пластиковые окна. Кое-кто даже сдаёт комнаты молодёжи, чтобы заработать дополнительные деньги. А в одной из квартир мы обнаруживаем современную коммуналку.

— Я живу в коммуналке, у нас тут три комнаты, трёхкомнатная квартира, — рассказывает нам Наталья. — Но вы меня не фотографируйте. Мне стыдно, что я живу в таких условиях. Нет ни горячей воды, ничего. У меня тут соседи были... Хозяйка сдавала свою комнату родственникам, а они только из тюрьмы вышли. Они тут скандалили, что хотели, то и делали. Люди из тюрьмы вышли, думают, им всё можно. По полициям ходила 2,5 года... Ужасно в коммуналке жить!

Наталья живёт в Китай-городке с 1992 года. Переехала из Красноярского края к мужу, он — местный.

— Когда я переехала, район как-то получше выглядел. Сейчас он старее с каждым годом. Всё страшнее и страшнее. А так зелёный, хороший район был, — вспоминает жительница.

Впрочем, есть в квартале и новый дом — десятиэтажка, построенная в 1992-м году на месте снесённых «китайских» бараков.

— Я в Металлургическом районе 30 лет прожила. — рассказывает жительница многоэтажки Анна Степановна Коншина. — Сносить надо эти [бараки], строить хороший дом. Там сейчас мало людей живёт, да, видимо, из других стран приезжают работать сюда. Они же все разрушенные, давнишние, не капитальные. Там и фанера, и насыпные [конструкции] какие-то. Бурматов сколько раз, говорят, приходил — и ничего. Посмотрят — и уходят. А они ждут, когда им квартиры дадут.

«В ЧЕрте города»

Наш проект — о Челябинске и для челябинцев. Что уже можно прочитать? О том, как живётся в посёлке Мелькомбината, мы рассказали в первом выпуске. Затем побывали в цыганском таборе и за чашкой чая в гостях у барона узнали, что у них самые юные бабушки. В третьей серии проекта мы отправились в городок чекистов — самый закрытый квартал Челябинска, где с советских времён селили генералов НКВД и сотрудников облисполкома. Затем героями проекта стали жители посёлка ЧГРЭС: когда-то он считался элитным, а теперь превратился в криминальный. Побывали мы и в посёлке Аэропорт, который строился специально для лётчиков, штурманов, диспетчеров и других сотрудников аэровокзального комплекса. После рассказали о микромире в элитном центре Челябинска — частном секторе 1940-х годов, окружённом престижными многоэтажками. А неделю назад — по просьбе читателей — исследовали посёлок в городском бору, на берегу Шершнёвского каменного карьера.