Врач, лечивший обожжённых из «Хромой лошади», в челябинской больнице спасает пациентов с COVID-19

— Если человек хочет понять, что это такое, пусть зайдёт в сауну, градусов до 80 нагретую, и побудет там часа четыре, — говорит врач-травматолог Сергей Яковлев. А теперь представьте, что в таких условиях нужно ещё ходить по этажам, делать операции, перевязки, обходы… После суток в «красной зоне» и в защитном костюме усталость просто валит с ног.

Мы ждём Сергея Яковлева у входа в лечебный корпус после очередной смены.

— Подождите меня минут 10, пациентов много, не успел смену передать, — извиняется он и снова пропадает за дверью корпуса. Вход в него сейчас под запретом, он практически весь — «красная зона».

Мы заранее договорились прогуляться до гостиницы, где сейчас вынужден жить один из лучших травматологов области и страны. Он переехал туда полтора месяца назад, чтобы не рисковать здоровьем жены, детей и, самое главное, годовалого сынишки, который уже делает первые шаги… без папы.

После «Хромой лошади» уже не страшно

— Как прошла смена? — интересуюсь у доктора, вышедшего из больницы уже в обычной одежде. Он выглядит усталым, но маска и очки прячут следы недосыпа и переработок.

— В рабочем порядке, — вздыхает он. — На самом деле бывает, один-два человека поступят, а сегодня поступило 11, достаточно много. Преимущественно все пожилые люди — от 72 до 90 лет. Больше половины тяжёлых и крайне тяжёлых по сопутствующим заболеваниям: гипертония, сердечная недостаточность, сахарный диабет, плюс возрастные изменения, которые неизбежны к возрасту 80–90 лет. Всё это в совокупности и даёт тяжесть заболевания.

В последние два с лишним месяца врачу-травматологу, который много лет отработал в ожоговом отделении, пришлось вспомнить базовые знания, полученные ещё в университете, ведь сейчас он спасает пациентов с совершенно разными патологиями. Объединяет их всех только COVID-19.

— Травматологических пациентов в отделении тоже достаточно много. Я лечу преимущественно пациентов с травмами, с ожогами, ну и помогаю терапевтам в лечении пневмоний и каких-то других терапевтических заболеваний. У меня ведь подготовка была 17 лет в ожоговом центре, а там было всё — там лечили от пятидневных детей до столетних стариков. Там было сочетание ожогов со всем что можно и что нельзя, поэтому закалка ещё та. Я лечил пациентов «Хромой лошади» — в 2009 году был в бригаде экстренного реагирования, отправленной Минздравом в Пермь, там оказывал помощь. Плюс по санитарной авиации вся область была изъезжена, так что подготовка приличная, и то, что здесь немножечко пришлось переквалифицироваться [на пневмонии], это уже такие мелочи.

— Наверное, после «Хромой лошади» заходить в «красную зону» своей больницы было уже не так страшно?

— Опасений не было никогда и никаких. Я трезво понимаю степень опасности. Просто надо адекватно применять средства защиты, которые в настоящее время есть, в принципе, в достаточном количестве и качество неплохое. А если есть нормальная защита, нормальная профилактика, бояться нечего. Тем более мы же работаем не для себя: да, конечно, зарплата и кормить семью — это всё понятно, но мы же лечим людей.

«Тройные перчатки сковывают руки»

На самом деле врачей, желающих пойти работать в «красную зону», не так уж и много, а если ещё коллеги вдруг уходят на больничный (в ковидных госпиталях это норма), работать приходится и за себя, и, как говорится, за того парня. Сергей Яковлев, например, в мае отработал 13 суточных смен — фактически сутки через сутки. Восстановиться за столь короткое время очень сложно, «красная зона» вытягивает все соки.

— Это ужасно тяжело. Только первые 15–20 минут в костюме нормально, потом тело начинает перегреваться, а надо делать операции, осматривать пациентов, проводить манипуляции, оказывать помощь. И вот тут-то уже начинаются проблемы. Реально тяжело. Начинает кружиться голова, начинает не хватать воздуха. Если долго находишься в костюме, респираторы, которые защищают органы дыхания, пропитываются влагой из выдыхаемого воздуха, становятся очень тяжёлыми и плохо пропускают кислород. А поменять ты его не можешь, потому что для этого нужно выйти в чистую зону, там переодеться и снова зайти, а не всегда это возможно, в середине операции же не выйдешь: «Извините, я пойду, переоденусь, а пациент пусть полежит…»

И даже самые простые манипуляции превращаются в настоящее испытание.

— Или ты работаешь в обычных условиях, или ты одет в костюм химической защиты, плюс сверху стерильный халат, тройные перчатки, которые сковывают руки, когда ты уже не так чувствуешь даже ту же самую нить, которую надо завязать, лигируя сосуд или зашивая рану, она уже не так чувствуется. У меня как человека, который носит очки больше 30 лет, есть дополнительная проблема. Сверху на очки надевается защитная маска, маска и очки начинают потеть. И всё… Зрение практически на нуле. Очень плохо что-то видно. Тут уже начинаем вспоминать Советский Союз добрым словом, когда в журнале «Наука и жизнь» печатали советы, как сделать так, чтобы очки не потели. Это смазывание хозяйственным мылом, это обработка различными гелями. Делаем всё, но проблема-то никуда не девается, она остаётся. И во всех этих условиях приходится работать.

Главврача — в ассистенты

Операции в ковидном госпитале проводят практически каждый день. В новых реалиях пациентов с травмами сначала везут на компьютерную томографию, и, если в лёгких воспаление или у больного есть хоть малейшее подозрение на COVID или контакт с больным, его доставляют в ОКБ № 2.

— Одной пациентке собирали пятку, другая сломала шейку бедра. Мальчик поступил из Аши, 16-летний парнишка, у него был перелом руки, обе кости предплечья сломались, и он к нам поступил в не очень хорошем разболтанном гипсе. Ну и чтобы его достаточно быстро вылечить, сделали операцию — накостный остеосинтез. Операция несложная была бы в обычных условиях, но в условиях коронавируса, когда вся эта защита надета, конечно, она длилась раза в полтора дольше, чем могло бы быть, ну и сил было затрачено чисто физических намного больше.

Доктор отмечает, пациентов с травмами в больнице сейчас даже больше, чем в докоронавирусные времена. Иногда рук реально не хватает.

— У нас в больнице два травматолога: я и Глеб Михайлович Зверев. Естественно, когда поток пациентов увеличился, нагрузка на нас возросла. Так случилось, что на какой-то период времени я остался в принципе один из травматологов, а на наших операциях всегда нужен ассистент, иногда даже два. Хорошо собрать перелом крупных костей, допустим, перелом бедра невозможно одному хирургу, даже двум сложно, лучше трём. И вот тут возник вопрос, кто же будет ассистировать? А был пациент с достаточно сложным переломом ног — у него были сломаны обе голени. Мне нужен был ассистент. Когда я поднял этот вопрос, главный врач Светлана Александровна (Михайлова. — Прим. ред.) сказала: «Тогда я пойду тебе ассистировать». За что ей огромное спасибо. Доктор наук, профессор, главный врач больницы, она смогла выделить в своём плотном расписании время, пойти и как обычный ординатор ассистировать не очень-то выдающейся личности, как я. В следующий раз, уже глядя на пример главврача, ведущий хирург тоже пошёл ассистировать, потом заведующий хирургическим отделением, и процесс пошёл немножко быстрее.

Смартфон как спасение

От больницы до гостиницы — две остановки. Здесь сейчас живут многие коллеги Сергея Яковлева, все, у кого нет возможности изолироваться от родных в отдельной квартире или на даче. Им выделили отдельный вход и отдельную лестницу, по которой медики из «красной зоны» попадают в свои номера, сделано это ради безопасности других клиентов. Здесь можно выспаться, принять душ, поесть (еду доставляют прямо в номер), вот, пожалуй, и всё.

— Я переехал в конце апреля. Уже, получается, почти полтора месяца. Я время жизни в гостинице на самоизоляции отслеживаю тем, насколько сильно я соскучился по семье, потому что очень сложно не видеть [их], — с грустью говорит доктор.

— Как вам далось это решение?

— Здесь взвешенное решение, я понимаю, что работаю в условиях повышенной инфекционной нагрузки, и подвергать семью чрезмерному риску просто посчитал нецелесообразным.

Чтобы хоть как-то видеть жену и детей (а наш доктор — многодетный папа), Сергей Витальевич даже решился наконец сменить старый кнопочный телефон на современный смартфон.

— Он зарядку держал по две недели, меня всё устраивало, — объясняет доктор. — Зато теперь общаемся по видеосвязи, хоть немножечко визуализирую, как дети растут. Младший вроде пока не забыл папу, машет, радуется, когда с ним разговариваю.

Сергей Яковлев пока не берётся делать прогноз, сколько времени ему ещё придётся жить вдали от близких, в изоляции.

— Это может продлиться месяц, может два, а, может быть, закончится через две недели. Всё зависит от того, насколько каждый человек будет осознанно себя вести, носить маски в общественных местах, обрабатывать руки, соблюдать социальную дистанцию. Сейчас это особенно актуально — стало тепло, шашлык, мангалы, отдых на озёрах, на дачах, люди собираются в компании, из-за этого и происходят вспышки.

Хотите почитать о работе других врачей в «красной зоне»?

Мы побывали в единственном на всю область ковидном роддоме и узнали, как нелегко бывает врачам отвоёвывать у вируса будущих мам. Подробности — в нашем материале.

Студентка ЮУГМУ Инга Каюмова второй месяц работает в «красной зоне». Хрупкая девушка работала медсестрой в госпитале ветеранов, а когда его перепрофилировали на COVID-19, осталась помогать врачам. Там будущий доктор впервые увидела смерть, пациент умер у неё на руках.

Так ли страшен коронавирус для онкобольных и почему в случае заражения придётся отложить лечение, нам объяснили врачи челябинского областного онкоцентра.