«Пациенты просили перестать их спасать»: врач — когда ждать пика четвертой волны и о том, что будет дальше

Каждый день в России, только по официальным данным, умирает больше тысячи человек. Это как если бы в один день разбивались три «Боинга», только до этих умерших уже давно никому нет дела — по ним не объявляют траур, их фото не публикуют в СМИ. Ковид стал нашей страшной обыденностью, и, кажется, люди совсем перестали его бояться. А Челябинская область попала в число регионов, где за неделю значительно ухудшилась ситуация с COVID-19.

Но бояться нужно. Это не просто простуда, не просто грипп или пневмония. Отделения больниц продолжают заполняться за пару дней, болеют целые семьи, и так же целые семьи попадают на больничные койки, многие не выживают. О том, как проходит четвертая волна COVID-19, почему она больше предыдущей, даже несмотря на высокий процент привитых, и чем грозит отказ от массовой вакцинации, журналист NGS24.RU поговорил с главным врачом Красноярской краевой клинической больницы Егором Корчагиным.

— Наверняка вы уже тысячу раз отвечали на этот вопрос за почти два года пандемии, но всё же я не могу не спросить: как коронавирус изменил нашу медицину? Удается ли оказывать людям плановую помощь?

— Коронавирус сильно изменил всю нашу деятельность. Еще в начале 2020 года, когда мы узнали, что в Китае полыхает эпидемия, надеялись, что она нас не коснется и обойдет стороной. Мы примерно понимали, что это такое: раньше уже сталкивались с эпидемиями свиного и птичьего гриппа, которые были жесткими, особенно много людей мы теряли в самом начале этих эпидемий. Но коронавирус оказался более непредсказуемым, он быстрее распространяется и захватывает больше пациентов.

До пандемии коронавируса мы не занимались помощью пациентам инфекционного профиля, поэтому пришлось быстро всему учиться и перепрофилироваться.

И сейчас такая ситуация продолжается и будет продолжаться, пока к нам будут поступать люди с ковидом. В те периоды, когда заболеваемость идет на спад, мы делаем выдох, но потом начинается новая волна — и всё повторяется вновь, у нас снова нет возможностей оказывать пациентам плановую помощь. Вот и сейчас мы ждем, когда число заболевших начнет уменьшаться, чтобы можно было вновь вернуться к нормальной работе.

Вопрос ведь не только в нехватке врачей, но и в безопасности самих пациентов. Например, живет человек пять лет с каким-то диагнозом, который не является жизнеугрожающим — для самого пациента лучше, чтобы он еще какое-то время потерпел, чтобы не получилось так, что мы его прооперируем, а он заразится коронавирусом и последствия будут печальными. Безусловно, экстренным пациентам с инфарктами и инсультами мы продолжаем оказывать помощь и в ковидных условиях.

Надо понимать, что ковид — это такое заболевание, против которого сегодня нет лекарства, которое бы действовало точно в цель. Сейчас у нас вся надежда только на вакцины, но наши люди почему-то с завидным упрямством не хотят прививаться и оттягивают этот момент до последнего.

— Скажите, уже можно говорить, что сейчас идет четвертая волна? Мы на пике или в самом ее начале?

— Да, сейчас идет четвертая волна. И хотел бы я сказать, что мы на пике, но, к сожалению, думаю, что еще нет. Особенность этой волны относительно предыдущих двух в том, что раньше число заболевших росло каждый день, достигало пика и так же постепенно снижалось. Теперь в течение последних двух недель мы наблюдаем зигзагообразное течение волны: в один день поступает сразу много пациентов, на следующий день — затишье. И потом снова всё повторяется.

Я рассчитываю, что пик этой волны придется на 17–20 ноября, исходя из того, как шли вторая и третья волны. Но случится ли это именно в эти числа — трудно предугадать наверняка.

— По ощущениям эта волна более свирепая и смертоносная. Так ли это?

— Не могу это подтвердить, да, умирает много людей, но это сопоставимо со второй и третьей волнами. По-прежнему подавляющее большинство умерших — люди старше 60 лет с сопутствующими заболеваниями, но есть очень тяжелые пациенты и среди молодых — 30–40 лет.

— Много ли привитых среди пациентов стационара?

— Меньше 10%. Да, есть привитые, но они болеют гораздо легче. Мы их госпитализируем, потому что у них есть другие серьезные заболевания и им требуется наблюдение. Но 90% пациентов — это непривитые люди. И, на мой взгляд, все остальные, кто не привились, играют в русскую рулетку.

— Какая вакцина наиболее эффективна, а после какой чаще всего попадают в больницу?

— У нас есть «Спутник V» — это единственная российская вакцина, по которой есть значимые публикации, а не просто инструкции по применению. Про остальные мы знаем только то, что они есть и разрешены.

Но в той ситуации, что мы сейчас находимся, лучше привиться хоть какой-то доступной вакциной. Уже не до вкусовщины, потому что выбор: жизнь или смерть. Все вакцины, допущенные на российский рынок, созданы по современным технологиям с учетом последних достижений микробиологи, вирусологии и эпидемиологии, и любая из них приемлема.

— Какие сейчас последние данные о ревакцинации?

— Согласно официальным рекомендациям, ревакцинация рекомендуется в срок до 12 месяцев после перенесенного заболевания или полного курса вакцинации. В условиях неблагоприятной эпидемической ситуации эти сроки сокращаются до 6 месяцев, сейчас мы находимся именно в такой ситуации. И сейчас, чтобы остановить волну, нужно в максимально короткие сроки привить как можно большее число людей, не растягивая этот процесс во времени, от такой вакцинации толку не будет. И не надо рассуждать о том, что это нарушает права и свободы человека.

— Есть ли у вас ответ на вопрос, почему люди не хотят прививаться?

— Это вопрос социологам, медицинского ответа у меня на этот вопрос нет. Знаете, я был свидетелем того, как на фоне антипрививочных движений возникла вспышка дифтерии в первой половине 90-х. Слава богу, благодаря вакцинации эту вспышку мы смогли быстро погасить.

То, что сейчас происходит, я могу назвать только мракобесием. Люди не доверяют профессионалам, а доверяют каким-то «знакомым дальних родственников», которых они в глаза не видели. Нам не известны случаи, когда вакцинация стала причиной смерти. Реакция на вакцину бывает и даже бывает тяжелой, три дня лихорадки, но поверьте — это ничто по сравнению с тем, что испытывают пациенты госпиталей — неделя на животе лежа лицом вниз, и не факт, что тебе смогут помочь. Бывали случаи, когда пациенты в реанимации просили прекратить спасать их, говоря: «Я устал, я так больше не могу». Это очень тяжелое состояние, когда лежишь на ИВЛ и за тебя дышит аппарат. Они не могут ничего делать, при этом оставаясь в полном сознании при исключенных из жизни легких. И у нас не всегда есть возможность им помочь. Некоторые из этих пациентов уже не смогут жить без ИВЛ, потому что легкие становятся сплошной плотной тканью и больше не могут быть задействованы.

— Правильно ли я понимаю, что без достижения коллективного иммунитета справиться с пандемией невозможно?

— Чтобы у вируса не было субстрата, чтобы ему нечего было «есть», должна накопиться критичная масса привитых и переболевших. В тех странах, где привитых 70–80%, уже выдохнули. У нас официально привитых 34%. Это очень мало.

— Как справляются с пандемией сотрудники больницы? Сталкивались ли вы с профессиональным выгоранием у врачей?

— Сотрудники краевой больницы по-разному переносят пандемию. Все уже порядком устали: врачам хочется вернуться к своей обычной деятельности. В начале пандемии по Сети ходил плакат: «Если не хотите, чтоб от пневмонии вас лечил травматолог, оставайтесь дома». Так вот, эта горькая шутка давно стала реальностью — сегодня пневмонию лечат и нейрохирурги, и травматологи, и кардиологи. Два ковидных отделения в нашей больнице функционируют вообще без пульмонологов и терапевтов, потому что их просто не хватает. Специалистов в принципе не хватает, особенно тех, кто был бы хорошо подготовлен по такой сложной специализации, как лечение COVID-19. Мы набираем младший медперсонал, но это всегда риск, что человек к таким условиям будет не готов.

Что касается выгорания, на мой взгляд, напротив, люди мобилизуются в таких условиях, хотя, конечно, им крайне тяжело и физически и морально.

— Как вы относитесь к тем антиковидным мерам, что предпринимает правительство? К QR-кодам, к запрету работы общепита после 23:00?

— На мой взгляд, главная цель этих мер — заставить привиться как можно большее количество людей. Ничего страшного нет в том, что для кого-то закроют ресторан или он не будет работать после 23:00. Важно, чтобы непривитые люди не имели доступа, что привитые, к тем местам и мероприятиям, которые не являются жизненно важными и необходимыми. Не думаю, что сейчас то время, когда ходить в ТРЦ обязательно, и я приветствую то, что вход туда теперь возможен только привитым и переболевшим. Так мы убережем от риска заражения и самих непривитых.

И срок этих ограничений должен быть не неделю, а гораздо больше — как это было в других странах особенно в первые волны ковида. Да, бизнес пострадает. Но тут государство должно помогать, выделять субсидии.

— Многих возмущает именно тот факт, что бизнесу запрещают работать после 23:00, как будто вирус распространяется после 23:00 более яростно. В чем логика этих ограничений?

— Эти меры уменьшают риски заразиться. После 23:00 в ресторанах люди, разгоряченные алкоголем, общаются друг с другом более тесно. Это снижает барьерную защиту, трезвый человек в этом случае контролирует себя гораздо лучше.

— Расскажите, как возникла идея фильма «Третья волна», который в красной зоне краевой больницы снял Константин Селин?

— С Константином мы познакомились после фильма, который он снял про нашего коллегу, хирурга Вадима Кеосьяна. Мне понравился фильм своей искренностью и эмоциональностью. Этим летом, когда наши инфекционные отделения были переполнены, а у людей было ощущение, что за белыми стенами больниц нет никакой пандемии, я позвонил Константину — он как раз был в Красноярске — и спросил, может ли он рассказать о том, что на самом деле происходит в красной зоне, как там? Оказалось, у Кости уже был опыт работы в красной зоне. Он согласился и в итоге провел у нас в инфекционном госпитале почти 2 недели, снимая фильм. Фильм получился проникновенный, искренний и, знаете, даже не понадобился закадровый текст — в фильме всего несколько живых реплик, но они просто пронимают «до мурашек». На мой взгляд, задача показать, что ковид — это коварный враг, которого мы еще не умеем побеждать, была выполнена.

— Конец пандемии всё же когда-нибудь наступит?

— Да, конечно. Сейчас разные прогнозы: кто-то говорит, что это кончится летом 2022 года, кто-то — в 2023 году. Но у нас не будет шансов всё это закончить, пока люди не услышат разумные призывы специалистов — не политиков, не обывателей — о важности вакцинации. Иначе мы можем оказаться в ситуации, когда нам не только легочного корпуса не хватит — а 10 ледовых дворцов, чтобы хранить тела умерших, как это было в некоторых европейских странах на пиках первой и второй волны.