Сентиментальность по наследству: история южноуральца, которому пересадили чужое сердце

Александр Обухов — первый южноуралец, которому в Челябинске пересадили сердце. Ещё год назад из-за болезни мужчина не мог пройти и 20 шагов — начинался тяжелейший приступ удушья, который напрочь отбивал всякое желание жить. Сегодня он водит машину, занимается садом и с удовольствием наблюдает, как подрастает любимая внучка. О том, как изменилась жизнь после трансплантации и почему до сих пор не встретился с родными человека, чьё сердце теперь бьётся у него в груди, Александр рассказал 74.ru.

Мы встретились с Александром в кардиохирургическом отделении Челябинской областной клинической больницы — именно здесь 18 октября 2017 года прошла первая на Южном Урале операция по трансплантации сердца. С этого момента отделение стало для жителя Миасса родным: полтора месяца пришлось провести здесь после операции, а потом регулярно показываться врачам, которые жёстко контролировали работу пересаженного органа. Вот и в этот раз он приехал на очередное плановое обследование, но нашёл для нас время между процедурами. За 10 месяцев, которые прошли с момента операции, Александр изменился — окреп, поправился и встретил журналистов уже не с вымученной, а открытой и добродушной улыбкой.

А что мне было терять?

— Всё началось с инфаркта, который случился в 2009 году. Я был на работе и вдруг почувствовал себя плохо, но ещё не понимал, что происходит. А у ребят уже было так, и они сразу сказали, что нужно к врачу. Вызвали скорую. Врачи поставили предынфарктное состояние, положили в больницу. А утром врач на обход пришёл — послушал, снял кардиограмму, занервничал. Я-то ничего не чувствовал! Смотрю, медсестра бежит, спрашиваю: «Что случилось?», а она: «У тебя инфаркт!».

Пролечили, выписали, вернулся на работу. Я монтажник, работа связана с подъёмом тяжестей, вот и доподнимался. Надо было беречься, а я продолжал работать, старался не замечать болезнь. Сначала началась одышка, а потом всё хуже и хуже — ходить стал плохо, метров 20 прохожу, останавливаюсь, начинаю задыхаться. Несколько раз на работе падал, когда начинался приступ и сердце принималось бешено стучать, а ноги подкашивались и сил не оставалось вообще.

В федеральном кардиоцентре мне поставили кардиостимулятор, но в операции отказали. Врачи сказали — можно поменять клапан, но сердце так растянулось, что это слишком опасно, в одном месте заденешь — дальше пойдёт. На время стало легче, а потом жизнь снова превратилась в ад. Приступы случались всё чаще, ничего не помогало. Дышать я уже не мог, не спал сутками, потому что как только ложишься, начинаешь задыхаться. Дремал только сидя в кресле, обложившись подушками, а если уснул, вскакиваешь, но уже поздно — приступ начался, и его не остановить. Жена машет полотенцем, открывает балкон, пытается доступ кислорода обеспечить, но ничего не помогает.

Потом меня направили в кардиодиспансер. Там очень хорошая заведующая поликлиникой, она и предложила мне трансплантацию. Сначала решали — в Новосибирск или в Москву? А потом она отправила меня в областную больницу. Я приехал, познакомился с врачами и сразу согласился на трансплантацию в Челябинске. А что мне было терять? Тянуть было некуда. К тому моменту я уже был вымотан, даже пытался покончить с собой — настолько было плохо (на глаза Александра вдруг навернулись слёзы, лишь через несколько секунд он нашёл в себе силы продолжить рассказ — Прим. автора).

Боялся, что не доживу

Прошёл обследование и просто ждал вызов. Ждал около восьми месяцев. Я не думал о том, что донора может не быть, понимал — рано или поздно он появится, но боялся, что не доживу.

Всё это время дома стояла собранная сумка. Когда мне позвонили из больницы, умылся, сумку взял, дочь в машину посадил, и мы поехали. Приехал ночью уже, часов 10 было, меня сразу начали готовить.

После операции открыл глаза, люди ходят, думаю: «Ну, значит, живой». Весь в проводах, какая-то гармошка непонятная рядом, не пошевелиться. Начинаешь двигаться, а там же всё живое и всё изрезано. Но я нормально это перенёс. Знаете, я часто в больнице слышу, как жалуются другие пациенты: «Ой, я этого не переношу!». Больно, но всё терпимо.

За мной долго наблюдали. В реанимации я постоянно был под камерами, заведующий сам делал все перевязки, никого не подпускал. Врачи и медсёстры до последнего тряслись надо мной, переживали, все в масках ходили, не дай бог чего, чтобы не подхватил какую-нибудь инфекцию. Родных, естественно, не пускали — у меня даже телефона там не было. А когда в палату перевели, тут уже легче стало.

Домой отпустили только через полтора месяца. Я, конечно, рвался раньше, но врачи рисковать не хотели. Когда выписывали, дали мне все телефоны, сказали, если что-то — сразу звони — будем отправлять реанимобиль навстречу скорой. На связи с врачами до сих пор, если какой-то вопрос. Я же не только сюда приезжаю на обследования каждый месяц, я ещё дома кровь сдаю каждые две недели, контроль до сих пор очень строгий.

После операции жизнь кардинально изменилась. Я уже начал потихоньку шевелиться в саду, там у меня и огурчики, и помидорчики растут. Картошку даже окучивал. Врачам, конечно, не говорю, но потихонечку рано утречком по холодку встаю и еду в сад. Я такой человек — не могу без дела сидеть, всё время должен что-то делать.

Перемены в сердце

О своём доноре я мало знаю. Я сначала хотел разыскать его родных, думал, чем-то помочь, спасибо сказать, может, памятник хороший заказать. Но не получилось. А потом и вовсе отказался от этой идеи. Люди не знают. Я приеду к ним с хорошим пожеланием, но вдруг они не поймут. Боюсь сделать им больно, ведь они потеряли близкого человека. У нас ещё общество не готово принимать такую информацию. Представьте, я такой заявляюсь живой, а он — нет!

Я, кстати, после операции стал в себе перемены замечать, сердце — это ведь не просто мотор. Слабенький какой-то стал в эмоциональном плане, мнительный, сентиментальный. Фильм смотрю, там эмоциональный момент, а у меня слёзы градом, как у ребёнка, хоть ведёрко подставляй. Я вот и с вами сегодня говорю, а слёзы постоянно наворачиваются, комок к горлу подтягивается. Раньше со мной такое крайне редко случалось. Приходится теперь иногда в сторонку отходить, чтобы в чувства прийти. Вот так!

Второй день рождения обязательно отметим с врачами

Я очень благодарен судьбе, что она свела меня с врачами, которые смогли подарить мне новую жизнь. Если бы не они, кому бы я нужен был? 18 октября что-нибудь обязательно придумаю, второй день рождения как-никак!

По словам лечащего доктора, кардиолога Ильи Мельникова, здоровье первого пациента с пересаженным сердцем опасений у специалистов уже не вызывает. Сейчас в челябинском листе ожидания на трансплантацию остаются пять пациентов, которые ждут своего донора.

— Для того, чтобы взять больного на операцию, должно быть идеальное совпадение донора и реципиента. Параметров очень много — это группа крови, они должны совпадать по половым и росто-весовым данным, — объясняет доктор. — Они должны быть примерно одинаковыми, потому что маленькое сердце в теле большого пациента не справится со своей задачей. Надеемся, что до конца года нам удастся провести ещё одну-две операции.

Хотите почитать другие истории челябинцев с необычной судьбой? У нас такие есть!

32-летняя челябинка Евгения после замужества сменила не только работу, но и веру, а короткую юбку променяла на хиджаб.

Суррогатная мама Надежда рассказала 74.ru, как выносила четырёх чужих детей и как к этому отнёсся её муж.

28-летние сиамские близнецы Аня и Таня Коркины поделились историей их разделения, которая стала сенсацией для всего мира.

А учёный Игорь Вишев заморозил мозг своей умершей жены, ожидая, что в будущем её клонируют.