«Как их развести, если у них одна квартира?»: личное мнение полицейского о законе о домашнем насилии

Личным мнением по поводу законопроекта о домашнем насилии поделился подполковник полиции, начальник отдела организации деятельности участковых уполномоченных полиции и подразделений по делам несовершеннолетних Андрей Ореховский.

Безусловно, проблема семейного насилия вызывает беспокойство у общественности и правоохранительных органов, потому что сейчас агрессия в семье проявляется в различных формах. Чаще всего жертвами становятся женщины и дети. При этом нередко они не обращаются в полицию, чтобы не провоцировать, чтобы вновь не стать жертвами. То есть достаточно большой пласт семейного насилия сегодня носит латентный, скрытый для правоохранительных органов характер. И здесь наша задача — в том, что необходимо выявлять такие правонарушения и преступления.

Были изменения в законодательстве в 2017 году — произошла так называемая декриминализация побоев (ранее побои считались уголовным преступлением, затем их «лёгкую форму» перевели в Кодекс об административных правонарушениях, статья 6.1.1, с максимальным наказанием в виде штрафа до 30 тысяч или ареста до 15 суток либо обязательных работ до 120 часов. — Прим. ред.). То есть за побои сейчас предусмотрена как уголовная, так и административная ответственность. Как только прошла декриминализация побоев, говорили о том, как это повлияет на уровень бытовой преступности. Тогда я говорил: ответить однозначно не могу, поживём — увидим.

То есть она и так не очень была хороша, а тут ещё и побои декриминализировали, и всё ещё меньше стало контролироваться. Но на самом деле те, кто используют такой аргумент, не понимают до конца специфики применения законов.

Сегодня я считаю, что декриминализация принесла положительный результат. Ранее статья УК РФ о побоях была статьёй частного обвинения. То есть жертва должна была написать заявление либо в полицию, либо в адрес мирового судьи и сама выступать обвинителем в суде. А если женщина, допустим, не хотела, чтобы у её родственника была судимость, то ничего и не происходило без заявления. А статья 6.1.1 КоАП РФ о побоях сейчас предусматривает, что заявление от жертвы необязательно. Если сотрудникам МВД становится известно из любого источника (это может быть публикация в СМИ, сигнал от соседей, например), то они составляют протокол и согласие жертвы не требуется. То есть человек, совершающий насилие, если его вина доказана, в любом случае привлекается к ответственности. Если человек в течение года снова побил кого-то, то это уже влечёт уголовную ответственность по статье 116.1 УК РФ.

Раньше мы тех, кто был привлечён к уголовной ответственности за насилие в семье, ставили на профилактический учёт. Участковые проводили с ним беседы, устанавливали его круг общения и так далее. Но если не было заявления и уголовного дела, то это никак нельзя было сделать по закону о полиции. Приходили к нам и говорили: «Ну вы сходите так, без заявления, просто попугайте».

Сейчас, соответственно, административная статья о побоях дала возможность на постоянной основе проводить профилактическую работу с привлеченными по ней лицами.

Что касается высказываний о том, что сотрудники полиции не умеют разговаривать, например, с детьми, которые пострадали от семейно-бытового насилия, то я не знаю, откуда такой стереотип берётся. В органах внутренних дел работают ведь не только опера и участковые. К примеру, есть подразделения по работе с несовершеннолетними. Там служат на 90 процентов сотрудники с педагогическим образованием, они как раз таки умеют работать с детьми. И практика показывает, что случаи насилия в отношении детей, как правило, выявляются инспекторами ПДН.

За каждым образовательным учреждением закреплён сотрудник подразделения. Если воспитатель или учитель видит, что ребёнок пришел в садик или школу с гематомами, то он просто обязан сообщить об этом полиции. Кроме того, ежедневно к нам поступает информация из всех медучреждений. Если ребёнок обратился в больницу за помощью, то неважно, что говорит он или его родственники — «он упал дома», «случайно уронил кружку на себя», медик сообщает, а полиция проверяет, не было ли насилия со стороны взрослых. Я допускаю, что какие-то моменты могут быть скрыты от наших глаз, но если нам становится известно что-то, поступает сигнал о возможном насилии, то это сразу проверяется.

Если говорить об отношении к проекту закона о домашнем насилии, то как сотрудник органа, который занимается профилактикой правонарушений в том числе в семье, скажу: здорово, если на федеральном уровне будет принят такой закон.

Например, в нем дано понятие семейно-бытового насилия как «умышленного деяния, причиняющего или содержащего угрозу причинения физического или психического страдания, не содержащее признаки административного правонарушения или уголовного преступления». Но если речь идёт о деяниях, не содержащих признаки административных правонарушений и преступлений, то вообще исключается наша зона ответственности. Ведь полиция как раз занимается предупреждением и пресечением правонарушений и преступлений. При этом далее прописаны полномочия сотрудников МВД: осуществлять профилактический учет, рассматривать заявления и сообщения о фактах насилия в семье и применять меры по их пресечению, производить доставление лиц, совершивших семейно-бытовое насилие, в органы внутренних дел и так далее. Это мы и так сейчас делаем, я уже упоминал об этих мерах выше.

Есть ещё про защитные предписания, которые по проекту мог бы выносить сотрудник МВД в отношении жертвы насилия в досудебном порядке (в проекте закона указано, что это предписание выдается и агрессору, в соответствии с ним нарушителю может быть запрещено общаться с жертвой любыми способами, искать с ней встречи. Предписание может действовать до 60 дней. — Прим. ред.). Но сейчас у нас существует предостережение — это тоже документ, который выдается нарушителю во время профилактической работы с ним. Это не санкция, мы как бы предостерегаем человека от совершения противозаконных действий. Я думаю, что и защитное предписание будет действовать подобным образом. Но бывают ситуации, когда жертва и агрессор живут под одной крышей. И даже если мы выдадим защитное предписание, то неизбежно возникает вопрос: как его реализовать, если у жертвы и злоумышленника одна квартира, и это их единственное жилье?

А в целом, конечно, всё, что направлено на дополнительную профилактику правонарушений и защиту прав граждан, — я только за. В этом плане закон о домашнем насилии — это плюс.

Надо просто больше информировать людей о том, что у них есть возможности защитить себя.