Владимир Карачинцев, директор Государственного ансамбля танца «Урал»: «Были кругом и урки, и щипачи, и другая «веселая» публика, но мы с братьями пошли не по этой части»

Государственный ансамбль танца «Урал» сегодня называют брендом Челябинской области. Есть у этого бренда свой ангел-хранитель. С 1984 года директором ансамбля является Владимир Карачинцев. Сегодня он заслуженный работник культуры РФ, награжден медалью Ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени, является лауреатом премии Законодательного собрания Челябинской области за значительный вклад в развитие культуры и искусства. Благодаря творческому тандему Владимира Карачинцева и главного балетмейстера ансамбля Светланы Лукиной сегодня каждый номер ансамбля танца «Урал» является маленьким хореографическим шедевром. Но удивительна и достойна восхищения сама творческая судьба Владимира Карачинцева и его братьев. Об «Урале» и судьбе наш разговор с Владимиром Петровичем.

Трудное рождение

– Владимир Петрович, правда ли, что Москва долго не хотела признавать ансамбль танца «Урал», который сегодня известен не только в России, но и в мире?

– Правда. Ансамбль был создан в 1981 году, а принят московской комиссией только в 1984-м. Нас три года Москва не хотела признавать! Это был сложнейший период, коллектив несколько раз хотели разогнать.

– Почему?

– Потому что довольно часто люди творческие плохо разбираются в делах административных. Они думают – создали коллектив, и завтра он отправится на гастроли. Балетмейстер Виктор Копылов обещал артистам, когда приглашал их в «Урал», что они весь мир увидят. Он был прекрасным балетмейстером, но не администратором. Дело в том, что Москва предлагала сохранить челябинский бренд «Уральская скоморошина», просто расширить коллектив. Потому что «Уральскую скоморошину» все знали, коллектив уже стоял в планах Союзконцерта, Росконцерта. И не было бы никаких проблем. Но Виктор Федорович Копылов настаивал на названии «Урал», и Москва отвечала: создали и занимайтесь сами этим коллективом. Мы даже поссорились из-за этого с Копыловым и некоторое время я не работал в коллективе. Ансамбль мы с ним набирали вместе, я ездил для этого в Оренбург. Найти профессиональных танцовщиков было не так-то легко, потому что не было для этого базы – жилья, ставок. Была только инициатива и решение управления культуры.

– Чем эта инициатива объясняется?

– Можно понять директора филармонии, тогда это был Петр Семенович Крам, в то время филармония вообще никакая была, это была прокатная контора – привозили гастролеров и все. А он решил восстановить то, что было до 60-ых, – крепкие творческие коллективы.

– И, в конце концов, ансамбль танца «Урал» получил путевку в жизнь.

– Да, с легкой руки руководителя хореографического отдела министерства культуры России Иосифа Ильича Слуцкера. Мы с женой моей Валентиной добились тогда, чтобы московская комиссия приехала смотреть коллектив в Челябинск. Принимали «Урал» во Дворце железнодорожников и чуть было все дело не завалили. Приехала к нам тогда делать эскизы художница из Петербурга, чтобы сделать у этой художницы эскизы в Челябинск приехала художественный руководитель Оренбургского хора Райкова. И я имел неосторожность пригласить ее на разбор. А она там выступила перед комиссией: «Зачем второй такой коллектив на Урале? Есть Оренбургский хор и достаточно». Я похолодел – не ожидал такого! Следом выступила представитель министерства, которая сказала, что без крепкого балетмейстера, Копылов тогда в «Урале» уже не работал, не может быть творческого развития. Но потом выступил Слуцкер со словами: «Такой огромный промышленный регион, как Челябинская область, должен иметь подобный ансамбль танца!» И настоял на своем. Москва нас утвердила, «Урал» поставили в график Росконцерта и Союзконцерта. И мы начали кататься по Союзу – всю страну объехали. Принимали нас хорошо, потому что программа Виктора Копылова была по настоящему концертной. А затем были поездки не только по стране, но в США, Канаду, Швецию, Болгарию...

– Сегодня можно сказать, что «Урал» находится в расцвете творчества?

– Пожалуй. Мне не стыдно, когда ансамбль выступает на фестивалях, где собираются корифеи танца. Ребята танцуют с хорошей отдачей, с хорошим настроением, испытывают настоящий кайф от работы. В самое трудное время, когда в коллективе начались шатания, когда не стало ни Госконцерта, ни Росконцерта, мы поехали во Францию. Это и помогло сохранить коллектив. С тех пор мы стараемся выезжать на гастроли, на фестивали каждый год. Потому что это позволяет артистам видеть перспективу.

Братья Карачинцевы

– Владимир Петрович, каков век танцовщика на сцене?

– 20 лет. Такой же, как у артиста балета. Но не все выдерживают, потому что бывают неизлечимые травмы. Есть примеры, когда артисты после операции танцевать уже не могут. Это рисковая профессия в плане здоровья, можно остаться и инвалидом – связки бывает восстановить невозможно.

– Сколько танцевали на сцене вы?

– Лет 35, как минимум. Но я начинал с эстрады, 10 лет танцевал в эстрадном коллективе. Затем были «Братья Карачинцевы» с 1970 по 1980 год. Братья тоже до этого танцевали в профессиональных коллективах: старший брат Геннадий – более 10 лет танцевал в Свердловской музкомедии, еще при знаменитом режиссере Курочкине. Иван танцевал в Уральском хоре, Виктор – в ансамбле «Кантеле» (Петрозаводск), Леонид – в Чебоксарах, а младший брат Слава был среди нас единственным из самодеятельности, его пришлось подтягивать, когда создали «Братьев Карачинцевых», нагрузка была огромная. И школы были разные, пришлось присматриваться друг к другу. Нас было шесть братьев и две танцовщицы – моя жена и Геннадия.

– Вас сразу признали в России?

– Сразу, потому что старших братьев знали давно. Мы гастролировали много, работали со звездами кино, эстрады, театра на стадионах – тогда это было модно. Огромные стадионы были полны народу!

– С кем-то из звезд завязалась дружба?

– С Евгением Матвеевым дружили, с Клавдией Ивановной Шульженко, с артистами театра «Ромэн» и с самим Николаем Сличенко. Мы потом часто работали – одно отделение «Ромэн», другое – мы. Нас и Москва сразу признала. Вскоре мы поехали на большие гастроли в Петербург, где работали с Эдитой Пьеха 42 концерта. Потом на огромной концертной площадке в «Юбилейном» работали с Красноярским ансамблем танца, с Махмудом Эсамбаевым. Были концерты в Театре эстрады, на других крупных площадках Москвы.

– Вы были единственным по-настоящему братским коллективом?

– Как сказал Михаил Семенович Годенко, не было такого в истории танцевальной России. Мы считались уникальным коллективом. Годенко нас «чудом» называл.

– Такое можно только в цирке встретить?

– Да, потому что дети артистов цирка вырастают на арене и это давно стало семейной традицией. Кстати, наша старшая сестра Валентина тоже танцевала и работала в цирке, в балете. Хотя она не была профессиональной танцовщицей, основная ее работа была в паровозном депо, она у нас – бухгалтер. С нее все и началось, Гена пошел танцевать в клуб имени Ленина на улице Свободы, там была хорошая самодеятельность, танцы, молодежь туда стремилась. Потом Геннадий перешел к Наталье Николаевне Карташовой на ЧТЗ. И я начинал с клуба имени Ленина, пришел туда в 1951 году.

– Вы по старшинству который среди братьев?

– Я в серединке. До меня – Валентина, Геннадий, Иван, Тамара, я – пятый, и после меня четверо: Юра, Виктор, Слава, Леня. Только седьмой брат у нас не танцевал – самый умный. (Смеется).

– Через коллектив Натальи Карташовой все прошли?

– Все, кроме Славы. Вчера мне книгу подарили – воспоминания о Наталье Николаевне Карташовой. Там есть и мое высказывание, и на фотографиях я есть, маленький еще. Мы тогда в Венгрию ездили в 1957 году. Этот коллектив стал нашими университетами, тогда еще не было института культуры. Это была база. Потом многие из него шли в профессиональные коллективы. Геннадий начинал с военного забайкальского ансамбля, затем танцевал в УралВО и оттуда его пригласили в музкомедию. А Иван у нас был лауреатом второго Всесоюзного конкурса артистов эстрады, вместе с Махмудом Эсамбаевым.

– Кто-то из ваших братьев танцевал, как вы, 35 лет?

– Так получилось, что я – чемпион.

– Чем это объясняете?

– Может быть, потому что я очень рано начал танцевать.

– Что, на ваш взгляд, способствует долголетию на сцене? Возможно, для этого нужно рационально силы расходовать или, напротив, не позволять себе расслабляться?

– Все зависит от физических данных человека. И, конечно же, здоровый образ жизни никогда не повредит. (Смеется). На моих глазах и спивались артисты, и гастрольная жизнь многих сильно вымотала. Сейчас нет таких гастролей, а раньше мы по восемь-девять месяцев с братьями по Союзу колесили. Еще и детей успели нарожать. (Смеется).

– Жен с собой на гастроли брали?

– Моя жена Валентина, как я уже сказал, танцевала в ансамбле. Но не всегда ездила на гастроли, когда в семье стало трое детей, должен был кто-то ими заниматься. Трое братьев, когда начинали вместе работать, были еще холостыми. И трое женаты. Но их жены тоже были артистками – у Ивана жена работала вокалисткой Уральского хора, у Геннадия Галина была крепкой танцовщицей, у Натальи Николаевны Карташовой она была номер один.

– Крепкие семьи у всех братьев сложились?

– Да, кроме семьи Ивана. Хотя, когда жены и мужья работают в одной команде, существует опасность надоесть друг другу. Все время же вместе: и дома, и на работе. Но мы вот как-то не надоели друг другу. Да, семьи крепкие получились. У Славы сейчас большая семья, он и дом для семьи построил, и баню, и сад у него удивительный...

– У всех братьев много детей?

– Нет, только у меня трое, я самый многодетный.

Директор

– Сколько времени артист танцевального ансамбля должен репетировать ежедневно?

– Четыре часа, больше нельзя, можно травмировать мышцы и связки. Все должно быть в меру. Это и народный танец, и классика, которая является основой любого танцовщика. С нашими ребятами занимался сначала один из ведущих танцовщиков челябинского балета Александр Клековкин, а сейчас уроки ведет Александр Цвариани – ведущий артист балета. Без этого категорически нельзя. Кроме того, наши ребята занимаются акробатикой.

– Вы сегодня какую нагрузку себе даете?

– Каждое утро – зарядка, потом идем гулять с собакой, я не стою на месте, мы с ней бегаем. В любую погоду. Это обязательно, иначе будешь себя чувствовать не так, как надо. Как только человек все бросает, отказывается от физической нагрузки, он быстро начинает стареть. Нельзя резко ничего бросать, особенно артистам балета – сразу начинают болеть все внутренние органы и сказываются все травмы. Нагрузки должны быть ежедневными, с учетом возраста, конечно же. Раньше мы жили на ул. Российской, и я бегал от дома до детской железной дороги и потом до водной станции через парк имени Гагарина, то есть до северо-запада, там занимался зарядкой и бежал обратно. Вот такая нагрузочка. Но и тогда я прислушивался к собственному телу, как оно откликается, нельзя слишком увлекаться. В дружеских компаниях старался не часто бывать, потому что частенько, когда собираются артисты балета, – это не просто разговор, это разговор под спиртное.

– Почему именно вы стали директором ансамбля танца «Урал», а не кто–то другой из братьев Карачинцевых?

– Никогда и не мечтал стать директором. Дело в том, что у меня слишком инициативная жена. (Смеется). Когда появилась идея собрать вместе братьев Карачинцевых, я отнесся к ней настороженно. Вы же понимаете, что такое сдернуть людей с насиженных мест. У всех братьев была хорошая работа, жилье: Геннадий и Иван жили в центре Екатеринбурга, у Виктора хорошая квартира была в Петрозаводске... И я был осторожен в этом вопросе, но директор филармонии Крам был таким – уж если зацепился за идею, то не отступит. А жена моя по натуре – авантюристка, она была сторонницей директора и меня подгоняла. Вот так и собрали всех братьев вместе, Виктора Копылова пригласили балетмейстером. Но при братьях я не был администратором, директором у нас был Давидович. А поскольку ансамбль танца «Урал» я собирал, то предполагалось, что займусь административной работой. Нужно было создать условия для ребят, решить проблему с Москвой, которая нас не хотела признавать... так я стал директором ансамбля.

– Какова роль директора ансамбля в настоящее время?

– Решаю почти все вопросы по поездкам коллектива на гастроли, но часть работы отдал концертному отделу филармонии – люди там работают молодые, грамотные. Вообще-то я не должен заниматься концертной работой, но звонят постоянно мне, потому что все знают меня. Никак от этого не откажешься.

У вас всегда складывались хорошие отношения с руководством филармонии?

Если ты работаешь в этой организации, то зачем создавать конфликтные ситуации?

– Вы – братья Карачинцевы – вообще люди не конфликтные?

– Творческие разногласия между нами частенько были и они даже необходимы в творчестве, но семейных конфликтов не было никогда. Собравшись, мы изначально условились не ссориться, зная, какие бывают конфликты в цирковых семьях, в семьях фигуристов... Когда идет творческий процесс, нервы на пределе, плюс постоянные гастроли – это тоже фактор не очень благоприятный. И человеческое все присутствует в коллективе: недовольство, зависть, жадность... Всего в жизни не предусмотришь, но мы договорились и слово держали.

Семейные уроки

– Таким отношениям в семье учили вас родители?

– Такие отношения в нашей семье были естественными, потому что жили мы в очень трудных условиях: 11 человек в двух комнатах. В то время, правда, все тяжело жили. Отец наш работал на железной дороге, а мама была домохозяйкой.

– Какие из родительских уроков запомнились?

– Да не было наставлений никаких. У мамы было столько работы! Она вставала раным-рано и за полтора километра шла за водой, мы же еще маленькие были, один другого меньше, и постоянно мы видели этот ее тяжелый труд, помогали, чем могли. У нас был огород, из-за него отец отказался от трехкомнатной квартиры в доме на площади Революции, потому что в военном городке, где сейчас кинотеатр «Аврора», у нас своя земля была,15 соток, и огород еще напротив. Если бы мы ушли в новую квартиру, то отцу было бы нас не прокормить. И мы остались при этой земле, все работали в огороде.

– Сейчас, наверное, и сада не имеете, в детстве наработались?

– Сад есть, но сельским хозяйством я не занимаюсь, хотя нет для меня проблемы – вскопать землю, что-то посадить. Думаю, этот труд и сплотил нас, братьев и сестер, мы не были избалованы. У мамы все время спрашивали: они у тебя такие упитанные, чем ты их кормишь? «Картошкой и морковкой», – отвечала мама. Если карточки отец отоварит и принесет что-то – праздник великий! Люди в то время за кусок хлеба боролись. В нашем доме, помню, соседи с голоду умирали. А мы выжили.

– И при этом не стали шпаной.

– Вот это да. Хотя очень непростой был в этом плане район. Были кругом и урки, и щипачи, и другая «веселая» публика... Но мы пошли не по этой части. (Смеется). Мы все пошли танцевать.

– Из ваших троих детей по вашим стопам никто не пошел?

– Наоборот, все пошли. (Смеется). Сын танцевал в балете, окончил Пермское хореографическое училище, стажировался в Ленинградском, работать начинал в Свердловском театре оперы и балета, потом танцевал в Вильнюсе. А когда начались тяжелые времена, уехал работать в Польшу, затем перебрался в Германию, сначала был солистом театра оперы и балета, потом педагогом-репетитором в балетной труппе Дрездена. У него уже двое детей. Наша дочь Лариса танцевала в «Урале», вышла замуж, будучи на гастролях в Европе, и живет теперь в Люксембурге. А дочь Вера осталась в Челябинске, тоже окончила хореографическое училище и нашу академию, танцевала в «Урале», но получила травму и теперь работает в бизнесе.

– Вы же знали, что хореография связана с травмами, что работа адская и платят за нее не так много, почему же не запретили детям заниматься именно этим?

– Запретом можно и навредить. Если не найдет потом твой ребенок себя в этой жизни, то кто будет виноват?

– Если не секрет, ни разу не пожалели, что выбрали эту профессию?

– Жизнь так сложна, что не стоит спрашивать – почему так, а не по-другому. Значит, судьбой было предрешено. Меня Наташа Риккер (Челябинский журналист. – Прим.авт.) как-то спросила: «Вы почему не уезжаете в Европу, к детям»? А чем я там буду заниматься? Дети-то зовут, и даже жена туда уже уехала, в Бельгии живет. Я к ним только в гости наведываюсь. Недавно был у сына в Дрездене, потом к жене поехал – утром встал, вышел на лужайку и дальше что? Конечно, можно по миру поездить, посмотреть, но меня это не прельщает. Когда я участвую в каком-то действе, я живу, я нужен. А быть простым туристом – это пустое место.

О будущем

– Знаю, что на 70 лет к вам много гостей приезжало – и бывшие артисты ансамбля, и друзья. Чтобы все эти связи сохранить, надо их постоянно поддерживать. Когда время находите?

– Это тоже часть моей работы. Общаюсь со всеми ведущими коллективами в стране, кроме московских, у них там своя каста. На фестивалях встречаемся, созваниваемся. Дружба – великое дело.

– Как 75 лет будете отмечать?

– Еще не задумывался. У нас в этом году много юбилеев, я – ровесник филармонии. (Смеется). И ансамбля Игоря Моисеева.

– Расскажите о ближайших поездках и гастролях ансамбля «Урал».

– Мы только что вернулись с ХХV фестиваля «Оренбургский пуховый платок». И на закрытии фестиваля директор Оренбургской филармонии Игорь Голиков сказал, что давно не видел выступлений нашего ансамбля и для него было открытием, что «Урал» так вырос в творческом плане. На будущий год нам обещаны гастроли по Оренбургской области и в самом Оренбурге. Пригласили нас на День железнодорожника, который будет проходить на стадионе «Локомотив» в Челябинске. Предложений очень много. Сейчас выезжаем на Дни дружбы Казахстана и России в Кустанай, где состоится наш совместный концерт с казахским коллективом «Карнавал». Следующая поездка в апреле – в Москву, на празднование 100-летия Натальи Николаевны Карташовой. Мы будем работать на сцене Концертного зала имени Чайковского в одной программе с Ансамблем танца Игоря Моисеева, с «Березкой», хором имени Пятницкого. Решено эту дату отметить и в Челябинской области, и в Москве. Лето тоже все в работе – концерты, спектакли. А в середине октября мы едем на гастроли в Китай.

– Сколько сегодня в коллективе артистов?

– 16 пар – балет и восемь музыкантов в оркестре.

– Танцовщиков достаточно?

– Нет. Нагрузка на артистов сегодня огромная. Когда идут концерты, я никогда не сижу в зале, всегда нахожусь за кулисами и вижу, насколько им тяжело, они едва успевают костюмы менять между номерами. Мало народу. Но для увеличения коллектива кадры нужны, а это сейчас дефицит.

– То есть детская студия при ансамбле танца «Урал» возникла не случайно?

– Конечно, но все будет зависеть от желания ребят посвятить себя этой профессии. Сейчас главная задача – создать для детской студии хорошие условия, вот, написал письмо министру культуры, потому что родители недовольны нашими условиями. И я с ними не могу поспорить. При этом все они хотят, чтобы дети занимались именно в нашей студии. Потому что с ними не только замечательные педагоги работают, но дети постоянно заняты в спектаклях, концертах, прекрасно выступили на фестивале в Европе... (Улыбается). Выход только один – строить новый концертный зал в Челябинске. Надеемся, что так и будет.